Среди прочих также выделялся огромный мускулистый макхариец, с перевязанными в хвост длинными волосами, смуглый, и весь в шрамах. Он как-то по-особенному посмотрел на Нойроса, когда тот вошел — то ли с любопытством, то ли со скрытой злобой.

Здесь также присутствовал Морас Дайял — он держал за руку какую-то девушку, которая на первый взгляд показалась Нойросу ничем не приметной. Когда же он всмотрелся в ее лицо, неприятный холодок пробежал по всему его телу. Сальные темные волосы до плеч обрамляли бледное, почти как у покойника, лицо. Холодные черные глаза не выражали ничего человеческого, а короткий вздернутый нос придавал ее облику что-то и вовсе звериное.

— А-а-а, вот и наш знатный красавчик, — злобно проскрежетал лопоухий, не сводя леденящий взгляд косых глаз с Нойроса.

— Тебе не давали слова, Кайрен, — властно заметила бледнокожая девушка.

— Приветствуем, достопочтенный Нойрос, в нашем тесном братском кругу! — незамедлительно перехватил слово Дайял, говоря тем же приторно-басовитым голоском, что и в день гапарии Нойроса. — Позволь представить: Алекто Карающая — наша несравненная предводительница, которая, несмотря на хрупкий вид, твердой рукой правит нашим орденом. С остальными братьями познакомишься позже… если, конечно, будет вынесено решение о принятии тебя в орден.

— Нойрос Традонт, сын Пфария Традонта, — начала Алекто бесстрастным тоном, — мне, как главе ордена Ревнителей Покоя Чаши, угодно знать, какие причины подвигли тебя на то, чтобы присоединиться к нам.

— Причина только одна, ваше преподобие, — служить Сиппуру, Святым Аклонтам и лорду Бракмосу. Моя душа не желает ничего иного.

Кто-то из присутствующих презрительно хмыкнул.

— Нам известно, Нойрос, — продолжала глава Ревнителей, — что ты принадлежишь к знатному и богатому роду. Ты мог бы выбрать себе занятие сообразно твоему положению, но ты предпочел нелегкий путь службы в Ревнителях. Полностью ли ты обдумал свое решение?

— Истинно так. Я убежден, что мне нет места ни при дворе лорда Бракмоса, ни на стезе церковной службы. К военной службе предрасположенности я также никогда не имел. Стоять на страже веры Аклонтов — вот чего жаждет мое сердце.

— Что ж, члены совета ордена посовещаются и примут свое решение…

— Я хочу сделать заявление прямо сейчас! — подал голос косоглазый Кайрен.

— Добрый друг, не лучше ли… — начал было Дайял.

— Пусть говорит, — вмешалась Алекто.

— Раз он хочет быть одним из нас, — зловеще произнес Кайрен, — пускай покажет, на что годен. Я хочу испытать его — посмотрим, умеет ли холеный господский сынок обращаться с оружием!

После этих слов Нойрос почувствовал, как что-то обожгло его изнутри — что-то наподобие страха, хотя тогда он не мог себе в этом признаться.

Дальнейшее происходило с Нойросом, будто во сне. Они вышли во внутренний двор и каждому вручили по затупленной сабле. По настоянию Мораса Дайяла они также облачились в тренировочные доспехи, хотя Кайрен и возражал против этой меры.

Поединок начался, и оппонент Нойроса, буравя его своим кровожадным косым взглядом, не спеша стал подбираться к нему. Сложно сказать, что испытывал Нойрос в тот момент: наверное, это было желание устоять морально, не выказать страха перед более уверенным в себе противником.

Бой начался довольно прискорбно для Нойроса: поначалу ему неплохо удавалось сдерживать выпады косоглазого Ревнителя, но вскоре удары стали сыпаться на него и с одного и с другого бока — не вскрикивать от боли становилось все труднее. И тут Нойроса охватила истинная злоба — невероятно сильная — пожалуй, он не испытывал ранее в своей жизни ничего подобного. Внутри него вмиг укоренилось твердое убеждение, что быть побитым этим мерзким, наглым, лопоухим ничтожеством будет для него величайшим позором. Поэтому он собрал все силы, какие мог, и продолжил борьбу с новой, яростной силой.

Однако Кайрен не унимался: его выпады становились все чаще и стремительнее.

«Он вкладывает много сил. Следует уйти в оборону… и вскоре он истощится».

