Хотя я не стал говорить ему об этом.

Дни складывались в недели. Как и все остальные, я достаточно быстро понял, что больше никогда не буду прежним.

Я проснулся словно от толчка и не мог отдышаться. Уронив голову на руки, я пытался забыть то, что вспомнил. Я понимал, глупо было хотеть, чтобы в мире существовал волшебный прибор, позволяющий стирать из пяти моменты, о которых вспоминать не хочется. Оставляя при этом те, которые нужно помнить.

Я медленно встал, осматривая опустевшее кладбище.

Вокруг не было ни души. Вряд ли тут вообще был хоть кто-нибудь. Живые боялись мертвых. Поэтому они просто избегали кладбищ.

Достаточно странно, что я обрел покой именно здесь.

Мертвые не были столь субъективны, как живые.

— Ха! Я осуждаю тебя!

— Кейла, — я застонал.

— Серьезно, соберись.

Я нахмурился.

— Знаю, ты думаешь, что не можешь, — продолжала она, — но ты ошибаешься.

— Я все потерял, Кейла, — произнес я, глядя на ее могилу. — Как мне теперь исправить это безобразие?

— Не говори, а делай, — посоветовала она. — Сделай первый шаг, Кэлин. Сделай это! Не для меня. Не для Саттон. Для себя!

Я сделал глубокий вдох.

— Постараюсь...

Мне стало легче. Я меньше пил и уже несколько дней не использовал препараты, тогда как в прошлом не мог обойтись без наркотиков и нескольких часов.

— Это все, о чем я прошу.

Летняя жара растаяла, ей на смену пришел прохладный ветер и теплые цвета осени. Посмотрев в окно, я видела, как ветер срывает с деревьев и разбрасывает в стороны красные, желтые и оранжевые листья.

Осень всегда была моим любимым временем года. Она приносила с собой прохладный свежий воздух, и поэтому мне всегда хотелось потеплее укутаться в самую уютную одежду. Цвета в это время года были красивыми, теплыми и манящими, прямая противоположность прохладной зелени и бризу лета. Даже запахи осени были лучше других, похожие на тыквенный пирог.

Занавески зашевелились, мгновенно привлекая мое внимание.

— Брут! — прикрикнула я, хватая кота и прижимая к груди. — Тебе не стоит залезать на шторы! Ты можешь пораниться!

Кот лишь посмотрел на меня, как на сумасшедшую. Может я и была не в себе, я ведь разговаривала с животным.

Удерживая Брута в колыбели рук, я продолжала заворожено наблюдать, как ветер кружит листья по воздуху. Было в этом что-то гипнотическое. Но, спустя некоторое время, я заметила кое-что ещё.

Человека со светло-русыми волосами, идущего быстрой походкой. Он шел, опустив голову, ветер играл в его волосах. Мужчина затянул пальто потуже и пытался согреть ладони теплым дыханием.

Иногда он пропадал на время, порой исчезал надолго. Мне всегда было интересно, куда он уходил, но, несмотря на все мои глупые поступки, я не пыталась последовать за ним. Я полагала, что он отправлялся покупать наркотики или что-то подобное, и не хотела быть к этому причастна. Однако моя интуиция постоянно твердила мне, что он посещал совсем другое место. Я знала, что должна спросить у него, разрушить мост над невидимой пропастью, которая разделяла нас и хранила от призраков, преследовавших нас. Я наблюдала за ним до тех пор, пока он не скрылся внутри здания, и потом отошла от окна.

Затем я отпустила Брута на пол. Он тут же рванул на диван и посмотрел на меня невинным взглядом, словно только что не пытался использовать одну из своих девяти жизней, демонстрируя чудеса акробатики.

Открыв дверь, я прислонилась к косяку. Кэлин вскинул голову, и его глаза встретились с моими.

Он игриво улыбнулся, и я поразилась, насколько удивительной была его улыбка, даже когда казалась слегка вымученной.

— Шпионишь за мной? — Прядь волос упала ему на лоб, когда он остановился в нескольких футах от меня.

Я отрицательно покачала головой.

— В твоих мечтах.

Он прищурился.

— Так ты что... вышла подышать свежим воздухом? Уверен, для этого нужно выйти на улицу.

У меня вырвался смешок.

