– И правда, Генри, – поддакнул Ричи. – Тебе же нравится бить малышню. Иди сюда.

– Мы тебя ждем, Генри. – Голос Бена переполняло радушие. – Не думаю, что тебе здесь понравится, но спускайся, если хочешь. Если только ты не струсил. – И Бен заквохтал, как курица. К нему присоединился Ричи, потом остальные. Это пренебрежительное кудахтанье поднималось, отражаясь от влажных стен, по которым стекала дождевая вода. Генри смотрел на них сверху вниз, с ножом в левой руке, и лицо его стало цвета старых кирпичей. Он простоял секунд тридцать и начал подниматься. Неудачники проводили его свистом и оскорблениями.

– А те-еперь у-уходим в то-оннель, – прошептал Билл. – Бы-ы-ыстро.

– Зачем? – спросила Беверли, но отвечать Биллу не пришлось. В жерле бетонного цилиндра вновь появился Генри и бросил вниз камень размером с футбольный мяч. Беверли вскрикнула, и Стэн тут же прижал Эдди к круглой стене. Камень ударился о ржавый корпус насоса с музыкальным «дзинь», отскочил влево и стукнулся о бетонную стену, разминувшись с Эдди менее чем на полфута. Отбитая бетонная крошка чиркнула его по щеке. Камень упал в воду. Во все стороны полетели брызги.

– Бы-ы-ыстро! – повторил Билл, и они сгрудились у подводящей трубы насоса. Диаметр канала составлял порядка пяти футов. Билл отправлял их туда одного за другим (смутный цирковой образ – большие клоуны, выходящие из маленького автомобиля – промелькнул в голове со скоростью метеора; годы спустя он использует этот образ в книге «Черная стремнина»), последним залез сам, увернувшись еще от одного камня. Новые камни летели вниз, попадали в корпус насоса и отлетали под разными углами.

Когда камни перестали падать, Билл выглянул из укрытия и увидел, что Генри быстро-быстро спускается по лестнице.

– Х-х-хватаем его! – прокричал он остальным. Ричи, Бен и Майк выскочили из-за Билла. Ричи потянулся и схватил Генри за лодыжку. Генри выругался и дернул ногой, словно пытаясь сбросить маленькую зубастую собачку – терьера, скажем, или пекинеса. Но Ричи забрался повыше, ухватившись за скобу, и вонзил зубы в лодыжку Генри. Тот закричал и начал подниматься. Обувка с этой ноги свалилась, упала в воду и утонула.

– Он меня укусил! – кричал Генри. – Укусил меня! Этот членосос меня укусил!

– Да, и как хорошо, что весной я сделал прививку от столбняка! – крикнул ему Ричи.

– Забрасываем их камнями! – бушевал Генри. – Забрасываем! Отправим их в каменный век, вышибем им мозги!

Вниз вновь полетели камни. Но мальчишки успели ретироваться в трубу. Только руку Майка задел маленький камушек, и он, морщась, прижимал ее к телу, выжидая, пока уйдет боль.

– Патовая ситуация, – прокомментировал Бен. – Они не могут спуститься, мы не можем подняться.

– Мы и не до-олжны здесь подниматься, – ответил Билл, – и в‐вы все это знаете. Кое-кому хо-очется, чтобы мы во‐ообще не поднялись на по-оверхность.

Они смотрели на него. В глазах застыли боль и испуг. Никто ничего не сказал.

До них долетел голос Генри, ярость в нем маскировалась под насмешку:

– Эй, мы можем просидеть здесь весь день.

Беверли отвернулась и смотрела в глубины подводящей трубы. Свет с удалением от шахты быстро мерк, и многого она разглядеть не могла. Видела только бетонный тоннель, нижнюю треть которого заполняла бегущая вода. Она обратила внимание, что уровень воды теперь выше в цилиндре, в который они спустились. И поняла почему: насос не работал, так что в Кендускиг сливалась только часть воды. Она чувствовала, как клаустрофобия сжимает горло, как кожа покрывается мурашками. Если вода поднимется высоко, они утонут.

– Билл, мы должны туда идти?

Он пожал плечами, сказав этим все. Да, должны; что еще им оставалось? Погибнуть от рук Генри, Виктора и Рыгало в Пустоши? Или от чьих-то еще – возможно, куда более страшных – в городе? Она очень хорошо поняла его мысль – никакого заикания в этом пожатии плеч не было. Лучше им самим прийти к Оно. Вытащить из логова, вызвать на решающий поединок, как в вестерне. Более честно. Более смело.

