Прежде чем она нашла номер, в дверь постучали. Бен и Ричи пришли одновременно. Бен – в джинсах и рубашке навыпуск, Ричи – в модных серых хлопчатобумажных брюках и пижамной куртке. Его глаза настороженно оглядывали комнату из-под очков.

– Господи, Эдди, что с твоей…

– Боже! – воскликнул Бен, увидев на полу Генри.

– Ти-ихо! – резко бросил Билл. – И закройте д-дверь!

Ричи закрыл, впился взглядом в труп.

– Генри?

Бен шагнул к трупу и остановился, словно боялся, что тот его укусит. Беспомощно посмотрел на Билла.

– Ра-а-асскажи. – Билл повернулся к Эдди. – Г-гребаное за-а-аикание то-олько у-усиливается.

Эдди коротко рассказал о случившемся, пока Беверли искала номер публичной библиотеки Дерри и набирала его. Она предположила, что Майк решил переночевать там, возможно, на диване в своем кабинете. И того, что произошло, она никак не ожидала. Трубку сняли на втором гудке, и незнакомый голос сказал: «Алло».

– Алло, – ответила она, вскинула руку, призывая остальных к тишине. – Мистера Хэнлона, пожалуйста.

– Кто это? – спросил голос.

Беверли облизнула губы. Билл пристально смотрел на нее. Бен и Ричи оглянулись. И тут у нее в душе шевельнулась настоящая тревога.

– Кто вы? – ответила она вопросом. – Вы не мистер Хэнлон.

– Я Эндрю Рейдмахер, начальник полиции Дерри, – ответил голос. – Мистер Хэнлон сейчас в Городской больнице. Совсем недавно на него совершили нападение, и он тяжело ранен. А теперь, пожалуйста, скажите, кто вы? Мне нужно ваше имя.

Но последнее Беверли едва слышала. Шок волнами прокатывался по ней, голова пошла кругом. Мышцы живота, паха и ног расслабились, она перестала их чувствовать и подумала: «Теперь понятно, что происходит, когда люди от испуга дуют в штаны. Само собой. Ты теряешь контроль над этими мышцами…»

– Как тяжело он ранен? – услышала она свой голос, вдруг сделавшийся таким тонким, и тут же Билл оказался рядом с ней, его рука легла ей на плечо, и Бен подошел, и Ричи, и она ощутила безмерную благодарность. Вытянула свободную руку, и Билл сжал ее. Ричи положил свою поверх руки Билла, Бен – поверх руки Ричи. Подошел Эдди, и его здоровая рука легла сверху.

– Я хочу знать ваше имя, – властным голосом повторил Рейдмахер, и в то самое мгновение обосравшийся маленький трусишка, выращенный ее отцом и пестуемый мужем, почти что ответил: «Я – Беверли Марш и сейчас нахожусь в «Дерри таун-хаусе». Пожалуйста, пришлите мистера Нелла. У нас мертвый мужчина, который наполовину мальчик, и мы все очень испуганы».

Но она произнесла другие слова:

– Я… боюсь, я не могу вам его назвать. Пока не могу.

– Что вам об этом известно?

– Ничего, – ответила потрясенная Беверли. – С чего вы подумали, что мне что-то известно? Господи Иисусе!

– У вас привычка такая, звонить в библиотеку в половине четвертого ночи? – фыркнул Рейдмахер. – Довольно трепа, милая девушка. Это нападение, и, судя по тому, как выглядит мистер Хэнлон, к восходу солнца оно может стать убийством. Я снова вас спрашиваю: кто вы и что об этом знаете?

Закрыв глаза, изо всех сил сжимая руку Билла, Бев задала очередные вопросы:

– Он может умереть? Вы это говорите не только для того, чтобы напугать меня? Он действительно может умереть? Пожалуйста, скажите мне.

– Он очень тяжело ранен. И если это не пугало вас раньше, то должно напугать теперь. А теперь я хочу знать, кто вы и почему…

Словно со стороны она наблюдала, как ее правая рука рассекает воздух, возвращая трубку на рычаг. Она посмотрела на Генри и дернулась, как от пощечины, нанесенной ледяной рукой. Один глаз Генри закрылся. Из другого, выбитого, что-то сочилось.

Казалось, Генри ей подмигивал.

Ричи звонил в больницу. Билл повел Беверли к кровати, где она села рядом с Эдди, уставившись в никуда. Подумала, что заплачет, но слезы не пришли. В тот момент ей хотелось только одного – чтобы кто-нибудь прикрыл Генри Бауэрса. Этот подмигивающий взгляд действовал ей на нервы.

