Джон нахмурился. Затем поднял ладонь.

— Слушай, это же ерунда, — он вздохнул и пролистал ещё несколько страниц, показывая на отметины. — Его пальцы были стёрты в кровь, потому что он рисовал своё безумное дерьмо на камне. Я дал ему бумагу. И угольные карандаши. Ерунда.

— Ты теперь помогаешь своему мучителю? — переспросил Дорже.

— Иисусе. Ну чего ты драматизируешь? Мне нужно вести себя как он, чтобы убедить тебя, что я ничего не задумал?

Дорже поймал Джона за руку — за ту, на которой отсутствовало несколько пальцев.

— Он теперь твой друг? Твой новый приятель?

— Твою ж мать, — выругался Джон, отдёргивая руку. — Я подумал, что может, полезно будет увидеть, что он пишет. Чего доброго, это могла быть секретная формула для поиска Шангри-Лы[4].

Дорже поколебался. В его взгляде проступила озадаченность.

— Секретная формула для поиска чего, Джон?

Джон широко улыбнулся.

— Ну, ты понимаешь… ТА секретная формула. Та самая.

Дорже нахмурился ещё сильнее.

— Да брось, — сказал Джон. — Относись проще, — его улыбка сделалась немного натянутой. — В любом случае, я просто пытался убить время, пока вы, ублюдки, были заняты пытками моей сестры.

Суровое выражение Дорже дрогнуло.

Джон отмахнулся от него изувеченной рукой.

— Забудь. Я не в настроении для речей о долге, чести и американском образе жизни.

Дорже вновь выглядел озадаченным, но когда он начал спрашивать, Джон перебил его.

— Это человеческое выражение, Дорж. Я просто хочу сказать, что у тебя есть длинное и витиеватое объяснение с точки зрения видящего, почему иного пути не было, и почему на самом деле вы помогали Элли тем, что морили её голодом до полусмерти, пока она кричала от боли.

Вздохнув, он посмотрел обратно на альбом.

— Я не хочу сейчас это выслушивать, ладно?

Дорже поколебался, затем посмотрел на сады. Его взгляд метнулся к цветущим вишням, пока Джон рассматривал альбом, листая страницы и останавливаясь на каракулях, которые казались более осмысленными.

— Я так понимаю, вы, ребята, просматривали это?

Дорже тихо щёлкнул языком, положив руки на колени в джинсах.

— Если под «вы, ребята» ты имеешь в виду Адипан, да. Мы просмотрели это.

— И?

— В основном Барьерные диаграммы. Немного химии. Биология. Генетика. В основном это бред, Джон. Отбросы его сознания. Это кажется ему важным только потому, что он хватается за рассудок… как человек, говорящий сквозь лихорадочный бред.

Джон фыркнул, всё ещё рассматривая изображения. Он помедлил, найдя страницу, на которой не было цифр, диаграмм или какого-то языка. Он смотрел на набросок угольными палочками, которые он сам принёс безумному видящему, и по-настоящему изумлялся.

— Это он нарисовал? Фигран?

Дорже заглянул поверх его руки.

— Да. Похоже, ты произвёл сильное впечатление, Джон, — его губы поджались. — Балидор считает, что мужчины ему нравятся… но тебе, наверное, это уже известно, да, Джон?

— Я говорил скорее о том, что он умеет рисовать, — сказал Джон, игнорируя подколку видящего. — Иисусе. Кто бы мог подумать? Ещё до того, как он стал бубнящим лунатиком, я бы не посчитал его тем, кто способен на такое.

Дорже пожал плечами.

— Видящие живут долго. Он жил во множестве тел. Много свободного времени. Ты невольно приобретаешь навыки.

Джон слушал лишь вполуха, уставившись на сам рисунок.

Там был изображён он сам, сидящий на трёхногой табуретке в камере в Непале.

Его глаза смотрели серьёзным, испытующим взглядом, меж бровей залегли лёгкие складки, отчего стали заметнее обветренные морщины, которыми он обзавёлся за последний год или около того. Его изувеченная рука заметно выделялась на фоне тёмного пальто, руки были скрещены на груди, длинные пальцы обхватывали локоть. На рисунке он был одет в то же кожаное пальто, которое носил большую часть времени, проведённого в Катманду.

При взгляде на рисунок Джон поразился тому, какие длинные у него отросли волосы.

