– На свалке есть дверь. – Эдди вышел из кустов, застегивая молнию ширинки.

– Надеюсь, ты стряхнул лишнее, Эдс, – обратился к нему Ричи. – Если ты этого не сделал, ты можешь заболеть раком. Моя мама мне так говорила.

На лице Эдди отразилось недоумение, потом тревога, наконец он заметил ухмылку Ричи. Сразил его (или попытался сразить) взглядом «да-кто-поверит-в-такую-чушь», а потом продолжил:

– Она такая большая, что вдвоем мы бы ее не унесли. Но Билл говорит, если мы все пойдем туда, то сможем дотащить.

– Конечно, все стряхнуть не удается никому. – Ричи тоже гнул свое. – Эдс, хочешь знать, что однажды сказал мне один умный человек?

– Не хочу, – ответил Эдди, – и я не хочу, чтобы ты называл меня Эдс, Ричи. Я серьезно. Я же не зову тебя Дик, как в «С тебя капает, Дик 79?» – и не понимаю, почему…

– Этот умный человек сказал мне следующее. – Ричи словно и не услышал Эдди. – «Сколько ни тряси – последняя капля в трусы». Поэтому в мире так много больных раком, Эдди, любовь моя.

– В мире так много больных раком, потому что такие кретины, как ты и Беверли Марш, курят, – возразил Эдди.

– Беверли – не кретинка, – угрожающе заявил Бен. – Думай, что говоришь, Эдди.

– Эй, вы, бип-бип, – рассеянно ввернул Билл. – А е-если го-оворить о Бе-еверли, она си-ильная. И по-оможет нам притащить ту д-дверь.

Бен спросил, что это за дверь.

– К-красного де-ерева, ду-умаю.

– Кто-то выбросил дверь из красного дерева? – В голосе Бена слышалось изумление, но недоверие отсутствовало.

– Люди выбрасывают все, – пожал плечами Майк. – Это называют свалкой. Меня просто зло берет, когда я прихожу туда. Просто зло берет.

– Да, – согласился Бен. – Многие вещи можно так легко починить. А в Китае и Южной Америке у людей ничего нет. Так говорит моя мама.

– В Мэне тоже есть люди, у которых ничего нет, Санни Джим 80, – мрачно заметил Ричи.

– Ч-что э-это? – спросил Билл, заметив лежащий на земле альбом, который принес Майк. Майк объяснил, добавив, что хочет показать им клоуна на картинках, когда Беверли и Стэн вернутся с петлями.

Билл и Ричи переглянулись.

– Что не так? – спросил Майк. – Вы увидели его на фотографии, когда были в комнате твоего брата, Билл?

– Да, – ответил Билл, но больше ничего не сказал.

Они по очереди работали в яме, пока не подошли Стэн и Беверли, неся по пакету из плотной коричневой бумаги. В пакетах лежали петли. И пока Майк говорил, Бен сидел, скрестив ноги, и мастерил окна, еще без стекол, которым предстояло открываться и закрываться, поворачиваясь на петлях, в двух длинных досках. Возможно, только Билл заметил, как быстро и легко двигались пальцы Бена; какими они были проворными и знающими, будто пальцы хирурга. Билл ими восхищался.

– Некоторым из этих картинок больше ста лет, говорил мой отец. – Альбом лежал у Майка на коленях. – Он находит их на распродажах, которые люди устраивают у себя во дворе, или в комиссионных магазинах. Иногда покупает или выменивает у других коллекционеров. Некоторые стереоскопические – их две на одной длинной карточке, а когда смотришь на них через специальное устройство, похожее на бинокль, то видишь одну картинку, только она трехмерная, как «Дом восковых фигур» 81 или «Тварь из Черной лагуны».

– С чего ему нравится весь этот хлам? – спросила Беверли. На ней были обычные «левисы», но она сделала что-то удивительное с манжетами, обшила верхние четыре дюйма каким-то ярким материалом с узором пейсли 82, так что выглядели они как брюки из фантазии какого-нибудь матроса.

– Да, – кивнул Эдди. – Дерри по большей части такой скучный город.

– Точно я не знаю, но думаю, дело в том, что он здесь не родился, – неуверенно ответил Майк. – Понимаете… ну, не знаю… для него здесь все новое, или как если бы войти в кинозал на середине фильма…

– Са-амо со-обой, – прервал его Билл, – ты хочешь знать, с чего все на-ачалось.

– Да, – кивнул Майк. – У Дерри богатая история, мне это тоже интересно. И я думаю, часть истории города как-то связана с той тварью… с Оно, если вы хотите так ее называть.

Он посмотрел на Билла, и Билл кивнул, в его глазах застыла задумчивость.

– Я пролистал альбом после парада Четвертого июля, потому что знал: я видел этого клоуна раньше. Знал. И посмотрите.

Он открыл альбом, перевернул пару страниц, закрыл, протянул Бену, который сидел справа от него.

– Н-не т-трогайте с-с-страницы! – предупредил Билл, и такая властность слышалась в его голосе, что они подпрыгнули. Ричи видел, что он сжал в кулак пальцы, которые поранил, сунувшись в альбом Джорджа. Сжал со всей силы.

– Билл прав, – поддержал его Ричи таким робким, столь неричиским голосом, что прозвучали эти слова очень убедительно. – Будьте осторожны. Как и говорил Стэн, если мы видели, как это случилось, вы тоже сможете увидеть, если это случится.

– Почувствовать, – мрачно добавил Билл.

Альбом переходил из рук в руки, все брали его с опаской, за края, словно большой кусок старого динамита, потеющий каплями нитроглицерина.

Альбом вернулся к Майку. Он открыл его на одной из первых страниц.

– Папа говорит, что дату этой картинки определить невозможно, но, вероятно, она относится к середине восемнадцатого века. Он отремонтировал одному парню пилу за ящик старых книг и картинок. Это одна из них. Он говорит, что стоит она баксов сорок, а то и больше.

Это была гравюра на дереве, размером с большую открытку. Когда альбом добрался до Билла, он с облегчением увидел, что отец Майка закрыл ту часть страницы, где располагались картинки, защитной пластиковой пленкой. Как зачарованный, он смотрел на картинку и думал: «Вот. Я вижу его… или Оно. Действительно вижу. Это лицо врага».

Картинка изображала клоуна, жонглирующего большущими кеглями посреди грязной улицы. На обеих сторонах улицы было несколько жилых домов и несколько явно нежилых, как догадался Билл, магазинов, или факторий, или как они тогда назывались. Билл бы и не подумал, что это Дерри, если бы не Канал. Он уже был на гравюре, с аккуратно вымощенными берегами. В верхней части гравюры Билл видел мулов на пешеходной дороге, проложенной вдоль Канала, которые тянули баржу.

С полдесятка детей собрались вокруг клоуна. Один – в пастушеской соломенной шляпе. Второй – с обручем и палкой, чтобы катить его. Не с той палкой, какую теперь можно купить в «Вулворте» вместе с обручем, – с обычной отрубленной или отломанной ветвью. Билл видел короткие выступы там, где ветки поменьше срезали ножом или топором. «Эту штуковину сделали не на Тайване и не в Корее», – думал он, не отрывая глаз от мальчишки, который мог бы быть им, родись он на четыре или пять поколений раньше.

Клоун широко улыбался. Гримом он не пользовался (но для Билла все его лицо выглядело загримированным) и был лысым, если не считать двух пучков волос, которые торчали над ушами, как рога, и Билл без труда узнал их клоуна. «Двести лет назад, а то и больше», – подумал он и почувствовал, как поднимается внутри волна ужаса, ярости и волнения. Двадцать семь лет спустя, сидя в публичной библиотеке Дерри и вспоминая, как он впервые заглянул в альбом отца Майка, Билл осознал, что тогда оказался в шкуре охотника, нашедшего первый свежий след старого тигра-людоеда. Двести лет назад… так давно, и одному Богу известно, насколько давнее. Он задался вопросом, как долго дух Пеннивайза пребывает здесь, в Дерри… но вдруг понял, что ему совершенно не хочется искать ответ на этот вопрос.

– Дай мне, Билл! – попросил Ричи, но Билл еще какое-то время подержал альбом, с тревогой глядя на гравюру, уверенный, что она сейчас придет в движение: кегли (если это были кегли), которыми жонглировал клоун, начнут взлетать и падать, взлетать и падать, ребятишки – смеяться и аплодировать (только, возможно, смеяться и аплодировать будут не все; некоторые закричат в ужасе и разбегутся), мулы, которые тянули баржу, выйдут за пределы гравюры.