Ричи в мгновение ока превратился в корреспондента «Дерри ньюс». Как стало известно в редакции, на мистера Майкла Хэнлона, старшего библиотекаря, совершено нападение, когда он задержался по работе в библиотеке. Больница может что-то сообщить о состоянии мистера Хэнлона?

Ричи слушал, кивая.

– Я понимаю, мистер Керпаскян… Через «а»?.. Да-да… Хорошо. Вы?..

Он слушал, настолько войдя в роль, что пальцем начал что-то записывать в воображаемый блокнот.

– А-га… а-га… да. Я понимаю. Что ж, как и обычно в таких случаях, мы процитируем вас, сославшись на «источник». Потом, позже, мы сможем… а-га… точно! – Ричи рассмеялся, смахнув со лба пот. Снова принялся слушать. – Хорошо, мистер Керпаскян. Да, я… да, я записал, Ка-Е-Эр-Пэ-А-Эс-Ка-Я-Эн, точно! Чешский еврей? Правда? Это… это крайне необычно. Да, обязательно. Доброй ночи. Спасибо вам.

Он положил трубку и закрыл глаза.

– Господи! – хрипло выкрикнул он. – Господи! Господи! Господи! – Замахнулся, чтобы сбросить телефонный аппарат со стола, потом просто опустил руку. Снял очки, протер стекла полой пижамы. – Он жив, но состояние очень тяжелое. Генри исполосовал его ножом, как рождественскую индейку. Один удар задел бедренную артерию. Майк потерял всю кровь, которую может потерять человек и при этом остаться в живых. Ему удалось перетянуть ногу неким подобием жгута, иначе он бы умер до того, как его нашли.

Беверли заплакала. Она плакала, как ребенок. Прижав обе руки к лицу. Какое-то время тишину в комнате нарушали лишь ее всхлипы да свистящее дыхание Эдди.

– Майк не единственный, кого исполосовали, как рождественскую индейку, – наконец прервал паузу Эдди. – Генри выглядел так, словно отработал двенадцать раундов против Рокки Бальбоа.

– Т-ты в‐все е-еще хо-очешь по-ойти в по-олицию, Бев?

На прикроватном столике лежали бумажные салфетки, но они превратились в слипшуюся, набухшую массу посреди лужи «Перье». Беверли пошла в ванную, по широкой дуге обогнув Генри, взяла полотенце, смочила в холодной воде. Приложила к разгоряченному опухшему лицу, наслаждаясь ощущениями прохлады. Почувствовала, что может достаточно ясно соображать, еще не здраво, но уже достаточно ясно. И внезапно у нее пропали последние сомнения в том, что благоразумие их убьет, попытайся они опереться на него. Этот коп, Рейдмахер, у него возникли подозрения. Почему нет? Люди не звонят в библиотеку в половине четвертого ночи. Он уже предположил, что она что-то знает и ее мучает чувство вины. А что он предположит, если выяснится, что она звонила ему из комнаты, где на полу лежал покойник, в живот которого воткнута «розочка» из бутылки «Перье»? Что она и еще четверо незнакомцев приехали в город днем раньше, чтобы встретиться после долгих лет разлуки, и этот парень тоже оказался в городе? Признала бы она их историю достоверной, окажись на месте копа? Признал бы кто-нибудь? Конечно, они бы могли подкрепить свою байку утверждением, что приехали в Дерри с одной целью – добить чудовище, которое жило в дренажных тоннелях под городом. Реалистическая нотка всегда добавляет убедительности.

Бев вышла из ванной и посмотрела на Билла:

– Нет, я не хочу идти в полицию. Я думаю, Эдди прав – что-то может с нами случиться. Что-то фатальное. Но истинная причина не в этом. – Она оглядела всех четверых. – Мы поклялись это сделать. Поклялись. Твой брат… Стэн… все остальные… теперь Майк. Я готова, Билл.

Билл посмотрел на них.

Ричи кивнул.

– Да, Большой Билл. Давай попробуем.

– Наши шансы уменьшились, – заметил Бен. – Мы потеряли уже двоих. – Билл молчал. – Ладно, – кивнул Бен. – Она права. Мы поклялись.

– Э-Э-Эдди?

Эдди чуть улыбнулся.

– Как я понимаю, меня опять спустят по лестнице на спине, да? Если лестница все еще там.

– Только на этот раз никто камнями бросаться не будет, – сказала Беверли. – Они мертвы. Все трое.

– Мы сделаем это прямо сейчас, Билл? – спросил Ричи.