— Три… — раздался обратный отсчет из приемника, — Два… Один… Запуск!

Она нажала на рычаг до упора и продолжала давить на него, пока не почувствовала боль в запястье. По кораблю пробежалась мелкая дрожь вперемешку с низким гулом двигателей, от которого закладывало уши и зудело в костях. Таймер на панели начал отсчитывать положенные семь секунд, и свободная рука оператора нетерпеливо начала провожать стуком ногтя по панели каждую прошедшую единицу времени. Секунды растянулись подобно жевательной резинке, и Ирме начало казаться, что таймер сломан или существует в какой-то своей вселенной, где теория относительности времени приобретала новые, более извращенные формы толкования. Немного привыкнув к шуму, ее уши смогли прорваться сквозь дебри низкочастотных звуков и различить раздражающее металлическое дребезжание, высасывающее тепло из груди.

— У нас что-то разболталось? — отправила Ирма вопрос куда-то в потолок, пытаясь определить источник нервирующего звука. Она не успела дождаться ответа, когда семь секунд истекли, и рука резко вернула рычаг в исходное положение. Корабль замолчал, и дребезжание прекратилось.

— Есть вращение, — отчитался Ковальски по радио, — Буксиры Два-Пять и Шесть-Три, приготовьтесь к стабилизации по команде.

— Это ящик с инструментами, — ответил Ленар хриплым голосом, какой бывает у человека, задравшего голову под неудобным углом, — Наверное, Радэк оставил его на астронавигационном столе.

— Нет, — возразила Вильма, — Радэк самый аккуратный человек во вселенной, он даже после смерти не забудет убрать за собой. Я уверена, что это ящик Эмиля. Если я выиграю, то освобождаюсь от следующего мытья посуды.

— Хорошо, — озабоченно вздохнул Ленар, — Верю тебе на слово, спорить не стану.

Из радио донеслась очередная команда Ковальски, и Ирма расслабленно откинулась на спинку сиденья, протерев рукавом испарину на лбу. Где-то на другой стороне астероида три буксира начали гасить крутящий момент, и она закрыла глаза, сконцентрировавшись на всех остальных органах чувств, пытаясь ухватиться за зыбкие колебания в силе тяжести. Инерционные компенсаторы корабля на совесть выполняли свою работу, не позволяя ей ощутить себя рыбкой, закупоренной в консервной банке, которой играют в футбол. Единственная возможность хоть как-то ощутить свое движение в пространстве находилась двумя палубами ниже в двух небольших обсерваториях, полусферическими блистерами открывающих развернутый вид на звезды по левому и правому борту, а так же на прилегающие элементы корпуса.

— Есть стабилизация, — объявил Ковальски, — Приготовьтесь к коррекции траектории. Один и четыре тераньютона на двадцать две секунды.

— Мы что, уже тормозим? — спросила Ирма, вдавливая в клавиатуру новые параметры работы двигателей.

— Обычная практика, на середине пути после разворота надо как-то устранять погрешности, — беззаботно ответил Ленар, и Ирму это немного успокоило, — Один и четыре тераньютона на двадцать…

— На сколько? — издевательски перебила его Ирма, раздраженно щелкнув несколькими переключателями, — Один и четыре килоньютона?

— Ты все слышала.

— Да что ты, неужели!

— Три… два… один… Запуск!

Ирма в очередной раз навалилась на рычаг, и воздух на мостике снова наполнился супом-пюре из низкого гула и металлического дребезга. Таймер начал обратный отсчет, и Ирма в такт уходящим секундам начала притопывать ногой. На приборной панели загорелся желтый огонек, и она отвлеклась от таймера, чтобы разглядеть под огоньком значок, предупреждающий о перегреве силовой установки. В ее уме пронеслись несколько строчек из инструкций, и она пришла к выводу, что жалкие двадцать секунд корабль точно сможет потерпеть, после чего весь мультисостав на какое-то время благополучно ляжет в сверхсветовой дрейф, и двигатель сможет рассеять излишки энергии.

