– Что тут у вас? – Лютополк спрашивал больше для проформы, он и сам все видел, тем более что подобные происшествия происходили по нескольку раз на дню. Беда в том, что здесь, на востоке царства, хороших дорог нет, да и плохих тоже. То, что было, дорогами назвать язык не поворачивался. А если добавить сюда еще и распутицу, превратившую протоптанные тропы в сплошную грязь… Его воинство увязло, полки ползли так медленно, что хотелось ругаться. Беда галичан заключалась в том, что их поклажа куда тяжелее, чем у остальных, а вот телег не хватало. Все снабжение осталось в Галицко-Волынском княжестве, которое теперь оказалось владением Белого королевства, новые телеги получить неоткуда. Надо было не играть в гордость, а пойти и попросить больше лошадей и телег, однако воевода решил, что его ребята справятся. Пока двигались хоть по каким-то, но дорогам, – так и происходило, его ратники не отставали от других, но на последнем участке, в землях, граничных с Великой степью, все стало очень плохо. А главное, оставалось-то всего ничего, уже и дымы от костров русского лагеря видно. Если поспешать, к вечеру можно добраться.

– А ну-ка, ребятушки, поднажмем! – Лютополк подлез под днище и, напрягшись, приподнял телегу, другие ратники поддержали призыв своего воеводы.

Лошади, неожиданно получившие такую помощь, сделали еще один рывок, и телега с громким чавканьем вылезла из грязи.

– Вот что, друзья мои, – обратился к ратникам воевода, – часть щитов с телег нужно снять и нести на спинах. Знаю, что тяжело, родные мои, но сделать это нужно. Если к вечеру доберемся до лагеря, обещаю сытный ужин и хороший сон. Последний рывок, ребятушки, уже совсем недалеко.

Многие считали Лютополка крайне неуживчивым и неприятным типом, что в немалой степени было правдой. Вот только он никогда не позволял себе ни ругать незаслуженно, ни наказывать беспричинно своих ратников. Всех своих воинов он воспринимал как большую семью, как свою стаю, и ратники это знали. В самый трудный час, когда Марфа приказала его войску вернуться, ее приказу последовали единицы. Большинство пошли за своим воеводой, как пошли бы и в огонь и в воду. Тяжелые пехотинцы маршировали дружно, закинув увесистые железные щиты за спину. К вечеру они будут валиться с ног, но тут уж выбирать не приходится. Ребята не роптали, кто-то затянул бодрую песенку про пташечку, и вся рать двигалась вперед под бодрые напевы и пересвисты заводил.

– Похоже, нас встречают, – обрадовался ратник, бредший рядом с груженой телегой, – всадники!

Лютополк засомневался, что его кто-то станет встречать; скорее, разнос устроят за опоздание на битву, однако все же взглянул на вершину холма, куда указывал пехотинец. Несколько десятков всадников, кольчуги сверкают: значит, скорее всего, не степняки – у тех кольчуги большая редкость. А значит, все же кто-то забеспокоился и послал встречающих. Это хорошо, каждая лишняя лошадь лишней-то как раз и не станет. Здо́рово, первая хорошая новость за…

Свист стрелы прервал размышление, двое щитоносцев рядом с ним свалились замертво, пронзенные стрелами. Один получил ее прямо в глаз, второму пробило шею.

– Тревога! Нападение!

Рефлексы сработали быстрее, чем воевода осознал, что происходит что-то неправильное. Воины, укрываясь щитами, выстраивали стену, командиры пытались понять, кто напал и сколько врагов. Летучий разъезд степняков? Дозор? Или случилось страшное и русское войско разгромлено?.. В последнее верить не хотелось, для Лютополка и его людей это означало либо бесславную смерть, либо рабство. Теперь враги уже не боялись показаться, всадники с громкими кличами носились вдоль рядов и осыпали галичан стрелами. В ответ били самострелы пехотинцев.

– Щиты сомкнуть, копья выставить! Выбивать врагов из третьего ряда! – Лютополк выкрикивал очевидные команды, но его ребята и так знают, что делать. Неожиданное нападение на походный строй – самое обычное, что может быть на войне, противодействие этой угрозе отрабатывали до автоматизма.

Командир первого полка, Еж, подбежал к воеводе:

– Раздери меня медведь, это кешик! Кешик самого Тугарина Змея. Вон знак их, змеюка на треугольнике; они, больше некому!

