Ревик тем же взглядом окинул строй человеческих солдат, затем сосредоточился обратно на воротах.

Белый металлический забор преграждал путь любознательным. Размер и высота стен сами по себе доносили явный посыл, поднимаясь до абсурдных высот по обе стороны намного более древних ворот.

Ревик чувствовал и видящих наряду с людьми.

Он знал, что у них есть высокомощные винтовки, возможно, несколько модифицированных M2 и пулемётов Гатлинга, а также органическая взрывчатка на случай угрозы самим внешним воротам.

Однако настоящая защита заключалась в плотной конструкции. Он уже чувствовал её и касался изучающими завитками своего света. Через считанные секунды его aleimi-тело может быть окружено несколькими дюжинами разведчиков Лао Ху; его могли обездвижить и осушить до бессознательного состояния за две минуты по его подсчётам — максимум за три.

Он не знал точное время их реакции, но не стал бы делать ставку на их медлительность.

Может, они окажутся достаточно медленными, чтобы он убил нескольких из них и, возможно, разрушил два бронированных автомобиля, охранявших ворота.

Он уже ощущал вспышки внимания к себе со стороны видящих наверху.

Должно быть, у них имелось какое-то активное Барьерное поле, чтобы улавливать световые признаки видящего, как только он оказывался в определённой близости к воротам. Он знал, что они уже идентифицировали в нём чужака. Должно быть, они вставили какой-то ключ или структуру в aleimi своих людей — не самая нетипичная практика в любой группе изоляционистов.

И всё же он пока не мог сказать, поняли ли они, кто он такой.

Он сохранял небрежную походку, руки держал свободными и на виду.

Свой свет он тоже сохранял вежливым. Он не пытался оценить границы мер безопасности самой конструкции. Или, точнее говоря, он делал это исключительно открыто, чтобы они могли видеть, на что и кого именно он смотрит — что обоснованно ожидалось от любого другого видящего, желающего обеспечить свою личную безопасность среди незнакомых видящих.

По этикету видящих открытость была вежливостью.

Несколько дюжин человеческих туристов собрались вокруг белых заборов, глядя на ворота и портрет Мао наверху. Ревик видел, как их проводят мимо солдаты в зелёных униформах и белых перчатках Армии Освобождения Людей (АОЛ), которые разрешали им посмотреть только немного, а потом показывали на таблички «Не слоняться» и «Не фотографировать» на множестве языков, выставленные на утыканном кустарниками газоне. Застеленный скатертью стол стоял в конце очереди, где посетители (в основном китайцы) оставляли цветы, амулеты, безделушки и корзины с едой. Большинство из этого было куплено в киосках неподалёку как подношения видящим и их предкам.

Поскольку солдаты сосредоточили своё внимание больше на охвате зон по обе стороны от главного прохода, Ревик направился прямо по центру, лавируя в самой густой части толпы.

Сделав это, он протянул предмет случайному человеку, деликатно подтолкнув его воспользоваться им.

Широко раскрыв глаза от удивления, турист благодарно улыбнулся ему, затем направил запечатлевающее устройство на главные ворота.

Сработали сенсоры, за которыми тут же последовал пронзительный вой сирены.

Далее раздался шквал криков на мандаринском наречии, а также взмахов белыми перчатками, пока солдаты ринулись к злополучному туристу. Двое схватили его за руки и грубо заковали в наручники, пока третий конфисковал устройство, которое тот, скорее всего, успел только навести на высокие ворота. Один из солдат разбил его каблуком сапога, пока другие уводили человека в сторону ближнего из двух бронированных автомобилей, которые стояли по обе стороны мостов.

Сирену выключили на середине завывания.

Через человеческую сеть послали сигнал, что угроза нейтрализована.

Ревик продолжил шагать, направляясь к центральному пешему мосту, который вёл к главным воротам. Из-за шумихи с камерой его несколько секунд никто не замечал.

Затем он услышал ещё больше криков на мандаринском и призывов остановиться.

Он продолжал небрежно шагать вперёд.

