– Бедный Стэн, – повторила Беверли. Новость ее как громом поразила, она никак не могла с ней сжиться. – Но ведь тогда он был таким смелым. Таким… целеустремленным.

– Люди меняются, – заметил Эдди.

– Неужели? – спросил Билл. – Стэн был… – Он расправил руками скатерть, подыскивая точные слова. – Стэн во всем ценил порядок. У таких людей книги на полках поделены на художественную литературу и документальную… и в каждом разделе стоят строго по алфавиту. Я помню, как он однажды сказал… не помню, где мы были и что делали, во всяком случае, пока не помню, но думаю, случилось это ближе к концу той истории. Он сказал, что страх вынесет, но терпеть не может пачкаться. Мне представляется, в этих словах и заключалась сущность Стэна. Может, звонок Майка Стэн воспринял как необходимость выбора. А выбирать он мог одно из двух: остаться в живых и испачкаться или умереть чистым. Может, на самом-то деле люди нисколько не меняются. Может, они просто… может, они просто затвердевают.

Возникшую паузу нарушил Ричи:

– Хорошо, Майк. Что происходит в Дерри? Расскажи нам.

– Я могу рассказать вам только часть, – ответил Майк. – Я могу рассказать вам, к примеру, что происходит теперь… и я могу рассказать кое-что о вас. Но я не могу рассказать вам все, что случилось летом 1958 года, и не думаю, что в этом есть необходимость. Со временем вы все вспомните сами. Думаю, если я расскажу вам слишком много до того, как вы будете готовы вспомнить, случившееся со Стэном…

– Может случиться с нами? – ровным голосом спросил Бен.

Майк кивнул:

– Да. Именно этого я и боюсь.

– Тогда расскажи нам то, что можешь, Майк, – попросил Билл.

– Хорошо, – кивнул Майк. – Расскажу.

– Вновь пошли убийства, – без обиняков начал Майк. Оглядел всех сидящих за столом, а потом его взгляд остановился на Билле. – Первое из «новых убийств», если позволите ввести такой малоприятный термин, началось на Мосту Главной улицы, а закончилось под ним. Жертвой стал гей и по-детски непосредственный мужчина, которого звали Адриан Меллон. Он страдал астмой.

На столе появилась рука Эдди, коснулась ингалятора.

– Это случилось прошлым летом, двадцать первого июля, в последнюю ночь фестиваля «Дни Канала». У нас это праздник, наш… наш…

– Деррийский ритуал, – послышался тихий голос Билла. Его длинные пальцы массировали виски, и не составляло труда догадаться, что думает он о своем брате Джордже… Джордже, который почти наверняка открыл счет жертвам в прошлый раз.

– Ритуал, – повторил Майк. – Да.

Он рассказал о том, что произошло с Адрианом Меллоном, быстро, не получая никакого удовольствия от того, что по ходу его рассказа глаза у них раскрывались все шире и шире. Рассказал, что написали в «Ньюс» и чего не написали… последнее включало свидетельские показания Хагарти и Кристофера Ануина о неком клоуне, который обретался под мостом, как тролль в известной сказке о давно ушедших временах, клоуне, который, по словам Хагарти, выглядел как нечто среднее между Рональдом Макдональдом и Бозо.

– Это был он. – Бен разом осип. – Эта падла Пеннивайз.

– И еще. – Майк все смотрел на Билла. – Одного из полицейских, расследовавших это дело, собственно, того, кто вытащил тело Адриана Меллона из Канала, звали Гарольд Гарденер.

– Господи Иисусе! – Билл чуть не плакал.

– Билл? – Беверли повернулась к нему, коснулась его руки, в голосе слышалась тревога. – Билл, что случилось?

– Гарольду тогда было лет пять. – Билл ошарашенно смотрел на Майка в ожидании подтверждения.

– Да.

– Ты о чем, Билл? – спросил Ричи.

– Га-а-арольд Гарденер – с-сын Дэйва Гарденера, – ответил Билл. – Дэйв жил на одной улице с нами, когда Джорджа у-убили. Именно он первым подбежал к Дж-Дж… к моему брату и принес его домой, завернутым в о-одеяло.