— Там есть ещё, — сказал Дорже.

Он наклонился через колени Джона и пролистал страницы до более поздних рисунков.

Джон хмуро посмотрел на рисунок Элли.

Она сидела на полу просторной комнаты с водопадами, струившимися с холма из булыжников. Она смеялась, запрокинув голову. На ней был сарафан, голые ноги раздвинулись в небрежной позе. Однако это был не эротичный рисунок. Она играла в шахматы, сидя на полу с мальчиком, который поразительно походил на Ревика — только на Ревика лет этак двенадцати.

— Мальчик, он…

— Нет, — Дорже прочертил в воздухе линию пальцем. — В реальности он не выглядел таким похожим на Дигойза. Но жутковато, да? Элли говорила мне, что играла в шахматы с Нензи, пока Териан и мальчик удерживали её в плену. В шахматы и го. Ну, знаешь, китайская игра.

Губы Джона поджались. Он помнил другие вещи, которые Элли рассказывала ему о мальчике.

Например, что он пытался касаться её ночью, настаивая, что она — его супруга.

Дорже перелистнул на другую страницу, постучав пальцем по бумаге.

Со страницы смотрел рисунок пугающей женщины с жёлтыми кошачьими глазами-щёлочками. Она была одета в традиционное платье ханьфу с насыщенно-чёрным поясом.

Джон посмотрел на Дорже.

— Фигран знал, что мы приедем сюда?

Дорже показал отрицательный жест.

— Мы ему ничего не говорили.

— Видящие обычно являются провидцами?

Дорже пожал плечами, махнув ладонью в сторону. Это означало примерно «не совсем» на языке жестов видящих.

— Обычно нет. Некоторые — да. Мы все имеем небольшие способности к провидению, если очень поработаем над этим, но честно говоря, это вовсе не такой полезный навык, как ты можешь подумать, Джон.

В ответ на озадаченный взгляд Джона Дорже снова пожал плечами.

— Будущее меняется, — объяснил он. — Постоянно. Свобода воли, понимаешь? Попытки поспеть за ней могут свести с ума. Большинство из нас этим не утруждается. Это в равной мере помогает и сбивает с толку. Слишком легко зациклиться на возможном будущем, которое нам нравится, — он улыбнулся. — …Слишком легко зациклиться на том, которое нам не нравится.

Джон кивнул.

— Я это понимаю.

— Настоящие провидцы — то есть, способные видеть события, которые произойдут с большой вероятностью, способные видеть сквозь случайность индивидуального выбора, видеть судьбы видов или даже волны жизни — они редки, Джон. Очень, очень редки.

— Адипан думает, что Фигран — один из таких? — спросил Джон.

Дорже мрачно улыбнулся ему. Джон не знал, как трактовать это выражение.

— Ещё один, — сказал Дорже, перелистнув страницы в конец альбома.

Но Джон остановил перелистывание до того, как Дорже добрался до рисунка, который хотел ему показать. Джон резко хлопнул ладонью по рисунку, который Дорже пролистал бы.

На нем Джон вновь узнал Элли. Только в этот раз она была не с мальчиком.

Примечательно также то, что она была без одежды.

Он смотрел на рисунок добрую минуту, прежде чем сумел достаточно осознать изображение и сформировать мысленное объяснение увиденному. Вопреки своим мимолётным мыслям в комнате Элли ранее, он на самом деле не верил, что Элли и Балидор переспали.

По правде говоря, он не мог представить, что его сестра вообще с кем-либо переспала в эти дни.

Ну, это тоже не совсем правда.

Признавшись себе в этом, он осознал, что его на самом деле беспокоило.

Он на самом деле не верил, что Элли изменила бы Ревику — даже Ревику-Сайримну. Даже психопату. Вопреки всему, что произошло за последние несколько месяцев, Элли, похоже, решительно настроена по-своему наладить отношения с мужем.

Если не сейчас, то в каком-то неопределённом времени в будущем.

Но мужчина на рисунке явно не был Ревиком.

Это определённо был Балидор.

Джон уставился на лицо видящего, на выражение, которое Териан запечатлел серией умелых штрихов углём. Он вновь слегка опешил, понимая, каким талантом обладали эти нервные руки. Но он не мог оставаться таким же отрешённым. Он знал, что он уже староват, чтобы реагировать на это таким образом, но хотя бы самому себе-то он мог признаться.