Я собирался спросить его о свидании, о чём они говорили, что ели, сколько раз она улыбнулась ему. Мне хотелось спросить, касалась ли она его руки, когда смеялась, или поцеловал ли он ещё на прощание, когда вечер закончился.

Я хотел задать все вопросы, на которые не хотел знать ответов.

Вместо этого, указывая на болезненное очевидное, я сказал:

— Вы пили.

— Только когда вернулся домой. Я не мог сесть за руль в таком виде.

— Ладно.

— Я не думал, что это будет так тяжело. И в то же время не думал, что это будет так легко.

— Что?

— Снова ходить на свидания.

— Говорят, время лечит все раны.

Он фыркнул, а затем опрокинул бокал, допивая остатки чего бы там ни было. Не прошло и секунды, как он начал наливать ещё.

— Почему жизнь не может быть проще? — спросил он. Но я знал, что он не достаточно пьян, чтобы ожидать реального ответа на это.

— Дэнни прав, — сказал я. Я вытащил ноги из-под себя и скинул плед. — Вы заслуживаете быть счастливым, Мэллори. Вы хороший человек и не обязаны быть одиноким.

Он играл со стаканом, сосредоточив на нём взгляд. В ответ он сказал:

— Ей не нравятся паззлы. Или виски.

— В этом не ничего плохого.

— Я знаю.

— Вам тоже не нравятся паззлы, Мэллори.

— Это я тоже знаю.

— Что ей нравится?

Вздох Мэллори был тяжелее, чем падение нации.

— Белое вино. Чтение биографий. Джаз. Паста примавера. Смех. Плавать летом, кататься на лыжах зимой. Моя рубашка.

— Всё, что может нравиться.

— Это да.

— Ну и что?

Он перестал говорить. Это была не такая уютная тишина, полная надежды и размышлений. Эта тишина отравляла.

— А то, — в итоге произнёс Мэллори. — То, что я не знаю. Тебе нравятся паззлы и виски. И ты слушаешь со мной классический рок, хотя я болезненно осознаю, что он тебе не нравится. И ты любишь те шоколадные кексы, которые я принёс из пекарни на прошлой неделе, но ненавидишь маффины с отрубями, которые пеку я. И тебе нравится бег, оружие и тишина, а Саре не нравится ничего из этого.

Теперь было очевидно видно и слышно, насколько сильно он пьян.

— Мэллори…

— Ей не нравятся паззлы, — наконец Мэллори повернулся ко мне, его глаза блестели. — Я хочу быть с женщиной, которой нравятся паззлы.

— Я не понимаю.

— Ты выглядишь таким чертовски счастливым, когда сидишь за кухонным столом с раскиданными вокруг кусочками паззла.

Я закрыл глаза.

— Вам пора спать.

— Я знаю, — тихо сказал он.

Я встал.

— Идёте?

Он проигнорировал мой вопрос, глядя на свой уже пустой стакан.

— Паззлы делают тебя счастливым, верно?

Так как по натуре я был снайпером, мои инстинкты сказали мне нанести удар.

— Меня делают счастливым не паззлы, Мэллори.

Его взгляд тут же встретился с моим.

— Не делай этого со мной, Арчер.

— Ладно.

Я в одиночестве вышел из мастерской, в то время как Мэллори остался позади.

— Держи, — Мэллори протянул мне пластиковый стаканчик с кофе со сливками.

— Спасибо.

Он сел рядом со мной, пока мы смотрели вокруг на людей, которые начинали занимать свои места, чтобы собрание могло начаться.

Как по часам, мы с Мэллори посещали одно и то же собрание группы поддержки. Мы не ходили на все, но после первого раза ходили как минимум раз в неделю. Мы не особо говорили об этом, но оба согласились, что это следует делать. Мне нравилось туда ходить, даже если я совсем не говорил, а Мэллори выступал перед группой три раза. Слушая истории других, каким-то образом, пока Мэллори был рядом со мной, я чувствовал, как это помогает мне.

Одна из женщин, которая приходила всегда, начала говорить о потере своего мужа. Как большинство людей, казалось, что с каждой неделей ей немного легче. Были случаи, когда она выглядела намного хуже, с мешками под глазами и невыплаканными слезами, но обычно, с течением недель, большинство людей восстанавливались.

