Она захихикала, ее дыхание щекотало кожу, выглядывающую из ворота моей рубашки.

— И как ты себе это представляешь?

— Ну... я раньше никогда не занимался сексом на крыше.

— И я никогда не занималась сексом в общественном месте, — она потянула мочку моего уха, — мне нравится, то о чем ты подумал.

— Рад, что мы мыслим одинаково, — пробормотал я, стягивая рубашку.

Я хотел ее голой, сейчас же. Не теряя времени, мы раздевали друг друга, и когда я оказался внутри нее, почувствовал, будто вернулся домой. Мы были полными противоположностями во всех отношениях. Она была красотой для моего зверя. Но, так или иначе, вместе мы дополняли друг друга. Каждый из нас находился в отчаянии, ноющие дыры одиночества оставили после себя невидимые травмы.

Я знал, что девушка с таким искренним сердцем, как Саттон, не могла быть с парнем вроде меня, если у нее не было собственных демонов. Я понял, что они оказались глубже, чем ожог на ее руке. Она, может быть, никогда не расскажет мне все, и это будет хорошо, потому что я бы с радостью воспользовался этим теперь, когда был с ней. Это не будет длиться вечно. Люди приходят и уходят из наших жизней все чаще. Мне нечего предложить ей. Она заболеет из-за меня и моих пристрастий и, в конце концов, оставит меня.

— Кэл? Кэл? Кэлин? — Ее рука потянулась вверх, обхватывая мою щеку, заставляя сон посмотреть на неё. — Где ты?

Она тяжело дышала. Обняв ее, уткнувшись головой ей в шею, я прошептал:

— Не знаю.

— Сильнее, — умоляюще произнесла она, потянув меня за волосы.

Я не мог удержаться от улыбки, сильнее сжал ее бедра и использовал их в качестве рычага. Саттон по-настоящему кайфовала, и, услышав вырвавшийся из нее стон, я обезумел. Секс для меня всегда был просто сексом, ничего больше. Но с Саттон я чувствовал все, что доставляло ей удовольствие или наоборот не слишком нравилось, подмечая то, как отзывалось на ласки ее тело. Мне захотелось сделать ей приятное, хотя до этого момента я ни разу не заботился о женском удовольствии. Лишь принимал то, что хотел и в чем нуждался.

— Тебе нравится, когда я трахаю тебя? Тебе нравится мой член внутри тебя? Скажи, тебе это нравится, Саттон? Скажи мне. — Я сжал ее подбородок и заставил посмотреть на меня.

— Я безумно люблю это, — выдохнула она, впиваясь ногтями мне в спину.

Наши губы слились в поцелуе. Саттон застонала, выгнула шею, а я плавно переместил руку на ее спину и замер в месте соединения шеи и плеча. Она впилась пальцами в мою руку, переплетая наши языки. Мы оба сходили с ума от удовольствия. Ее тело бешено пульсировало вокруг меня, и стон вырвался из моего горла. Никто и никогда не чувствовался настолько хорошо, как Саттон. У меня появилось ощущение, будто она была создана специально для меня. Большая часть моих женщин годились лишь на один раз и не более того. Некоторых из них хватало на секунды. Но с Саттон все было не так. На интуитивном уровне я знал, мне никогда не надоест чувствовать и слышать ее.

Ее ногти опять расцарапали мою спину, и я понимал, они оставят следы. Я не был слеп к ее действиям. Саттон хотела сделать так, чтобы другие, вроде Моник, держались от меня подальше. Я не был уверен, что чувствую по этому поводу, но не попросил ее прекратить. Мне хотелось, чтобы ее парень верил сильнее, чем я, что она хотела быть со мной. Я не желал видеть ее ни с кем, что, вероятно, делало меня больным ублюдком, но мне было плевать.

За последние пять лет я впервые взял то, чего очень хотел, и меня не волновало, какой вред это может нанести. И сейчас я хотел Саттон больше всего на свете. Я привязался к ней намного сильнее, чем ко всему остальному в своей жизни. Опасно? Да. Неизбежно? Да. Потенциально взрывоопасно? Наверняка. Вместе мы были подобны огню, который не мог никак разгореться, но как только это случится, мы уже никогда не будем прежними.

Саттон опрокинула меня на спину и оседлала. Ей нравилось держать все под контролем, даже сильнее, чем мне.

