Я рассмеялась, услышав такое.

— Уверена, собственный бизнес это большая ответственность. К тому же, что плохого в том, чтобы заниматься любимым делом?

— А что насчет тебя? — спросил он. — Наверняка ты мечтаешь о чем-то большем, чем работа в «У Гриффина»?

— Я получила степень, но, честно говоря, до сих пор не определилась, чем хотела бы заниматься. Я понимаю, что в моем возрасте стоило бы уже выяснить это, но пока я так и не решила.

— В этом нет ничего плохого. — Мемфис положил себе добавки.

Нахмурившись, я спросила:

— Насколько плохо получилось? Теперь, когда я знаю, что ты учился в кулинарной школе, никогда больше не стану готовить.

Он расхохотался, смех сотрясал все его тело.

— Очень вкусно.

Я вздохнула с облегчением.

— Рада слышать.

— Уверена, что не хочешь попробовать? — он вытянул ноги, скрестив лодыжки.

— Я уверена. Я съела... — я покраснела и замолчала.

— Ты съела? — подсказал он.

— Я одна умяла половину пиццы, так как была очень голодна. — Я заерзала с пультом в руке, жалея, что выключила телевизор.

Он хмыкнул.

— Почему ты стесняешься этого?

— Я не стесняюсь, — категорично ответила я.

Он больше ничего не сказал, просто продолжил ужинать.

Я подошла к Мемфису, чтобы забрать пустую тарелку из его рук и вымыть посуду, но он отказался отдавать ее мне. Вместо этого он встал и сам направился к раковине.

Я зевнула, вдруг почувствовав себя совершенно измученной, взяла пижаму и переоделась в ванной комнате. Проверив свой сотовый на журнальном столике, я увидела, что пришло сообщение от Кайла с адресом Кэлина. Я улыбнулась. Мне было страшно отправлять ему письмо, но я твердо знала, мне это необходимо.

Вымыв посуду, Мемфис развалился на диване и укрылся одеялом.

— Спокойной ночи, Саттон.

— Спокойной ночи, — прошептала я, положила голову на подушку и позволила глазам закрыться.

Оказывается, в субботу и воскресенье у меня были законные выходные дни. Двери в комнатах оставались незапертыми, и все обитатели этого места могли лучше узнать друг друга. А еще нам разрешалось выходить на улицу.

Я заметил, что многие решили прогуляться. Ночью выпал снег, и я не был уверен, что хочу выходить на холод. Но понимал, почему большинство пациентов отправлялись на прогулку. Всю неделю мы просиживали в своих крошечных комнатах, и после этого было весьма приятно немного подышать свежим воздухом.

— Ты не идешь? — спросила одна из женщин с групповой терапии, направляясь к двери.

— Э-э-э...

— Давай, — настаивала она, — несмотря на холод за окном, это лучше, — она осмотрелась вокруг, — чем торчать здесь.

После минутного колебания я согласился, взял толстовку из комнаты и надел ее. Женщина ждала меня, а я даже не помнил ее имени.

Снег хрустел под ногами. Я сел за один из столиков для пикника, где уже расположились еще несколько человек, которых я видел раньше. Тогда я не удосужился познакомиться ни с одним из них, меня это не заботило. И, глядя на них сейчас, я понял, что это было ошибкой.

По сути, мы все были в одной лодке. Мы все прошли через трудности. А если я не смогу разговаривать с этими людьми? Я ведь смог рассказать обо всем Саттон, и все же у меня были проблемы с попытками открыться этим людям. Даже сейчас я не мог раскрыть рта, чтобы поговорить с ними, и молчаливо наблюдал за их разговорами.

Я потер руки, пытаясь согреться.

— А что насчет тебя, Кэлин? — спросил один из них.

— Что? — ответил я, чувствуя себя некомфортно, потому что не обращал на них внимания.

— Почему ты начал колоться? — повторил парень, сидевший напротив меня.

— О! — Я уставился на деревянный стол. — Я...

— Нет ничего плохого в том, что ты не хочешь рассказывать об этом нам. Мы знаем, как трудно говорить о такого рода вещах, — сказала женщина рядом со мной. Кажется, ее звали Бри.