Я ненадолго задумался, смогу ли войти в эту статистику.

Прошлая почти неделя с тех пор, как Мэллори ходил на свидание с Сарой, и ни один из нас больше не говорил об этом или о том разговоре в его мастерской. Если мне повезло, Мэллори был слишком пьян, чтобы всё запомнить. Как только я вышел на улицу в ту ночь, оставляя его одного в мастерской, я пожалел, что вообще что-то говорил.

Слово «напряжение» даже не начинало описывать атмосферу вокруг нас. Это было что-то, с чем я не знал как справляться или даже что думать, и, очевидно, Мэллори тоже не знал.

Собрание в тот день тянулось медленно. Ни Мэллори, ни я не выступали перед группой. Когда собрание приближалось к концу, вес на моих плечах казался почти тяжелее, чем вначале.

Мы ничего друг другу не говорили. Почти каждый раз мы задерживались, чтобы Мэллори мог помочь составить стулья и убрать их. И как обычно, так как я не мог ничего поднять из-за руки, я стоял у передней стены и ждал, когда Мэллори закончит.

Я изо всех сил старался не прожечь взглядом дыру в спине Мэллори, когда кто-то ко мне подошёл.

— Привет, — произнёс голос. Голос принадлежал Генри, парню примерно моего возраста, которого я замечал раньше раз или два. Мы не видели его на собраниях каждый раз, когда приходили, но достаточно часто, чтобы он запомнился.

Он улыбнулся мне, и это был первый раз, когда я действительно на него посмотрел. Его густые чёрные волосы только больше подчёркивали его бледно-голубые глаза. Внешность Генри делала его скорее красивым, чем просто симпатичным. Я не мог сказать, действительно ли он на несколько дюймов выше меня, или так казалось только потому, что я опирался на стену.

— Привет, — сказал я в ответ. — Генри, верно?

Его улыбка стала шире.

— Да. А ты Арчер?

Я кивнул.

— Мне нравится твоя майка.

Он опустил взгляд на свою футболку, а затем обратно на меня, усмехнувшись. На ней была картинка радуги с горшком золота на конце. Это выглядела глупо и по-детски, похоже на него.

— Ты живёшь где-то здесь?

— Нет. Ну, сейчас я живу в Банфе.

— Да? У моей семьи есть там коттедж. Один из тех, которые они купили с друзьями, чтобы мы по очереди туда ездили. Ты учишься в колледже?

Я указал жестом на свою руку.

— Пока у меня небольшой перерыв.

Он с сочувствием поморщился.

— Чёрт, прости. Что случилось?

Я играл с мыслью о том, чтобы соврать ему. Но по какой-то причине не нашёл энергии.

— Оказывается, я немного слишком гей для некоторых идиотов из маленького городка.

— Оу. Оу. Чёрт, это отстой.

Я пожал здоровым плечом.

— Ну да.

— Эм, — он потянулся за голову и почесал загривок. Его майка слегка приподнялась от этого движения. Как закат, румянец начал окрашивать его кожу от шеи вверх до щёк. — Полагаю, это решает загадку. Честно говоря, я заметил тебя в первый раз, как ты сюда пришёл. С тех пор я вроде как думал о тебе. Дерьмовое место, чтобы пытаться кого-нибудь подцепить, я знаю, но что мне терять?

Я моргнул, глядя на него.

Краем глаза я заметил, что Мэллори стоит в стороне, наблюдая за нами. Я понятия не имел, как долго он слушал, но вся обстановка казалась странной.

— Можно взять твой номер? — спросил Генри.

Я посмотрел на него. Он был горячим. У него были сногсшибательные глаза и милая улыбка. Я представил, как наклоню его над диваном, гладя его по заднице и прижимаясь к нему. Но изображение перетекло в кое-что совершенно другое. В кое-что — кое-кого — о ком я не мог и подумать.

— Да, — сказал я, доставая из кармана свой мобильник.

— Потрясно.

Мы обменялись номерами, и он сказал, что как-нибудь напишет мне или позвонит, если будет в Банфе. Прежде чем развернуться и уйти, он потянулся и взял меня за плечо, обещая увидеться со мной на собрании на следующей неделе.

Я повернулся к Мэллори, но он и близко не смотрел в мою сторону. Мы в тишине вышли из здания и сели в кабинку грузовика.