— Но это может быть мой последний шанс! — закричал Ниллон с дрожью в голосе. — Я ведь все равно умру!

Гелла и профессор остолбенели.

— Да, это так! — выпалил Ниллон. — Ваш врач сказал мне, что у меня водяная чахотка… так что жить мне осталось недолго. Но если там, в вашем Карагале, остались до сих пор какие-то колдуны, и есть хоть малейший шанс, что они излечат меня или произойдет еще какое-то чудо — то я согласен! Терять мне все равно нечего…

И Ниллон закашлялся громко и продолжительно.

— Я не стану лгать тебе, Нил, — заявил профессор после тягостной паузы, — путешествие будет не из легких, и безопасность тебе никто не гарантирует. Но если положение твое и впрямь настолько отчаянное, то… я готов! Готов попытаться помочь тебе. Однако сразу скажу, что ничего не обещаю — не люблю давать пустые надежды. Впрочем, не думай, что ты будешь лишь праздным попутчиком: я обнаружил некие псионные способности и в тебе.

— Во мне? — изумился Ниллон.

— Ну да. Вспомни тот случай на маяке: тогда я не сказал тебе всей правды. Ты выжил как раз из-за того, что в критический момент псионная энергия высвободилась и создала вокруг тебя подобие поля, смягчив тем самым падение. Твой разум воспротивился самой мысли о смерти, Ниллон, это и спасло тебя. Думаю, что он снова может тебя спасти и найти средство от недуга.

Мысли лихорадочно закружились в голове у Ниллона:

«Почему-то уверен, что будь здесь отец, он положил бы мне руку на плечо и сказал: «Иди за этим человеком, сынок, и не бойся — он из тех, кому можно верить». Я и сам понимаю, что нужно как-то решительно менять свою жизнь».

— Тогда я тоже отправлюсь с вами! — впервые подала голос карифянка, все это время стоявшая у двери балкона.

— Нет! — в один голос воскликнули Ниллон и профессор Хиден.

— Гелла, девочка, — с неожиданной мольбой в голосе произнес профессор, — послушай меня! Я верю, что ты привязалась к Ниллону, и даже верю, что между вами что-то назревает, но теперь вам просто необходимо расстаться. Ты должна отправиться в Дакнисс, чтобы убедить своего отца заключить союз с Геакроном.

— Что!? — воскликнула Гелла. — Стакнуться с Дзаром, с этим чудовищем? Отец никогда не пойдет на это.

— Ты сможешь убедить его, я верю. Гелла, я был груб с тобой в Пранте, я могу не нравиться тебе, но сейчас я прошу сделать это не ради себя. Сделай это ради своей родины, Карифа. Ты была на Диргенской конференции, ты была свидетельницей вероломной жестокости аклонтистов, и кому как не тебе, дочери Граниса Брастолла, убедить своего отца в необходимости единения эйрийских народов перед лицом общего врага. Сейчас многое зависит от тебя. Решайся!

— Я… я согласна, — упавшим голосом проговорила девушка после минутного молчания.

Ниллон бросился к ней на шею, и около минуты они не выпускали друг друга из крепких объятий. После Ниллон как-то растерянно проговорил:

— Надеюсь, сэр, все это будет не зря… А пока объясните мне, как вы намерены преодолеть то огромное расстояние, отделяющее нас от Карагала, и каким образом мы преодолеем препятствия, которые, вне всякого сомнения, будут чинить нам аклонтисты?

— Неподалеку здесь есть укромный грот, в котором до сих пор стоит яхта, которую мы с женой использовали для прогулок. Впрочем, это довольно крепкое и быстроходное судно, оно нам подойдет. Надеюсь, годы не сильно повредили его.

Мы все отправимся в путь завтра, нельзя терять ни дня: особенно это касается тебя, Гелла. Мы не знаем, что сейчас предпринимает Йорак Бракмос; быть может, он только собирает армию, быть может, сиппурийцы сейчас заняли Виккар, а может, крепость Райек уже в осаде — этого мы не знаем. Надо действовать без промедления.

Ниллон чувствовал, что покидает балкон уже несколько другим человеком. Несмотря на обреченность, он ощущал нависшее теперь над ним бремя ответственности. Ответственности за то решение, которое он принял, и его последствия.

Страха Ниллон не испытывал: та острая необходимость жить осмысленной жизнью, наконец нашла способ осуществиться — профессор предоставил его.