– Как назывался тот ритуал, о котором ты нам говорил, Большой Билл? Из библиотечной книжки?

– Чу-Чу-Чудь. – Билл улыбнулся.

– Чудь, – повторил Ричи. – Ты кусаешь язык Оно, и Оно кусает твой, так?

– Та-а-ак.

– А потом вы рассказываете анекдоты.

Билл кивнул.

– Забавно. – Ричи смотрел в черную трубу. – Не могу вспомнить ни одного.

– Я тоже, – признался Бен. Страх тяжело навалился ему на грудь, душил. Он чувствовал: если бы не спокойствие и уверенность Билла… и не присутствие Беверли, он бы сел в воду и разрыдался, как младенец… или просто сошел с ума. Но он точно знал, что скорее умрет, чем покажет Беверли, как он напуган.

– Ты знаешь, куда идет труба? – спросил Стэн Билла.

Билл покачал головой.

– Ты знаешь, как найти Оно?

Билл вновь покачал головой.

– Мы узнаем, когда приблизимся, – внезапно вмешался в их разговор Ричи. Глубоко вдохнул. – Если мы должны это сделать, давайте сделаем.

Билл кивнул:

– Я по-пойду пе-первым. Потом Э-Эдди. Бе-Бе-Бен. Бев. Стэн-Су-Су-Супермен. Ма-Ма-Майк. Ты по-последним, Ри-Ричи. Ка-каждый де-держит ру-руку на п-плече то-то-того, кто и-идет в‐в-впереди. Будет те-темно.

– Вы выходите? – крикнул сверху Генри Бауэрс.

– Где-нибудь мы выйдем, – пробормотал Ричи. – Надеюсь.

Они сформировали колонну слепцов. Билл оглянулся только раз, чтобы убедиться, что рука каждого лежит на плече стоящего впереди. Потом, чуть наклонившись, чтобы преодолевать сопротивление потока, Билл Денбро повел друзей в темноту, в которую чуть ли не годом раньше уплыл бумажный кораблик, сделанный им для брата.

Тому Рогану приснился совершенно безумный сон. В нем он убивал отца.

Часть его рассудка понимала, насколько безумен этот сон; его отец умер, когда Том учился еще в третьем классе. Ну… «умер» – не совсем точно. «Покончил с собой», пожалуй, больше соответствовало действительности. Ральф Роган смешал себе коктейль из джина и щелока. На посошок, так сказать. Тома назначили ответственным за брата и сестер и пороли, если что-то шло не так.

Нет, он не мог убить своего отца… да только в этом пугающем сне он стоял рядом с отцом, прижимая к его шее что-то такое, напоминающее совершенно безобидную рукоятку… но она была вовсе не безобидная, так? У края имелась кнопочка, и если бы он на нее нажал, из рукоятки выдвинулось бы лезвие и пронзило шею отца. «Я не собираюсь ничего такого делать. Папуля, не волнуйся, – подумал во сне его мозг аккурат перед тем, как палец нажал на кнопку, и выскочило лезвие. Глаза спящего отца раскрылись, он уставился в потолок; челюсть отвисла, послышалось кровавое бульканье. – Папуля, я этого не делал! – закричал его разум. – Кто-то другой…»

Он изо всех сил пытался проснуться и не мог. Что ему удалось (и, как выяснилось, ни к чему хорошему это не привело), так перескочить в другой сон. В нем Том брел по длинному, темному тоннелю, разбрызгивая ногами воду. Яйца болели, саднило лицо, исхлестанное ветками. С ним шел кто-то еще, но он различал только смутные силуэты. Это значения не имело. Что имело, так это сосунки, которые находились где-то впереди. Они провинились. Они заслужили

(порки)

наказания.

Где бы ни обреталось это чистилище, в нем воняло. Вода капала, и падение каждой капли эхом разносилось по тоннелю. Его туфли и брюки намокли. Маленькие говноеды уходили все дальше в этот лабиринт тоннелей и, возможно, думали, что

(Генри)

Том и его друзья заблудятся, но в дураках остались они сами,

(ха-ха, облажались!)

потому что у него нашелся еще один друг, особый друг, и этот друг пометил путь, по которому они шли с помощью… с помощью…

(луношаров)

каких-то хреновин, больших и круглых, светившихся изнутри. Чем-то они напоминали старинные уличные фонари, которые всегда так загадочно светятся в ночи. Один из таких шаров висел в воздухе на каждом перекрестке, и стрелка на его боковой поверхности указывала, по какому тоннелю ему и