Ее сердце на долю секунды замерло, и за эту долю секунды по ее телу прокатилась волна холодного первобытного страха вперемешку с молниеносным составом хаотичных мыслей, за которыми мозг не в состоянии был угнаться. Что-то в окружающей обстановке поменялось, и ей не хватило времени, чтобы понять, что именно, и как на это правильно реагировать. Ее нервы были натянуты до предела, готовые вот-вот лопнуть от малейшего движения воздуха, когда где-то за ее спиной после короткого затишья прогремел взрыв металла, и ее тело съежилось в защитном рефлексе.

Первым, что она смогла осознать, был короткий болезненный вскрик Вильмы. Она хотела вскочить со своего места, но ее прижала к креслу паническая мысль о том, что она только что совершила страшную ошибку, и ее взгляд обреченно упал на погнутый рычаг управления.

— Вильма, твою мать! — закричал Ленар, — Я для кого миллион раз повторял не пить кофе на мостике?

— Да знаю я, знаю! — истеричным криком отозвалась Вильма, — Лучше бы ты сказал Эмилю, чтобы он не оставлял свои инструменты где попало!

Таймер отсчитал последние секунды, и по радио раздался взволнованный голос Ковальски:

— Теряем ориентацию! Ноль-Девять, вы слишком рано отключили тягу!

— Так точно, — включила Ирма передатчик, поспешно собирая свои мысли обратно в голову, — Простите, у нас произошла нештатная ситуация. Сейчас мы все исправим.

— Ты что, отключила тягу?

— Простите, я случайно! — постаралась крикнуть она достаточно громко, чтобы отбить у Ленара желание задавать лишние вопросы, — Помогите мне! Что нужно сделать?

— Сейчас, — раздался голос Вильмы, нерешительно возвращающейся на свое промокшее кресло. Послышались щелчки клавиатуры, — Мы теряем ориентацию.

— Да что ты!

— Тягу на два и два тераньютона на семь секунд, и как можно скорее.

Ничего не ответив, Ирма лихордочно забегала пальцами по клавиатуре. Нажав на клавишу ввода она увидела на экране сообщение об ошибке, которое даже от Марвина воспринималось как укоризненная издевка. Тихо выругавшись под нос, Ирма сжала и разжала кулаки прежде чем начать вводить данные заново. Марвин одобрил вторую попытку, и Ирма надавила на рычаг, не в силах потратить даже мельчайшую часть мозговых ресурсов на удивление тому, что ей хватило сил одной рукой погнуть двенадцатимиллиметровый алюминиевый пруток. Ее нога начала в привычном ритме отбивать оставшиеся секунды.

— Слишком поздно, — донеслось от Вильмы, — На пятнадцать секунд.

Ирма едва не сбилась со счета и задержала дыхание, чтобы не отвлекаться от управления мультисоставом. На приборной панели желтый индикатор сменился красным, и она поняла, что теперь можно нервничать по-настоящему. Едва уловимой красной искрой блеснула разбившаяся о пульт капля пота, сорвавшейся с ее носа. Высоким звуковым ливнем с потолка полилась аварийная сирена, и на главной приборной панели вспыхнул еще один таймер, отсчитывающий десять секунд.

— Не успеваем, — прокричал Ленар сквозь сирену, — Ирма, максимальную тягу.

— Да чтоб вас! — проворчала Ирма и начала в сердцах избивать клавиатуру пальцами.

— Мостик, — закричал интерком голосом Радэка, — Я не знаю, что вы там затеяли, но лучше прекратите. У нас перегрев, и Марвин вот-вот включит аварийную продувку.

— Я в курсе, но ничего не могу поделать. Нам нужно сделать последний рывок. Сможешь отменить продувку?

— Отсюда? За пять секунд? — переспросил Радэк, и выпустил из себя нервную усмешку.

— Два-Пять, — обратился Ленар к передатчику, — Готовьтесь погасить крутящий момент по ситуации.

— Принято.

— Есть! — нервно вскрикнула Вильма так громко, что казалось даже у Марвина заложило уши, — Вырубай!

Ирма резко дернула на себя рычаг, словно пытаясь отломить его окончательно. Гул двигателей резко сменился другим гулом, более объемным, глубоким и пугающим, словно урчание в желудке древнего проголодавшегося чудовища. Красный индикатор перегрева вновь сменился желтым, и сирена замолчала, оставив после себя неприятный звон тишины в ушах и чувство, что кто-то на этом корабле только что погрузился в неприятности так глубоко, что уже начал ими захлебываться.