Ветеран был возбужден: о кешике ходили легенды одна причудливее другой. Еж был куда старше Лютополка, тот застал прошлый набег только в самом конце, когда Даниил стал брать его с собой, а вот старик прошел все сражения с тугаринцами. Хотя какой, к лешему, Еж старик, ему еще и пятидесяти нет…

Галицкое воинство выставило стену щитов, заняв круговую оборону, степняки носились вокруг, ведя обстрел из луков. Что-то не так, очень сильно не так. Количество ратников, падавших пронзенными стрелами, слишком велико, неестественно велико. В теории хорошо бронированные войска, укрывшиеся за сплошной стеной щитов, вообще не должны нести никаких потерь. В жизни бывало всякое, шальная стрела всегда какое-то уязвимое место да найдет. Да вот то ли у врага все стрелы были шальными, то ли они использовали какое-то колдунство. Не может каждая вторая стрела попадать в глазницу шлема: это невозможно, просто невозможно.

– Эти твари по глазам бьют, – кричал Еж, пытаясь перекричать вопли умирающих и лязг железа, – они всегда так делают! Глаза берегите!

– Головы наклонить! – взревел Лютополк во всю мощь легких.

Вражеских всадников было куда меньше, чем его ребят, сотен восемь, не более, но размен убитыми был совсем не в пользу его пехоты. Несколько убитых врагов валялись на земле, но он уже потерял куда больше сотни, и ряды галичан продолжали таять. Проклятье, что делать? Надо бы бежать к лесу, там врагу будет куда сложней кружить, но что-то ему подсказывало, что такой забег закончится не очень хорошо. Рядом упал еще один ратник, стрела пролетела в щель между щитами, открывшуюся буквально на одно мгновение, и вошла в рукав кольчуги, пробив подмышку. Это какие-то волшебные существа, люди так стрелять не могут. Лишь однажды Лютополк видел подобную стрельбу, когда Еруслан демонстрировал свое мастерство лучника. Да только Еруслан – богатырь, ему положено, а вот каким-то поганым кочевникам, выползшим из глухой берлоги, где они отлеживались много лет, – нет, никак не положено так стрелять…

Лютополк мотнул головой; стрела, летевшая точно в глазницу, лишь чиркнула по шлему, отдаваясь громким звоном в ушах. Нечеловеческая реакция в очередной раз спасла, иначе для него все бы закончилось мгновение назад. Вот только его парни подобной реакцией не обладали. Лютополк взвыл, видя, как очередной ратник валится на землю. Галицкий воевода выхватил из рук стрелка взведенный самострел, тщательно прицелился и выстрелил. Вражеский всадник в последний момент нагнулся и завалился за конский круп, болт пролетел над ним, и степняк, тут же выпрямившись, уже снова натягивал свой лук. Теперь Лютополк понял, почему о кешике Тугарина Змея ходили легенды: с таким врагом связываться было крайне опасно. А он еще посмеивался над Святогором, который, встретив этих воинов, убежал и спрятался. Старый-то, оказывается, был совсем не дурак. Что бы он сам сейчас не отдал за возможность сбежать…

– Отходим к лесу! – выкрикнул команду Лютополк.

– Стой, нельзя! – истошно заорал Еж, но войско привыкло подчиняться зычному голосу своего воеводы.

Ветераны начали медленное движение к лесу и тут же дорого заплатили за это: приподняв щиты для движения, воины открыли ноги, что тут же обернулось еще сотней раненых, катавшихся по земле со стрелами в ногах.

– Стоять! Держать строй! – снова рявкнул Лютополк.

Вот же ситуация – хуже не придумаешь! Стоишь – убивают, пытаешься двигаться – убивают еще быстрее. Воевода смотрел своим единственным целым глазом на то, как редеют ряды его воинства. Он всегда был смекалист и инициативен, но сейчас решительно не знал, что можно сделать. Мелькнула надежда на то, что у врагов закончатся стрелы, но по зрелом размышлении выходило, что это первый бой кешика и уж чего-чего, а стрел они с собой запасли немало. Скорее всего, где-то вне досягаемости противника стоят несколько телег со стрелами, и всадники, опустошившие свои колчаны, просто скачут к ним и пополняют боезапас. А если это так, стрелы у врага не закончатся. Вернее, его ребята закончатся быстрее.