Он вышвырнул профсоюзного босса вон, вернулся в кабинет, чтобы обмозговать случившееся, двадцать минут спустя появился вновь, крича, чтобы к нему немедленно позвали Билла. Он хотел заново переписать всю сцену, чтобы убрать из нее падение с лестницы. Одре пришлось сказать Фредди, что Билла в Англии нет.

– Что? – У Фредди отвисла челюсть. Он смотрел на Одру так, словно она на его глазах рехнулась. – Что ты мне такое говоришь?

– Его вызвали в Штаты… вот что я тебе говорю.

Фредди качнулся вперед, будто собирался ее схватить, и Одра в испуге отпрянула. Фредди посмотрел на свои руки, сунул в карманы и только потом вскинул глаза на Одру.

– Мне очень жаль, Фредди. Правда.

Она поднялась, налила себе чашку кофе из кофеварки, которая постоянно работала в кабинете Фредди, отметив, что руки ее чуть дрожат. Когда садилась, услышала усиленный динамиками голос Фредди, разносящийся по всей студии. Он отпускал всех по домам или пабам. Съемочный день закончился. Одра поморщилась. Как минимум десять тысяч фунтов псу под хвост.

Фредди выключил систему громкой связи, встал, налил кофе себе. Вновь сел, предложил ей пачку сигарет «Силк кат».

Одра покачала головой.

Фредди взял сигарету, закурил, сощурился на Одру сквозь табачный дым.

– Дело серьезное, да?

– Да, – ответила Одра, изо всех сил стараясь сдержать нервозность.

– Что случилось?

И Одра рассказала все, что знала, потому что любила Фредди и полностью ему доверяла. Фредди слушал внимательно, без тени улыбки. Много времени рассказ Одры не занял. Когда она закончила, еще хлопали двери, а со стоянки доносился шум заводимых моторов.

Фредди какое-то время помолчал, глядя в окно. Потом повернулся к ней:

– У него нервный срыв.

Одра вновь покачала головой:

– Нет. Ничего подобного. Никакого срыва. – Она сглотнула и добавила: – Может, тебе следовало все это слышать и видеть.

Фредди криво улыбнулся.

– Ты должна понимать, что взрослые мужчины редко считают необходимым сдерживать обещания, которые они давали детьми. И ты читала романы Билла; ты знаешь, как много в них о детстве, и написано очень здорово. Абсолютно достоверно. Абсурдна сама идея, что он напрочь забыл все случившееся с ним в детстве.

– Шрамы на ладонях, – указала Одра. – Их не было. До сегодняшнего утра.

– Чушь! Ты просто не замечала их до сегодняшнего утра.

Она беспомощно пожала плечами:

– Я бы заметила. – И увидела, что он ей не верит.

– Так что же тогда делать? – спросил ее Фредди, но она лишь покачала головой. Фредди раскурил новую сигарету от окурка первой. – С профсоюзным боссом я все улажу. Не сам скорее всего; сейчас он предпочтет увидеть меня в аду, прежде чем даст мне хоть одного каскадера. Я пошлю к нему Тедди Рауленда. Тедди гомик, но он может уговорить птиц спуститься с деревьев на землю. Но что потом? На съемки у нас осталось четыре недели, а твой муж где-то в Массачусетсе…

– В Мэне…

Фредди отмахнулся:

– Без разницы. И хорошо ли ты будешь играть без него?

– Я…

– Ты мне нравишься, Одра. Честное слово. И мне нравится Билл… несмотря на все это дерьмо. Полагаю, мы выкрутимся. Если придется подправлять сценарий, я его подправлю. Бог свидетель, в свое время мне пришлось этим заниматься… А если получится не так, как ему хотелось бы, виноват будет только он сам. Я смогу обойтись без Билла, но не смогу обойтись без тебя. Я не могу допустить, чтобы ты улетела в Штаты вслед за своим мужем, и мне нужно, чтобы ты играла в полную силу. Сможешь ты это сделать?

– Не знаю.

– Я тоже. Но я хочу, чтобы ты вот о чем подумала. Какое-то время мы сможем сохранить все в тайне, может, даже до конца съемок. Если ты будешь держаться молодцом и делать свою работу. А если смоешься ты, этого не скроешь. Я могу разозлиться, но по натуре я не злопамятен и не собираюсь говорить тебе, что ноги твоей не будет ни на одной съемочной площадке, если ты покинешь эту. Но ты должна знать: если пойдет слух, что ты способна на такие фортели, тебя могут перестать снимать. Я говорю с тобой, как добрый дядюшка, я знаю. Тебе это противно?