Они с Геллой в молчании спустились вниз, в выбранную ими комнату.

— Так странно все перевернулось в один момент… — тихо проговорил, наконец, Ниллон. — Но профессор прав: каждый из нас должен выполнить свою миссию.

— Ниллон, как же так? — воскликнула Гелла, и Ниллон увидел, что слезы стоят в ее глазах. — Ты не можешь умереть…

— Это мне наказание… за то, что не ценил жизнь. За то, что проводил ее в праздности…

— Не говори так! — Гелла закрыла лицо рукой.

Некоторое время оба молчали.

— Как ты думаешь, профессор в порядке? — вдруг спросила Гелла.

— Думаю, что вполне, — ответил Ниллон, не чувствуя, тем не менее, полной уверенности в своих словах. — И я ему верю: это достойнейший человек из тех, с кем мне доводилось общаться.

— Он назвал моего отца убийцей.

— Профессор не хотел оскорбить тебя таким образом. Он лишь имел в виду, что политик принужден совершать необходимое зло во благо своего народа…

Ниллон и Гелла еще долго разговаривали, спорили, смеялись, даже не думая о том, чтобы лечь спать. Они поняли, что по-настоящему интересны и даже близки друг другу. Им хотелось быть вместе постоянно, чтобы никакие невзгоды не разлучили их.

— В этом что-то есть, согласись, — взволнованно произнесла Гелла, глядя Ниллону прямо в глаза, — знать, что это последние часы перед долгой разлукой, наслаждаться каждой минутой, ощущая безвозвратность момента. Будто стоишь на краю пропасти…

— Я не хочу расставаться с тобой Гелла! — в сердцах воскликнул Ниллон. — Очень не хочу! Но это лучше, чем если бы ты смотрела на то, как я загибаюсь…

— Ох… как же это тяжело! Не думала, что все обернется так… Но, ты знаешь, у меня есть одно предчувствие. Можешь считать меня наивной дурочкой, но я уверенна, что мы еще встретимся. Обязательно встретимся!

Ниллон лишь невесело усмехнулся.

— Ладно, прости, Гелла, я совершенно разбит и… хотел бы наконец отдохнуть. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, Ниллон!

Утро возвестило своим приходом начало новой эпохи: эпохи борьбы, опасностей и самоотверженного мужества.

Профессор Хиден разбудил их примерно за два часа до полудня (по нему самому было сложно определить, спал ли он вообще) и объявил, что после плотного завтрака они отправятся в грот, где стоит яхта профессора. Геллу высадят в Деоптисе, после чего она поедет домой, а Ниллона с профессором ожидает долгое морское плавание вокруг Роа.

— Вариант обогнуть материк с севера отпадает, — объяснял профессор, пока они пробирались через лес, — грядет осень, а штормы в Эйрийском море в это время чересчур жестоки. Поэтому мы обойдем берега Макхарии и Корхеи на почтительном расстоянии, чтобы избежать встречи с их судами. В любом случае, наша яхта довольно быстроходна, и мы без труда уйдем от преследования кораблей аклонтистов.

— Что насчет продовольствия? — поинтересовался Ниллон, перелезая через толстый ствол упавшей сосны.

— Купленной мною провизии должно хватить на дорогу до Карагала, к тому же я приобрел снасти для ловли рыбы.

— Но… что насчет обратной дороги, сэр?

— В Карагале должно быть полно фруктов и источников питьевой воды — питались же чем-то карагальцы, когда жили там.

«Звучит не слишком обнадеживающе… Но что поделать».

Грот, о котором говорил профессор Хиден, был достаточно глубоко врезан в береговую линию острова. Глубина, судя по цвету воды, была здесь немалой. Сбоку имелась небольшая каменистая тропинка, так что можно было проникнуть внутрь, не намочив ноги.

И хотя там, куда они прошли, было уже довольно темно, Ниллон все-таки различил очертания яхты: крупная, с высокими бортами и белыми, потускневшими парусами. Судно оказалось во вполне исправном состоянии.

Ниллон, Гелла и профессор Хиден погрузили на яхту все тюки с пожитками, после чего взобрались на борт сами.

Выйдя из бухты в открытое море, они направили судно в сторону Деоптиса. Профессор Хиден стоял у руля, а Гелла изучала интерьер каюты, в тот момент, когда Ниллон закричал: