— Нет.

— Почему нет, чёрт возьми?

Мэллори пожал плечами.

— Не знаю, Дэнни. Я просто не…

— Не готов? Папа, прошли годы. Ты заслуживаешь быть счастливым. По крайней мере, дай этому шанс. Попытка не пытка. Она тебе не нравится?

Он в раздражении всплеснул руками.

— Я не знаю. Я не думал об этом.

— Ну, подумай сейчас. Позвони ей и пригласи выпить.

— Что? Прямо сейчас?

— Да, прямо сейчас.

Я встал.

— Кто-нибудь хочет выпить? — спросил я. Не дожидаясь ответа, я вышел на кухню. Взяв стакан, я налил воды из-под крана, выпил за раз и остался стоять там, опираясь на тумбочку, молясь, чтобы тянущее чувство в моём желудке рассеялось.

Прошло десять минут. Затем пятнадцать.

В конце концов, кто-то подошёл ко мне сзади.

— Прости, — сказал Дэнни.

Я повернулся посмотреть на него, вяло улыбаясь.

— Без проблем. Подумал, что вам двоим не помешает немного уединения.

Он тяжело вздохнул.

— Я хочу, чтобы он был счастлив, понимаешь? Не знаю, то ли это потому, что он боится, то ли чувствует себя виноватым или что-то ещё, но я не думаю, что он когда-нибудь сделает первый шаг, пока кто-то его не заставит.

— Может, время неподходящее.

— Если я оставлю всё на него, оно никогда не будет подходящим.

Дэнни достал из заднего кармана телефон, разблокировал экран и начал набирать сообщение. Меньше чем через минуту после отправки, он получил ответ. Его лицо засветилось.

— Вот, — триумфально произнёс он. Он протянул телефон мне и показал экран. Тогда я понял, что это телефон Мэллори, а переписка на экране была с Сарой.

— Дэнни… — начал я, но резко остановился.

Что я мог сказать?

«Дэнни, пожалуйста, не заставляй своего отца встречаться с ней. Это может разбить мне сердце»?

Он махнул на меня рукой.

— Я должен. Если ничего не выйдет, то не выйдет. Но он должен попробовать.

Прямо тогда вошёл Мэллори. Он посмотрел на меня, а затем на Дэнни, очевидно читая что-то на наших лицах.

— Что происходит? — спросил он.

Дэнни показал ему экран.

— Ты заезжаешь за ней в семь. Что означает, что тебе прямо сейчас нужно принять душ, побриться и переодеться, чтобы не опоздать.

Мэллори тяжело вздохнул. Закрыл глаза. По его опустившимся плечам я мог сказать, что Дэнни победил.

— Хорошо, — сказал он. А затем развернулся и вышел из кухни.

Мэллори ушёл вовремя.

Он принял душ, подстриг бороду, надел тёмно-синюю рабашку и брюки, а затем ушёл.

Вот так просто.

Мы с Дэнни сидели на диванах и в тишине смотрели хоккей. Я понятия не имел, кто выигрывает, или вообще какие играют команды.

— Эйс, — тихо произнёс Дэнни, вытаскивая меня из транса. Он полностью повернулся лицом ко мне с выражением, которое я редко видел на его лице. — Я полный придурок. Я так сожалею о том, как ко всему отнёсся. Я злился, и мне было больно, но это не оправдание. Я был худшим другом.

— Ты лучший друг, о котором я могу просить.

— Я психанул из-за того, что ты гей. Не потому, что ты гей, а потому, что ты мне не рассказал. Насколько это эгоистично, чёрт возьми?

— Ты имеешь право на чувства, Дэнни. Я понимаю, почему тебе было больно. Я никогда не хотел причинить тебе боль.

— Ты ведь знаешь, что мне плевать, да? Гей ли ты.

Я кивнул и честно ответил:

— Я знаю. Знаю, — я провёл рукой по лицу.

— Ты не обязан мне об этом рассказывать, если не хочешь, но если хочешь, я рядом. Я не буду психовать и не буду на этот раз бушевать — клянусь.

— Когда умерли мои родители, я тяжело это воспринял, — медленно произнёс я.

Он кивнул.

— Да, я знаю.

— Это по-прежнему тяжело. Я был близок с ними. Я боготворил своих родителей — их обоих. У меня никогда не было шанса сказать им, что я гей. В тот день, когда мы с братом узнали, что они погибли, я рассказал ему. Он сказал… он сказал мне, что мои родители стыдились бы меня.

— Ты издеваешься? — зло огрызнулся Дэнни, с таким видом, будто готов вскочить с дивана.

Я покачал головой.

— Я знаю, он придурок. Знаю. Но он знал родителей лучше кого-либо, даже меня. Думаю, мне не даёт покоя незнание. Незнание того, прав он или ошибается, были бы мои родители разочарованы мной, стыдились бы меня.

— Ни за что, Эйс. Они были хорошими людьми, верно? Они никак не смогли бы стыдиться тебя, особенно за то, что тебе нравятся мужчины.

— Но я никогда не узнаю наверняка, верно? — у меня перехватило голос. Взгляд опустился на руки. — И не важно, сколько раз я говорю себе, что бы они почувствовали, я никогда не узнаю. Не по-настоящему.

— Эйс… чёрт… я не знал, что ты живёшь с этим весом на плечах.

— «Жизнь» может быть не тем словом для того, что я чувствую. Может, «существование».

— Ты прав насчёт одного: твой брат придурок.

— Это проглотить было тяжело. Мы с Эндрю всегда достаточно хорошо ладили до этого. Не то чтобы мы были близки, но мы общались друг с другом, делали что-то вместе. Нам нравилось одно и то же, у нас были одни и те же хобби, мы хотели от жизни одного и того же. Но ему нравятся женщины, а мне мужчины, и из-за этого я не видел его с тех пор, как умерли родители.

Дэнни встал с дивана, сел рядом со мной и обвил рукой мои плечи.

— Ну, теперь у тебя есть я. И может я не похож на Эндрю, и может мы с тобой разные во всех мыслимых способах, но ты мой лучший друг, и я всегда буду рядом с тобой.

Я усмехнулся ему.

— Кто знал, что ты такой сентиментальный?

Он шутливо толкнул меня.

— Ладно, ладно. Хватит уже. Но ты должен сказать мне одно.

— Ладно, — серьёзно произнёс я. В тот момент я готов был рассказать Дэнни что угодно. Даже то, как от его отца у меня колотится сердце.

Выражение его лица было практически робким.

— Я просто красавчик, правда? В смысле, образец модели, верно?

Мы вместе рассмеялись.

Меня разбудил шорох.

Это было тихо. Если бы я не был на грани всю ночь, то мог бы заснуть более глубоким сном и даже не услышал бы шума.

Я открыл глаза, вспоминая, где нахожусь. Мы с Дэнни досмотрели хоккей, и он пошёл наверх спать. Но я не смог уснуть. Мэллори ещё не вернулся со свидания, и я был невероятно беспокойным. Не в силах заснуть, я надел ботинки и куртку и пошёл в мастерскую Мэллори.

Вечер был холодный, так что я включил обогреватель, совершенно точно планируя не спать и отключить его позже, перед тем как пойду в дом. Видимо, этого не произошло. Я скрутился в своём кресле для чтения — насколько можно было с моим ростом — и был укрыт толстым, тёплым пледом.

Я нахмурился, зная, что определённо не накрывался пледом, когда засыпал.

— Прости, — произнёс знакомый голос, ошеломляя меня. — Не хотел тебя разбудить.

Мэллори сидел за своим верстаком. Маленькая лампа в углу была включена, но это был единственный свет в комнате. Он не посмотрел на меня — не смотрел, даже когда говорил. Вместо этого его взгляд был сосредоточен на деревянной столешнице и на стакане янтарной жидкости в его руке. Бутылка, на мгновение забытая, стояла всего в нескольких дюймах.

— Всё нормально, — ответил я, стирая сон с глаз. — Который час?

— Уже поздно.

Он всё ещё не смотрел на меня.

— Мне не спалось. Хотел прийти сюда ненадолго. Должно быть, уснул.

— Ты можешь быть здесь, Арчер. Ты это знаешь.

Его слова были немного невнятными. Я задумался, какую часть бутылки он уже выпил за сегодня.

— Как прошло ваше свидание? — было практически больно задавать этот вопрос.

Последовала напряжённая пауза, а затем:

— Хорошо.

Мне понадобилось мгновение, чтобы определить незнакомый запах в помещении. Обычно здесь стоял лёгкий запах мыла или одеколона Мэллори, или пахло опилками и свежей сосной. Но в эту ночь, в запахе повис лёгкий запах духов.

Запах был сладким, как цветы. От этого меня тошнило.