– Нет, – бесстрастно ответила она. По правде говоря, ее не волновало, что и как он говорил. Думать она могла только о Билле. Фредди был милый человек, но он не понимал. Милый человек или нет, его занимало только одно – как все это отразится на фильме. Он не видел выражения глаз Билла… не слышал его заикания.

– Хорошо. – Фредди поднялся. – Пойдем со мной в паб «Заяц и гончие». Нам обоим полезно пропустить по стаканчику.

Она покачала головой:

– Спиртное мне совершенно ни к чему. Я поеду домой и все обдумаю.

– Я вызову машину, – предложил он.

– Нет. Доберусь поездом.

Он пристально смотрел на нее, положив руку на телефонный аппарат.

– Как я понимаю, ты собираешься лететь за ним в Штаты, и говорю тебе: это серьезная ошибка, милая девочка. Сейчас у него навязчивая идея, но парень он здравомыслящий. Мозги у него прочистятся, а когда это произойдет, он вернется. Если бы он хотел, чтобы ты поехала с ним, он бы так и сказал.

– Я еще ничего не решила, – ответила она, зная, что для себя она уже решила все; решила до того, как утром за ней приехала машина.

– Хорошенько подумай, милая. – Фредди еще пытался ее уговорить. – Не делай ничего такого, о чем потом пожалеешь. – Она чувствовала, как он пытается надавить на нее своим авторитетом, требуя, чтобы она сдалась, пообещала никуда не уезжать, делать свою работу, пассивно ждать, пока Билл вернется… или исчезнет в дыре прошлого, из которой ему удалось вырваться.

Одра подошла к нему, легонько чмокнула в щеку.

– Еще увидимся, Фредди.

Она поехала домой и позвонила в «Бритиш эйруэйс». Сказала операционистке, с которой ее соединили, что хочет попасть в маленький городок Дерри в штате Мэн, если такое возможно. Какое-то время, пока операционистка консультировалась с компьютером, в трубке царила тишина… а потом ей сообщили новости, тянущие на дар небес: рейс 23, посадка в Бангоре, расположенном менее чем в пятидесяти милях от нужного ей городка.

– Забронировать вам место на рейс, мадам?

Одра закрыла глаза, увидела грубоватое, в общем-то доброе, очень эмоциональное лицо Фредди, услышала его слова: «Хорошенько подумай, милая. Не делай ничего такого, о чем потом будешь сожалеть».

Фредди не хотел, чтобы она уезжала. Билл не хотел, чтобы она уезжала. Тогда почему ее сердце кричало, требуя, чтобы она уехала?

«Господи, что же мне делать…»

– Мадам? Вы меня слышите?

– Бронируйте, – ответила Одра и замялась. «Хорошенько подумай, милая…» Может, не стоит ей принимать решение прямо сейчас; утро вечера мудренее. Она стала рыться в сумочке в поисках кредитной карточки «Америкэн экспресс». – На завтра, первый класс, если возможно, но я возьму любой билет.

«Если передумаю, всегда смогу снять бронь. Вероятно, передумаю. Проснусь в здравом уме, и все прояснится».

Но утром ничего не прояснилось, и сердце так же громко гнало ее вслед за мужем. Сон обернулся чередой кошмаров. Потом она позвонила Фредди – не хотела, но полагала, что должна. Многого ей сказать не удалось – она только собралась объяснить, почему уверена в том, что нужна Биллу, как услышала мягкий щелчок, и пошли гудки отбоя: Фредди положил трубку, не произнеся ни слова после начального «алло».

Но с другой стороны, по разумению Одры, этот мягкий щелчок сказал все, что ей требовалось услышать.

Самолет приземлился в Бангоре в 19:09 по местному времени. Салон покинула только Одра, вызвав недоуменно-задумчивые взгляды остальных пассажиров, возможно, задающихся вопросом, почему кто-то решил закончить полет здесь, в этом забытом Богом уголке земли. Одра подумала, а не объяснить ли, в чем дело: она ищет мужа, поэтому не летит дальше. Он вернулся в маленький городок, находящийся поблизости, потому что ему позвонил друг детства и напомнил об обещании, про которое он сам начисто забыл. Этот телефонный звонок напомнил ему и об умершем брате, о котором он не думал уже больше двадцати лет. Ах да, после этого звонка он снова стал заикаться… и какие-то странные белые шрамы появились у него на ладонях.