— Перестань думать. — Она наклонилась, и ее волосы каскадом осыпались вниз, создавая вокруг нас щит, — просто чувствуй.

Чувства, которые я испытывал рядом с Саттон, были очень сильными. Я боялся, что она сможет разворошить все внутри меня.

Саттон опустилась на меня, и наконец все мысли вылетели у меня из головы. Она крепко вцепилась руками в мою грудь, а затем легонько прикасалась к ней поцелуями, чтобы успокоить боль. Я взял ее груди в руки, наслаждаясь полнотой. Боже, она была прекрасна!

— М-м-м, ощущения фантастические, — простонала она, когда мои пальцы дотронулись до ее сосков, поэтому я повторил это снова. Ее спина выгнулась, дыхание участилось. Ее киска сжалась вокруг меня, и я почувствовал, как она кончает.

— Ох, блядь! Кэлин!

Мне очень нравилось, как она произносила мое имя. Но в тот момент, когда она кричала его так, словно это была гребаная молитва, я окончательно и бесповоротно потерял себя.

— Кэлин, — она выдохнула мое имя, опускаясь с небес на землю. — О, Боже мой!

Я не мог дальше сдерживаться.

— Саттон, — прорычал я.

Она рухнула на меня сверху. Наши тела были влажными и липкими. Обернув руки вокруг нее, я уткнулся лицом в изгиб ее шеи. Мне безумно хотелось раствориться, потеряться в ней, словно моего прошлого никогда не существовало. Я хотел иметь возможность начать все сначала и отпустить ниточки, связывающие меня, но сейчас у меня не было сил для этого. Может быть, когда-нибудь, это произойдет, ну а пока мне все еще было слишком тяжело, поэтому нужно было бежать.

Я лежал на земле между могилами своей семьи. В последнее время я стал приходить сюда гораздо чаще. Здесь, в жуткой тишине кладбища, я находил утешение. Когда я находился рядом с ними, успокаивалась моя раненая душа. Я не мог вернуть родных обратно, но у меня было достаточно сил, чтобы никогда не забывать их.

Я протянул руку и сорвал с земли пучок увядшей травы. Лето закончилось, и уже наступила осень. Покручивая травинку между пальцами, я смотрел вверх на голубое небо и редкие облака, плывущие по нему. Мне было интересно, почему небеса выглядели такими яркими, радостными, теплыми и безоблачными.

Я понимал, что облажался по-царски и выбрал себе жизнь, похожую на загробную. Я никогда не воссоединюсь со своей семьей, мне суждено гореть в аду за все мои грехи. Часть меня злилась из-за этого, но так же я прекрасно знал, что заслужил это своими прошлыми поступками и тем, как все еще продолжал жить после их смерти. Я к чертям испоганил честное имя своей семьи вместо того, чтобы почитать его. Кто так поступает? Я. Вот кто.

Оглядываясь назад, я понял, что после их смерти должен был принять помощь. После того, как вся моя семья погибла, психолог смог бы помочь мне двигаться вперед. Никому не стоит видеть людей, когда они вспороты, как гребаная жертва.

Я много раз мечтал погибнуть вместе с ними, чтобы мне не пришлось иметь дело с такой сильной болью. Я давно забыл, каково это быть счастливым!

Эмоции больше не имели для меня никакого смысла. Чтобы быть счастливым, человек должен заботиться, а я не заботился ни о чем.

— Это не правда, — голос Кейлы поплыл по воздуху.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты заботишься о Саттон, — прошептала она тихонько, как будто боялась, что я рассержусь. Что я и сделал.

— Нет, это не так. Ты ничего не знаешь!

— Я знаю больше, чем ты думаешь, Кэл.

Она разговаривала со мной, будто снова была жива, и смотрела на меня таким взглядом, словно это самая глупая история из всех, которую она когда-либо слышала. Мне так ее не хватало! Я потерял их всех! Я отдал бы все, за еще один день рядом с ними. Мне нужно было сказать, как люблю их и скучаю по ним, что они были самой лучшей семьей из всех существующих! А еще я очень сожалел, что не понял этого раньше.

— Ты должен заботиться о людях, если хочешь поправиться. Открывайся, Кэл! Раздели свою боль. Это нормально. Раздели с Саттон все это!