— Я уважаю твоё желание сохранить личное личным, племянник, — его тон смягчился. — Но ты пока не можешь быть свободен. Если тебе нечего сказать мне, то мне есть что сказать тебе.

Ревик почувствовал, как его тело напряглось.

— Это может подождать? — он показал пожилому видящему почтительный жест. — Не хочу показаться невежливым. Я сегодня не в настроении для долгих разговоров.

— Нет, — ответил пожилой видящий. — Это не может подождать, племянник.

Он помедлил, ровно всматриваясь в лицо Ревика.

— Однако, — добавил он. — Я окажу тебе услугу и буду прямолинеен, дорогой друг.

Ревик почувствовал, как его подбородок напрягся ещё сильнее.

И всё же он показал жест согласия. У него всё равно не было выбора, разве что нарушить протокол и выказать неуважение. Он позволит старику прочитать свою нотацию или дать совет, или что там такое не может ждать, а потом он пойдёт и прогуляется в одиночестве, посмотрит немножко на скалы под солнцем перед тем, как направиться обратно.

Хоть это чувство было лишь шёпотом в его сознании, но он осознал, что хочет, чтобы она пошла с ним. При этом осознании в его свете промелькнула злость, но это ничего не изменило.

Салинс издал вздох, вновь привлекая к себе взгляд Ревика. Щёлкнув языком с почти мурлычущим звуком, который почему-то всё равно не казался мягким, он сделал плавный жест рукой с длинными пальцами.

— Я желаю тебе и твоей невесте лишь счастья, Прославленный Сайримн, — сказал он с сожалением в голосе. Если он и заметил, как застыл Ревик, то никак не отреагировал. — Я желаю этого всей душой. За всё то время, что я знаю тебя, племянник, я всегда хотел для тебя этого… превыше всего остального. Я знаю, как сильно тебе хотелось этого в юности. Я понимаю, что сама идея её существования помогла тебе пережить очень тяжёлые времена, и неважно, была эта идея реалистичной или нет.

Ревик ничего не сказал, но ощутил, что его горло слегка сдавило.

Салинс прямо посмотрел ему в глаза.

— Но здесь она — всё же смертное существо, Прославленный Брат. Всё же склонна совершать ошибки. Всё же склонна к некоторой незрелости и выходкам… особенно в таком юном возрасте.

На это Ревик тоже ничего не ответил.

— Я тоже наблюдал за ней, знаешь, — добавил пожилой видящий. — Не так пристально, как ты, конечно же, особенно в те ранние годы… но я чувствую, что в некотором роде знаю её, твой Мост.

Ревик отвернулся. Прилив эмоций застал его врасплох, отчего стало сложно удерживать нейтральное выражение лица. Он вспомнил, как следовал за ней, когда она была ребёнком, и потом, когда она повзрослела, и боль усилилась. Были времена, даже тогда, даже не зная, кто он…

Он выбросил это из головы, когда на передний план выскользнуло то одно воспоминание, когда она была маленькой, и он приблизился к ней. Он отпугнул от неё группу мальчишек, которые её дразнили. Даже тогда она привлекала нежелательное внимание.

Он помнил, как она смотрела на него, и её зелёные глаза отражали солнце. Она его не боялась. Даже тогда она не боялась.

Когда старик не продолжил, он кивнул, вытирая лицо ладонью.

— Ты хочешь что-то сказать, дядя, — его голос прозвучал грубовато. — Так говори.

— Я не пытаюсь расстроить тебя, племянник, — сказал Салинс.

— Просто скажи это.

Салинс вздохнул, сочувственно кликнув языком.

— Всё это время, наблюдая за ней, племянник, я уделял особенное внимание её мотивам. Видишь ли, мне в первую очередь важно понимать, почему мои братья и сестры поступают так, как они поступают… даже когда это посредники, с которыми благословение позволило мне пересечься.

Пожилой видящий сделал уважительный жест рукой.

Ревик подавил нетерпение, но не озвучил этого вслух. Когда он так ничего и не сказал, Салинс улыбнулся, и его глаза выражали почти доброту.