Они посидели молча, никто не мог произнести ни слова. Беверли на мгновение закрыла глаза рукой.

– Все очень даже сходится, так? – наконец спросил Майк.

– Да, – тихо ответил Билл, – сходится, все верно.

– Я следил за вами шестерыми долгие годы, как уже говорил, – продолжил Майк, – но только недавно начал понимать, зачем я это делал, что у меня была точная и конкретная цель. Однако я не спешил, ждал, чтобы посмотреть, как будут развиваться события. Видите ли, я чувствовал, что должен быть абсолютно уверен, прежде чем… потревожить вас. Не на девяносто процентов, даже не на девяносто пять. Только на все сто.

В декабре прошлого года восьмилетнего Стивена Джонсона нашли мертвым в Мемориальном парке. Как и Адриана Меллона, его сильно изувечили до или сразу после смерти, но выглядел он так, словно мог умереть от испуга.

– Его изнасиловали? – спросил Эдди.

– Нет, только изувечили.

– Сколько всего? – спросил Эдди, но ему определенно не хотелось этого знать.

– Много, – ответил Майк.

– Сколько? – повторил вопрос Билл.

– Девять. Пока.

– Не может быть! – воскликнула Беверли. – Я бы прочитала об этом в газете… Когда тот безумный коп убивал женщин в Касл-Рок, штат Мэн 14… и когда в Атланте убивали детей 15…

– Да, конечно, – кивнул Майк. – Я много об этом думал. Те события действительно очень схожи с происходящим здесь, и Бев права: это новости, которые должны разлетаться от побережья до побережья. В определенном смысле сравнение с Атлантой пугает меня больше всего. Убиты девять детей… город должны наводнить и съемочные группы информационных служб, и лжеэкстрасенсы, и репортеры, начиная с «Атлантик мансли» и заканчивая «Роллинг стоун»… короче, весь медиацирк.

– Но этого не случилось, – произнес Билл.

– Нет, – кивнул Майк, – не случилось. Одну статью в воскресном приложении напечатали в «Портленд санди телеграф», еще одну, после двух последних убийств, – в «Бостон глоуб». Бостонская программа «Добрый день!» в этом феврале показала сюжет о нераскрытых убийствах, и один из экспертов упомянул убийства в Дерри, но мимоходом… и он, конечно, не обмолвился о том, что ему известно о таких же массовых убийствах в 1957–1958-м или 1929–1930-м.

На то есть, конечно, очевидные причины. Атланта, Нью-Йорк, Чикаго, Детройт… это города с мощными средствами массовой информации, и обычно наибольшую огласку получает что-то случающееся в городах с мощными средствами массовой информации. В Дерри нет ни одной теле- или радиостанции, если не считать ФМ-радиостанции, которую организовала кафедра английского языка и речи в средней школе. Если говорить о средствах массовой информации, то край их земли – Бангор.

– За исключением «Дерри ньюс», – напомнил Эдди, и все рассмеялись.

– Но мы знаем, что в мире все устроено по-другому. Коммуникационная сеть покрывает и Дерри, и в какой-то момент эта история не могла не стать достоянием общественности в масштабах всей страны. Но не стала. И я думаю, причина проста: Оно этого не хочет.

– Оно, – задумчиво произнес Билл, словно разговаривая сам с собой.

– Оно, – согласился Майк. – Если уж нам как-то нужно называть Оно, возможно, будет лучше, если мы этим и ограничимся. Видите ли, я все более склоняюсь к тому, что Оно находится здесь так давно, чем бы Оно ни было… что стало частью Дерри, такой же частью, как Водонапорная башня, или Канал, или Бэсси-парк, или библиотека. Только Оно – не та часть, которую можно увидеть или пощупать, понимаете. Может, когда-то так было, но теперь Оно… внутри. Каким-то образом вросло в Дерри. По-моему, только эта версия позволяет дать толкование всем ужасам, которые происходили здесь… как тем, которые вроде бы поддаются объяснению, так и неподдающимся. В 1930 году произошел пожар в негритянском клубе, который назывался «Черное пятно». Годом раньше группу тупоголовых бандитов средь бела дня расстреляли на Канальной улице.

– Банда Брэдли, – кивнул Билл. – Их перебили агенты ФБР, так?