Теперь Нойрос решил сконцентрироваться на позиционировании тела, на движениях своих ног. Поскольку его противник не слишком осторожничал и зачастую просто шел напролом, Нойрос начал подлавливать его, уворачиваясь в сторону и нанося ответные удары в бок.

Кайрен, казалось, только сильнее свирепел от этого, но сменить тактику не желал, продолжая бесхитростно рассекать саблей воздух. Это было только на руку Нойросу, которому оставалось лишь ждать, когда противник окончательно обессилит. Через несколько минут Кайрен действительно заметно запыхался и стал терять координацию. Улучив удачный момент, Нойрос нанес ему болезненный удар ногой в голень, и косоглазый Ревнитель, вскрикнув от боли, повалился наземь.

Тут Нойрос не смог сдержать подобие победного рыка и мигом обрушил град сокрушительных ударов на несчастного оппонента. Он бил самозабвенно, неистово, вкладывая всю свою беспредельную злобу, вскипевшую в тот миг в его ожесточенном сердце.

Люди что-то кричали вокруг, но Нойрос остановился только тогда, когда двое крепких мужчин оттащили его прочь.

Уставший, но довольный, Нойрос прислонился к стене, жадно глотая воздух и вытирая пот со лба. Мрачное торжество наполняло его.

Хладный камень — превосходный минерал, который встречается в некоторых районах южного Сиппура и используется, как правило, для обеспечения сохранности съестных припасов, был очень кстати приложен к ушибам на теле Нойроса. Оппонента Нойроса тем временем оттащили куда-то в другое место — ему теперь наверняка требовалась куда более серьезная помощь.

Какое бы решение теперь ни приняли Ревнители, вкус победы был особенно сладок для Нойроса — он ненавидел, когда самоуверенные простолюдины пытались поставить его на место, а этот Кайрен позволил себе слишком много.

Между тем ожидание затягивалось… И хотя Нойрос вышел из испытания победителем, теперь, слегка поостыв, он задумался, не будет ли его чрезмерное усердие оценено отрицательно? Все-таки он сильно побил человека, которого видел в первый раз в жизни, причем бил его даже тогда, когда тот уже не мог сопротивляться… Наконец, дверь каморки резко распахнулась, и на пороге появился огромный макхариец, которого Нойрос видел в зале совета.

— Ее преподобие, посовещавшись с членами совета Ревнителей, приняла свое решение. Ступай в зал.

Поймав заговорщический взгляд пожилого стражника, который прикладывал хладный камень к его ушибам, Нойрос приподнялся на ноги и гордо выпрямив спину, отправился в зал. Ревнители стояли почти так же, как когда он вошел сюда в первый раз — только Алекто стояла чуть поодаль, силясь принять торжественный вид (насколько это позволяла ее пугающая внешность). Кайрен же отсутствовал.

— Нойрос Традонт, — произнесла она, выдержав большую паузу. — Я, Алекто из Хирсала, глава ордена Ревнителей Покоя Чаши, приняла свое решение. Подойди ближе… На колени.

Несколько изумленный, Нойрос, тем не менее, повиновался, после чего Алекто продолжила:

— Именем короля Кайлеса IV, лорда Бракмоса, и Преподобного Мастера, я принимаю тебя в орден Ревнителей Покоя Чаши, — с этими словами девушка обмакнула палец в стоящую на столе церемониальную чашу с маслом лотоса, после чего трижды коснулась лба Нойроса, и единожды — носа. — Клянешься ли ты верно служить Сиппуру и святой Церкви Аклонтов? Клянешься ли наставлять на истинный путь заблудших, а закоренелых врагов веры — нещадно истреблять?

— Клянусь, — ответил Нойрос.

— Клянешься ли ты всегда приходить на помощь своим братьям по оружию, плечом к плечу проходить вместе с ними через все невзгоды?

— Клянусь.

— Клянешься ли ты служить в ордене до самой своей смерти, не прельщаясь почестями и благами светской жизни? Клянешься ли отдать жизнь во имя нашего братства и нашей веры, если это потребуется?

— Клянусь, — произнес Нойрос после глубокого вздоха.

В этот миг он еще раз взглянул на Алекто — в полумраке зала ее хищное лицо поистине пугало, но вместе с тем Нойросу показалось, что есть в этой девушке что-то необъяснимо притягательное. Этот мрачный, и в то же время до безумия соблазнительный образ будет потом еще долго терзать его сознание.