— Нет, я смотрела в окно и наблюдала за листьями.

— Листьями? — повторил он. — Это кажется довольно скучным.

— И это говорит человек, который несколько часов может смотреть на чистый холст в ожидании вдохновения.

Чем больше времени мы проводили вместе, тем больше я узнавала о Кэлине и его причудах. Например, он не мог начать рисовать, пока не «почувствует себя хорошо». Иногда он смотрел на холст лишь мгновение, прежде чем его рука начинала двигаться, создавая необходимые наброски, изгибы и завитки. Иногда проходили часы, и я, в конечном итоге, оставляла его, ведь это было скучно до чертиков.

Однако нельзя было не заметить его талант. Он был невероятен! Художники, о которых вы читали в модных журналах, выставляли свои картины в галереях. Я была уверена, если Кэлин когда-нибудь решит показать свои картины, он может стать великим.

Мужчина пожал плечами, мои слова нисколько не обеспокоили его.

— Почему бы мне не дать тебе урок живописи?

Я разинула рот, не ожидая такого предложения.

— Хм...

— Ой, да ладно, Саттон, — хихикнул он, — всего лишь немного искусства.

— Ладно, почему бы и нет, — согласилась я. В худшем случае он будет поражен моими весьма скромными способностями к рисованию. — Брут, веди себя хорошо, — сказала я, обернувшись через плечо.

Смех Кэлина разнесся по коридору.

— Ты всегда разговариваешь со своим котом?

Наклонив голову, я послала ему многозначительный взгляд, пока закрывала дверь.

— По крайней мере, он не пререкается.

Я была удивлена, когда поняла, что мои слова остались незамеченными. Открывая дверь в свою квартиру, Кэлин помахал мне, приглашая зайти.

— Значит, ты утверждаешь, что твой кот лучше меня?

— Ага. Однако, — пропела я, — еще он постоянно пытается взобраться на шторы и убить себя, так что… — я замолчала.

— Это причиняет боль? — спросил он.

— Да.

— Кто причиняет тебе больше боли? — повторил он. — Я или кот?

— Ты. Определенно ты, — ответила я, петляя по его квартире.

Сейчас она выглядела намного чище, нежели в первый раз, когда я была здесь. Либо он меньше пил, либо просто собрал бутылки. Мне бы очень хотелось, чтобы он перестал пить, но сердцем чувствовала, он не сделает этого. Ничто не сможет заставить измениться кого-то вроде Кэлина. Он должен самостоятельно принять решение спасти себя.

На самом деле, казалось, сейчас он не полагается на наркотики так, как раньше, по крайней мере, на тяжелые. На днях, находясь в своей квартире, я обнаружила иглу в мусорном ведре, но не стала упоминать об этом. О некоторых вещах лучше умолчать. И еще на его руках были крошечные ранки размером с иглу, но не так много, как раньше. Это было только начало, верно? Или меня пытались ввести в заблуждение?

— Так... что за картина? — спросила я, когда он установил чистый холст на мольберте.

Кэлин пожал плечами.

— Я не знаю. Это вопрос к тебе, ты должна решить.

— А что, если мне хочется нарисовать гигантскую кляксу? — Я наклонила голову, когда он схватил табурет и пододвинул его к мольберту.

— Потом нарисуешь гигантскую кляксу, — улыбнулся он, махнув рукой. — Искусство субъективно. Глаз смотрящего и все такое прочее. Рисуй то, что здесь, — и указал на мое сердце.

— Что, если получится некрасиво?

— На картине? — Его брови поползли вверх, когда он насмешливо взглянул на меня.

— Нет, — я покачала головой, — я о том, что в моем сердце.

Выражение его лица смягчилось.

— Здесь нет никого, кто бы осудил тебя. Я не имею на это права, и в любом случае не стану так поступать. Это, — он махнул рукой, указывая на квартиру, — наше безопасное место.

Он протянул ко мне руку, ожидая, что я возьмусь за нее. Когда я приняла ее, он потянул меня в свои объятия. Я удивилась, когда хихиканье сорвалось с моих губ. Звук был таким беззаботным и счастливым. Неподдельным. Кэлин быстро поцеловал уголок моих губ и усадил меня. Схватив деревянную доску, он стал доставать краски разных цветов. Закончив, протянул мне краски вместе с кистью.