Космос был таким черным, что светящиеся рукава на его фоне начинали вызывать зуд в глазах. Радэк периодически прикрывал их, давая отдохнуть, пока Эмиль не окликнул его по радио, сообщив, что дефектоскоп готов. Радэк открыл технический шлюз и достал оборудование. Третий цикл шлюзования позволил Эмилю так же выбраться на поверхность и восхититься видом светящейся конструкции.

— Из обсерватории он казался больше…

— Потому что обсерватория к нему ближе, идем, — в нетерпении проворчал Радэк, мечтая поскорее сделать работу и вылупиться из скафандра.

На астероиде была почти настоящая невесомость, но зрение играло злую шутку с мозгом, и Радэк постоянно боялся упасть с корпуса в непроглядную черную пропасть. Ему приходилось постоянно смотреть под ноги, чтобы обрести хоть какое-то подобие уверенности, а впереди него беззаботной походкой прогуливался Эмиль, передвигая за собой тяжелую аппаратуру, словно связку воздушных шариков. Очень скоро их взору открылся блестящий новизной вентральный фитинг стыковочной консоли, по своим площадям сопоставимый со срезом очень древней секвойи. Радэк медленно провел лучом фонаря по ребристой металлической конструкции и облегченно выдохнул:

— Холодных трещин вроде не видно.

— Уже хорошо, — ответил Эмиль, крепя оборудование на магниты, — Не мешало бы еще нивелиром проверить на предмет деформаций.

— Я не взял нивелир, а ты?

— Ладно, это в следующий раз, — Эмиль нажал на тумблер, и экран дефектоскопа вспыхнул миллионом точек, собирающихся в зернистые структуры, — Пока все отлично. Холодных трещин действительно нет.

— Вот, — провел Радэк пальцем по неровной линии на экране, — Как мы и предполагали. Вакуумные карманы из-за дефекта на стадии монтажа… или перевозки… или изготовления. Кто-то плохо соблюдал температурный режим. Наверняка, как обычно, торопились сделать все быстро ради гонки за престижем. Ох, как я ненавижу четвертый строительно-монтажный флот… — простонал он, рефлекторно попытавшись приложить руку к лицу и наткнувшись на смотровой щиток.

— Ты знаешь, сколько космических чудес они отстроили? — возмущенным тоном вступился Эмиль за строителей, — Да, местами у них были архитектурные излишества, но их качество на высоте… почти всегда.

— Ладно, здесь все ясно, — махнул Радэк рукой, — Давай для успокоения совести проверим дорсальные фитинги и покончим с этим.

— Ребята, — послышался громкий голос Вильмы в эфире, — Как меня слышно?

— Очень хорошо, Вильма, можешь даже говорить потише, — бодро отозвался Эмиль.

— Я хочу уточнить, когда вы планируете устранять дефекты в фитингах.

— Завтра, — задумчиво пожал Радэк плечами, — Или послезавтра. В любом случае не сегодня.

— У меня для вас хорошие новости. Вы пока можете расслабиться, фитингами займемся позже. Оказалось, что сейчас торопиться просто некуда, а через четыре месяца как раз выпадет очень удачная возможность для ремонтных работ.

— А что будет через четыре месяца? — удивленно вопросил Эмиль.

— Я не могу пока оглашать это вслух. Надо дождаться Ленара, он вам все и расскажет.

— Секретничаете от нас?

— А как же?

— Ладно, вас понял, штурман, отбой ремонтных работ…

— Но Радэк все верно сказал, — добавила Вильма, — Проверьте дорсальные фитинги.

— Уже идем, — со вздохом ответил Эмиль, выключая дефектоскоп.

Для перемещения с буксира Ноль-Девять на буксир Ноль-Семь необходимо было миновать буксир Шесть-Три и два прилегающих к нему воздушных рукава. Поскольку собственная гравитация астероида 2Г была пренебрежительно малой, и не удостоилась математических подсчетов, вдоль каждого рукава был протянут полиамидный трос с узлами-восьмерками через каждые полметра для удобства перемещения в условиях невесомости. В качестве освещения по внутренним стенкам рукавов змеями ползли по спирали светодиодные шнуры, напоминающие елочные гирлянды, разливающие ненавязчивый белый свет вдоль изогнутой под радиус астероида трубы и создающие праздничное настроение.