— Нет, все в порядке, — ответил я, — просто мне трудно об этом говорить...

— Не торопись. Я - Джош, — добавил он, как будто знал, что я забыл их имена.

Через мгновение, собравшись с духом, я ответил:

— Я обнаружил мертвыми всю свою семью, поэтому и начал колоться. Наркотики помогали мне забыть, как они выглядели в тот момент, когда я их нашел. Втянувшись, я стал забывать и о других вещах, хороших вещах, связанных с ними. Мне было очень тяжело, когда я потерял их. Я сходил с ума, и люди твердили мне, что я облажался, вместо того, чтобы поддержать меня. К тому времени, когда они поняли, насколько мне было плохо, оказалось слишком поздно пытаться убедить меня пройти курс реабилитации. — Я вздохнул, решив рассказать всю историю. — Прошлым летом я встретил женщину, и она изменила мою жизнь. Ради неё я захотел стать лучше. Я перестал колоться так часто, как раньше, и стал меньше пить. Она знала все обо мне, и ее это не волновало. Она до сих пор любит меня. Но она тоже ведет борьбу со своими страхами, — прошептал я. — И, когда они настигли ее, она попыталась покончить с ними, лишив себя жизни. Я последовал ее примеру. Попытался покончить с собой, чтобы иметь возможность быть рядом с ней. Теперь я осознаю, какой это был пи*дец. Она стала для меня еще одной пагубной привычкой. Итак, теперь между нами все закончилось, и я решил приехать сюда, — я широко развел руки. — Вот моя история.

Молча выслушав меня, они вернулись к разговору о любимых продуктах, о том, где жили ранее, и тому подобном. Моя жизнь для них не имела абсолютно никакого значения. Они не жалели меня. Они сами прошли через многие трудности. Мы все здесь были в одинаковой ситуации. И я бы солгал, если бы сказал, что мне не нравилось, как ко мне здесь относились.

Я отправила письмо и ждала. Чего ждала? Не знаю. Может быть, ответа, какого-нибудь знака от него.

Знаете, что я получила? Мое письмо вернулось ко мне. Его даже не распечатали.

Я смяла конверт в руке, но не смогла заставить себя выбросить его. Вместо этого я сунула его в один из ящиков комода. Я сходила с ума, не понимая, он что, действительно смог так легко отмахнуться от нас, что решил даже не читать письмо, которое я написала ему?

Видимо, так и есть.

— Эй, ты в порядке? — спросил Мемфис, сидевший на кухне со своим ноутбуком. Он запустил пятерню в взлохмаченные волосы и приподнял очки на лоб. Мне было трудно признаться в этом, но его дурацкие очки в толстой оправе выглядели чертовски сексуально.

— В порядке. — Я заставила себя улыбнуться и скрутила волосы в пучок. Несколько прядей выбились и упали мне на лицо.

— Я знаю тебя достаточно хорошо и понимаю, что это враньё.

Он захлопнул крышку ноутбука и внимательно посмотрел на меня. Мемфис знал о существовании письма, и я решила, что нет смысла лгать ему.

— Письмо вернулось назад нераспечатанным.

Он нахмурился, его взгляд, наполненный состраданием, заставил меня поежиться. Мемфис был последним человеком на планете, которого должно было заботить это. Он всегда был добр ко мне и в то же время дал четко понять, что рассчитывает на нечто большее со мной. Он никогда не оставлял меня, всегда был рядом.

— Пожалуйста, не смотри на меня так, — прошептала я.

— Как так? — Он усмехнулся, взяв в руки ручку и жуя ее кончик.

— Как будто моя боль причиняет боль тебе, — мой голос звучал едва громче шепота.

После моей неудавшейся попытки суицида и расставания с Кэлином, я чувствовала себя очень уязвимой. Моя маска сильной девочки рассыпалась в пыль, обнажив сломленную женщину, которой я на самом деле и была.

Он нахмурился, морщины пересекли его обычно гладкий лоб.

— Именно так всегда и происходит, когда ты о ком-то заботишься, Саттон.

Я смущенно склонила голову и не ответила на его слова.

— Что же касается письма, пришедшего обратно, предполагаю, что Кэлину больно. Именно поэтому он не смог прочитать то, что ты написала.