– Я по-омню, – мрачно ответил Билл. – Эдди, слушай меня. Я хочу, чтобы ты…

Пустошь – 13:55

…ве-е-ернулся и попросил Бе-е-ена по-одойти ко м-мне.

– Хорошо, – ответил Эдди и тут же отстал. Они приближались к поляне. Под облачным небом прокатывались раскаты грома, кусты пели под напором ветра.

Бен подошел к Биллу, когда они выходили на поляну. Потайная дверца осталась откинутой, неправдоподобный черный квадрат на зеленом фоне. Ясно и отчетливо слышалось журчание реки, и внезапно Билл со всей определенностью осознал: этот звук в этом месте он слышит в последний раз за все свое детство. Он глубоко вздохнул, втягивая в себя запахи земли, и воздуха, и сажи с далекой свалки, дымящейся, как пробудившийся вулкан, который никак не может решить, изливаться ему лавой или нет. Он увидел стаю птиц, летящих от железнодорожной эстакады к Олд-Кейп. Посмотрел на клубящиеся облака.

– Что такое? – спросил Бен.

– Почему о-они не пы-ытаются на-апасть на нас? – спросил Билл. – Они з-з-здесь. Э-Э-Эдди со-овершенно п-прав. Я чу-у-увствую их.

– Да, – кивнул Бен. – Возможно, они настолько глупы, что думают, будто мы полезем в клубный дом. Окажемся в ловушке.

– Во-о-озможно. – Билл вдруг жутко разозлился на свое заикание, не позволяющее ему говорить быстро. Впрочем, кое-что он все равно не решился бы сказать: о том, что буквально мог видеть глазами Генри Бауэрса, о том, что он и Генри, будучи пешками, контролируемыми противоборствующими силами, стали очень близки, пусть и находились по разные стороны баррикады.

Генри ожидал, что они не отступят и примут бой.

Оно ожидало, что они не отступят и примут бой.

И умрут.

Ледяная вспышка белого света, казалось, заполнила голову. Их признают жертвами маньяка, который терроризировал Дерри после смерти Джорджа. – всех семерых. Возможно, их тела найдут, может – и нет. Все будет зависеть от того, сможет и захочет ли Оно прикрыть Генри и – в меньшей степени – Виктора и Рыгало. Да, для посторонних, для всего города, они станут жертвами маньяка, серийного убийцы. «И это правильно, по большому счету так оно и есть. Оно хочет, чтобы мы умерли. Генри – подходящий инструмент, Оно даже не придется высовываться. Думаю, я должен умереть первым… Беверли и Ричи еще смогут организовать сопротивление, или Майк, но Стэн испуган, как и Бен, хотя, я думаю, он покрепче Стэна. И у Эдди сломана рука. Зачем я привел их сюда? Господи! Зачем я это сделал?»

– Билл? – озабоченно позвал Бен. Остальные уже стояли рядом с ними у клубного дома. Снова прогремел гром, кусты шуршали, бамбук постукивал в меркнущем предгрозовом свете.

– Билл… – На этот раз Ричи.

– Ш-ш-ш. – Все замолчали под взглядом его сверкающих, одержимых глаз.

Он посмотрел на подлесок, на тропинку, которая вилась по нему, уходя к Канзас-стрит, и почувствовал, как его разум внезапно поднялся, перескочил на более высокий уровень. В разуме заикание отсутствовало напрочь; наоборот, судя по его ощущениям, мысли уносил бешеный поток интуиции – словно все тайное открывалось ему.

«Джордж на одном конце, я и мои друзья на другом. А потом все остановится

(снова)

снова, да, снова, потому что такое случалось раньше и никогда не обходилось без большой жертвы в конце, что-то ужасное требовалось, чтобы поставить жирную точку, я не понимаю, как я могу это знать, но я знаю… и они… они…»

– Они по-о-озволяли этому случаться, – пробормотал Билл, глядя на хвостик уходящей в подлесок тропы. – Ко-о-онечно же, по-о-озволяли.

– Билл? – позвала Бев. Стэн стоял по одну сторону от нее, небольшого росточка, аккуратный и подтянутый, в синей рубашке поло и хлопчатобумажных брюках. Майк – по другую, пристально вглядывался в Билла, словно читая его мысли.

«Они позволяют этому случаться, всегда позволяют, и все успокаивается, жизнь продолжается, Оно… Оно…

(засыпает)

засыпает… или впадает в спячку, как медведь… а когда все начинается снова, они знают… люди знают… они знают, что это, должно быть, Оно».