Ленар неуверенно посмотрел в глубины рукава, и смиренно вздохнул, не увидев там ничего хорошего. Аккуратно оттолкнувшись от палубы, он нырнул в туннель и его тело трижды неуклюже отрикошетило от стенок, прежде чем поймать спасательный трос.

Входной шлюз корабля Шесть-Три встретил его панелью авторизации и тонкой прорезью рта считывающего устройства. Ленар дал ей попробовать свой пропуск на вкус, и дверца шлюза одобрительно распахнулась. Искусственная гравитация набросилась на него голодным тигром и попыталась повалить на палубу, но он был готов к нападению каверзного хищника и после небольшого ритуального танца племен из центральной Африки победоносно врос ногами в металлический пол.

Из всего мультисостава Ноль-Семь относился к наиболее поздней модели тяжелого буксира дальнего следования. Не имея существенного превосходства в скорости или грузоподъемности он мог похвастаться отсутствием проплешин в краске, более эргономичным дизайном интерьеров, улучшенной звукоизоляцией и новомодными компьютерами, устройства ввода которых наконец-то решились перейти на сенсорный стандарт, хотя последнее до сих пор казалось космоплавателям сомнительной затеей. Когда Ленар добрался до кают-компании Ноль-Семь, распахнувшаяся перед ним дверь открыла ему картину, состоящую из трех капитанов, в нетерпении разошедшихся по разным углам помещения в тщетных поисках удобного для ожидания места. Четвертый — Эрик Урбан — стоически сидел за столом. Его фигура, состоящая из ста килограммов мяса, была достаточно внушительной, чтобы предположить, что из всех собравшихся его гравитация победила первым, заставив приземлиться на стул. Четыре пары глаз синхронно обернулись в сторону Ленара, воткнув в него оценивающие взгляды мясников, глядящих на свиную тушку.

— Вы опоздали, — холодно поприветствовал его Ковальски, не сдвинувшись с места.

— Прошу прощения, — извинился Ленар, решив, что если ему суждено войти в мясорубку, то перед этим надо хотя бы смазать механизм, — А где Хаген?

— Он не придет, — ответила Октавия, — Ему сегодня нездоровится. Пищевое отравление.

— А что, так можно было? — вырвалось из Ленара быстрее, чем он успел подумать. Капитаны решили сделать вид, что не слышали этого, за исключением Штефана Горака, который сделал озабоченный глубокий вздох и устало провел ладонью по лицу.

— Что произошло? — прозвучал вопрос, с которого собрание официально можно было считать открытым, — Почему вы раньше времени отключили тягу?

— Произошел аппаратный сбой, — выпалил Ленар и задумался над тем, можно ли считать ошибку оператора, напуганного упавшим ящиком с инструментами, аппаратным сбоем, — Сбой был оперативно устранен, благодаря чему мой экипаж не менее оперативно поспособствовал стабилизации астероида.

— Могу я узнать причину аппаратного сбоя?

— Исчерпан физический ресурс контрольного оборудования, — скормил им Ленар кучу компоста вместо прямого ответа, и капитаны вновь сделали вид, что не почувствовали его вкуса.

— Этот сбой как-то связан с мощным выбросом водяного пара из аварийных клапанов Ноль-Девять? — спросил Эрик, скептически сложив руки на груди.

— Нет.

— Можно поподробнее?

— Предполагаемый дефект в фитингах стыковочной консоли воспрепятствовал эффективной передаче тепла в поверхность астероида. Возможно, со временем дефект усиливался в результате постоянных механических нагрузок и температурных колебаний. В конце концов, двигатели перегрели корабль, и Марвин включил аварийную продувку.

— Сколько воды вам оставил Марвин после этой продувки? — прозвучал вопрос, которого Ленар боялся сильнее всего.

— Десять процентов, — выдохнул он и обреченно опустил взгляд.

— О, господи, — выпустил из себя Штефан и вновь прикрыл ладонью глаза, — Вы уверены, что виноваты именно фитинги консоли?

— Это рабочая гипотеза.

— Вы облажались, Ленар, — произнес Ковальски свое профессиональное заключение, прозвучавшее как приговор, — Я вот уже больше года гадаю, где нас будет ждать подвох, ведь по законам русской рулетки один из шести буксиров просто обязан будет рано или поздно вышибить мозги всем нашим грандиозным планам. И вот, пулей в барабане оказались вы, капитан Ноль-Девять…