Человеческий охранник забежал перед ним. Он ткнул стволом винтовки в грудь Ревика.

— Стой! — крикнул мужчина по-английски с сильным акцентом. — Стой сейчас!

Ревик легко оттолкнул человека своим разумом — как воздушный поцелуй послал.

Смятение смягчило черты лица мужчины. Ревик распространил давление на солдат по обе стороны от него, а также на тех, кто целился на него из винтовок сверху, и на тех, что сидели в бронированном автомобиле. Используя мобильную конструкцию, которую он со своими разведчиками сплёл до прихода сюда, он простёр своё влияние над большей частью небольшой армии, которая охраняла ворота крепости. Его глаза всё ещё не отрывались от того, кто стоял перед ним.

Он по-прежнему делал это открыто. Вежливо.

В то же мгновение символы по всей его мобильной конструкции послали сигнал стенам конструкции Лао Ху. Они утверждали, что он безвреден. Пришёл с миром.

Он не хотел, чтобы у Лао Ху сложилось неправильное впечатление.

Человек опустил оружие.

— Приношу свои извинения, сэр, — сказал он по-мандарински.

Человек отдал ему честь и стукнул каблуками сапог. Он присоединился к остальным, которые охраняли вход от туристов. Ревик ощутил, как видящие на стене отреагировали на то, что он сделал.

Однако они были спокойны, совершенно не чувствовали в нем угрозу.

Он ощущал в некоторых из них веселье.

Скорее всего, они посчитали его идиотом, потому что он вот так себя выдал. Эта мысль его не беспокоила; напротив, он надеялся, что позабавил их. Он намеревался, чтобы его приближение показалось игривым. Он хотел очаровать их, а не оскорбить.

Он почувствовал, как они приняли решение оставить людей под его контролем, по крайней мере, временно, и посмотреть, что он сделает, когда доберётся до главных ворот.

Ревик просканировал человека, который стоял там в церемониальном облачении.

Он не потрудился давить на него; мужчина был безоружен. Он также стоял там ради шоу, ритуальной связи между древней культурой Города и её новыми мундирами. Но Ревик ощущал других за этим человеком, и за двумя другими в похожих одеяниях, которые охраняли проходы, ведущие к внутренним стенам.

Он также почувствовал, что видящая, поставленная в пару с человеческим охранником, начала всерьёз сканировать его, работая с другой стороны каменной стены, которая образовывала ту часть прохода.

— Я бы хотел попросить об аудиенции, — сказал Ревик человеку по-мандарински.

Человек моргнул, в его глазах отразилось смятение.

Затем он взглянул на видящую, которая, как чувствовал Ревик, всё ещё его сканировала. Не уловив от неё ничего, человек с надеждой посмотрел на солдат, которые вернулись к охране трёх каменных мостов.

— Твоя напарница через минуту узнает, кто я такой, — добавил Ревик. — И пока она повторно сверяется со своими приятелями на стене… — Ревик посмотрел вверх, на выкрашенный красной краской камень, простиравшийся над ними. — …Я бы хотел просить о возможности побеседовать с представителем Лао Ху.

У охранника отвисла челюсть.

Затем он закрыл рот обратно.

— Вы не можете заходить сюда! — произнёс он, почти заикаясь. Его слова окрасились удивлением, которое скрывалось за грубым возмущением. — Здесь никаких просьб! Вы должны подать петицию! — он показал на солдат. — Идите обратно! Идите обратно сейчас же!

Используя язык жестов видящих, он показал Ревику уходить.

Когда это не сработало с первого раза, он показал более эмоционально.

Ревик просто смотрел на него и ждал, когда видящая позади него завершит сканирование.

— Думаю, твоя госпожа сделает исключение, — сказал он.

Как раз в этот момент видящая вышла из-за каменной стены. Одетая в шёлковое платье, ниспадавшее до вышитых туфель на высоких каблуках, она низко поклонилась Ревику, опустив лицо так, чтобы её глаза находились ниже уровня его глаз. Её талию перехватывал чёрный пояс с золотой меткой Лао Ху на одном конце свисавшей ткани.