– Я п-п-п-п-п…

«Пожалуйста Господи пожалуйста Господи через сумрак столб белеет в полночь призрак столбенеет Господи Иисусе ПОЖАЛУЙСТА ДАЙ МНЕ ВОЗМОЖНОСТЬ СКАЗАТЬ».

– Я п-привел вас сю-юда, по-о-отому ч-что бе-е-е-зопасного ме-еста не-ет. – Слюна летела с его губ; Билл вытер их обратной стороной ладони. – Де-е-ерри – это Оно. Вы по-о-онимаете ме-еня? – Он пронзил их взглядом, они чуть подались назад, с блестящими от жуткого испуга глазами. – Де-ерри – это О-О-Оно! В лю-юбом ме-есте, ку-уда мы по-ойдем… ко-огда О-О-Оно до-о-оберется до на-ас, они э-этого не у-увидят, они э-э-этого не у-услышат, не у-узнают. – Билл с мольбой смотрел на них. – В-вы по-о-онимаете, к-как в‐все с-складывается? В-все, ч-что нам о-остается, т-так э-это по-опытаться за-акончить на-ачатое.

Беверли увидела мистера Росса, поднимающегося, смотрящего на нее, складывающего газету, уходящего в дом. «Они не увидят, они не услышат, они не узнают. И мой отец

(снимай штаны потаскушка)

хотел меня убить».

Майк подумал о ленче с Биллом. Мать Билла пребывала в мире собственных грез, она не заметила ни одного из них, читая роман Генри Джеймса. Ричи подумал об ухоженном, чистеньком, но абсолютно пустом доме Стэна. Стэн и сам удивился; во время ленча его мать практически всегда была дома, а в тех редких случаях, когда уезжала, обязательно оставляла записку, в которой указывала, где ее можно найти. В этот день записки Стэн не обнаружил. Мать уехала на автомобиле – и все. «Наверное, отправилась по магазинам со своей подругой Дебби», – нахмурившись, предположил Стэн, а потом принялся готовить сандвичи с яичным салатом. Ричи совсем об этом забыл, а сейчас вспомнил. Эдди подумал о своей матери. Уходя из дома с игровой доской для пачиси, он не услышал обычных наставлений: «Будь осторожен, Эдди, найди какое-нибудь укрытие, если пойдет дождь, Эдди, не участвуй в опасных играх, Эдди». Она не спросила, взял ли он с собой ингалятор, не сказала, когда ему нужно вернуться домой, не предупредила, что надо быть осторожнее с «грубыми мальчиками, с которыми ты играешь». Она с головой ушла в мыльную оперу, которую показывали по телику, будто его и не существовало.

Будто его и не существовало.

И та же мысль, в том или ином виде, мелькнула у каждого: в какой-то момент, между утренним подъемом и ленчем, они все стали призраками.

Призраками.

– Билл. – Стэн вдруг охрип. – А если мы выберемся? Через Олд-Кейп?

Билл покачал головой.

– Н-не ду-умаю. На-ас по-оймают в ба-а-а-амбуке… та-а-ам т-т-т-трясина… и-или в Ке-е-ендускиге по-оявятся на-а-астоящие пи-и-и-ираньи… и-или бу-удет ч-что-то е-еще.

И опять каждый увидел свою версию одного и того же. Бен – кусты, внезапно превратившиеся в растения-людоеды. Беверли – летающих пиявок вроде тех, что выбрались из старого холодильника. Стэн – болотистый участок посреди бамбуковых зарослей, выплевывающий живые трупы детей, которых засосала тамошняя знаменитая трясина. Майк Хэнлон представил себе маленьких рептилий Юрского периода с множеством острых зубов, внезапно выскочивших из-под гниющего дерева, напавших на них, раздирающих на куски. Ричи увидел Ползущий Глаз, прыгнувший на них сверху, когда они пробегали под железнодорожной эстакадой. А Эдди – как они карабкаются по склону к Олд-Кейп только для того, чтобы обнаружить, что наверху их поджидает прокаженный, на теле которого копошатся насекомые и черви.

– Если бы смогли как-нибудь выбраться из города… – пробормотал Ричи и замолчал, вздрогнув, услышав громогласный отрицательный ответ с неба. Пошел дождь, пока еще слабый, но грозящий в самом скором времени перейти в мощный ливень. От жаркой дымки, окутавшей сонный Дерри, не осталось и следа, словно ее и не было. – Мы будем в безопасности, если сможем выбраться из этого гребаного города.