— Не пойми меня неправильно, брат Сайримн. За то обширное время, что я наблюдал за твоей супругой — по крайней мере, с тех пор, как она узнала свою истинную природу — меня поражало, что она хотела лишь сделать так, как будет лучше для наших людей. Пусть я не всегда полностью соглашался со средствами достижения цели и стратегиями, которые она применяла, я верил в это. Я верил, что она честна. Верна. Действует с благими намерениями. Я верил, что она на самом деле руководствуется очень высокими принципами.

Он вновь вздохнул, и в его голосе всё ещё звучало сожаление.

— А ещё я думал, что она скорее умрёт, чем предаст тебя, племянник.

Челюсти Ревика окаменели. Пальцы его рук, скрещённых на груди, сжались в кулаки поверх бицепсов. Он не отводил взгляда от огня, но чувствовал, как пожилой видящий смотрит на его лицо, изучает его реакции.

— Однако, — сказал Салинс. — Здесь кое-что не стыкуется, брат.

Ревик невольно перевёл на него взгляд, чувствуя, как напрягается его тело.

Салинс поднял ладонь, словно опережая то, что он увидел на его лице.

— Я не виню тебя за то, что ты это упустил, племянник, — сказал он. — Ты ослеплён своими чувствами к ней. Это очевидно, и во многом даже трогательно. Никто из нас не хотел лишать тебя этого, особенно после того долгого времени, что ты страдал, дожидаясь её.

Старик поколебался, его белые глаза оставались непрозрачными.

— …И теперь ты сбит с толку, не так ли? — сказал он. — Своей попыткой связать её с остальной своей командой прошлой ночью?

Ревик ощутил, как в его свете искрит злость — такая сильная, что он едва видел старика.

Мягко щёлкнув языком, Сарк смягчил свой взгляд.

— Я также понимаю, почему ты сделал это, сын мой. Я ни капли не осуждаю произошедшее. Но ты должен понимать — ты не был готов к такому с ней. Между супругами должно присутствовать доверие в высшей степени, прежде чем они смогут делить свет в такой манере. Её предательство слишком свежо, чтобы ты сумел вытерпеть тот факт, что она даёт свой свет другим видящим… даже твоим людям.

Понизив голос, он прямо посмотрел Ревику в глаза.

— Боюсь, ты мог без надобности причинить себе боль этим поступком.

Ревик сглотнул. И всё же он кивнул, подумав над словами другого.

Осторожно склонив голову, Салинс добавил:

— Однако я невольно думаю, что это к лучшему… та переоценка её намерений в отношении тебя, которую ты сейчас делаешь.

Тут взгляд Ревика вновь метнулся к нему. Его слова прозвучали жёстко.

— Я думал, ты сказал, что будешь прямолинеен, дядя, — в его свете полыхнул жар, такой сильный, что он едва его сдерживал. — Ты думаешь, что ей нельзя доверять, так что ли? Что она предаст меня? Трахнет Врега? Что?

— Нет… нет, нет, нет, племянник, — Салинс в смятении поднял ладони, щёлкнув языком. — Прошу, брат. Успокойся. Я ничего не намекаю в отношении её верности тебе как супругу.

— Тогда на что, бл*дь, ты намекаешь?

Лицо Салинса вновь сделалось непроницаемым. Взгляд белых глаз встретился с взглядом Ревика.

— Балидор, — прямо сказал он.

Ревик вздрогнул, ощутив, как его свет искрит в ответ.

— Ты хочешь, чтобы я был прямолинейнее? — сказал Салинс. — Ладно. Буду. Я думаю, ты недооценил власть этого индивида, племянник. Возможно, ты не понимаешь то, как мнение твоей жены могло подвергнуться манипуляции с помощью его весьма внушительных навыков разведчика.

Когда Ревик напрягся, Салинс склонил голову набок в какой-то птичьей манере, и его белые глаза стали походить на кукольные.

— Тебе это известно, — добавил он. — Но стоит повторить. В отношении действительных против потенциальных навыков Балидор обладает самым высоким рангом из всех ныне живущих разведчиков. Он обладает более высокими навыками, чем представители предыдущих поколений. Его способности в этой области умений превосходят любого видящего в этом лагере. Включая меня, — он помедлил. — Включая тебя, сын мой.

Он бросил на Ревика взгляд, полный сожаления.

— Твой потенциал может превосходить его потенциал, и в значительной мере, но твой действительный ранг его не превосходит. Пока что нет. И ранг твоей жены тоже. Он лучше тебя, племянник. Тебе нужно это понимать.