— Разумно, — согласилась Бару. — «Шакалов» хлебом не корми, только дай устроить пожар.
Взгляд ее привлекло яркое пятно. Она вновь приникла к подзорной трубе и различила огромный штандарт, растянутый меж двух древков: белая маска в окружении разноцветных рук, а сверху — оленьи рога. Под штандартом скакали курцгалопом всадники в шлемах и масках. Бока, шеи и головы коней защищали пластинчатые брони.
— Вот и Каттлсон легок на помине, — произнесла Бару, усмехнувшись. — Наверняка половину казны извел на новый штандарт.
— Болван тщеславный. Ты его видишь?
— Нет. Но могу наблюдать за его личной гвардией.
Внизу, по левую руку от Бару, между холмом и болотом, строились к бою волчьи фаланги первого удара. За ними в шахматном порядке встали лучники и фаланги резерва, и среди них — ягата Дома Хуззахт, готовая к яростной драке. Отборные резервы, пущенные в дело в нужный момент, могут уберечь от поражения, а то и принести победу.
А справа, на цветущем лугу, мельтешили, паслись кони кавалерии. Тайн Ху вымотала животных до предела. Теперь ее сигнальщики скомандовали отдых. Но для некоторых было уже поздно: в подзорную трубу были видны околевшие лошади. Их хозяева брели к общему строго, но кое–кто оплакивал павших скакунов или медлил, не решаясь положить конец предсмертным мукам верных боевых товарищей.
Но и у кавалерии имелись резервы. Их вела княгиня Игуаке, до сих нор кипевшая от негодования. Она неустанно жаловалась, что Тайн Ху забирает себе силы, которые ей пи к чему, и отдает бессмысленные приказы. Однако Бару не хотела пестовать уязвленную княжескую гордость. Игуаке с кавалерийскими резервами подходила с востока.
Кавалерии предстояло биться на северном, правом фланге. В центре должны были встретиться фаланги, а левого фланга не было вовсе: болото годилось исключительно для журавлей и жаб.
Если фаланги с обеих сторон выстоят, исход битвы решит кавалерия Тайн Ху.
— Ты знаешь хоть что–нибудь о сражениях? — шепнул ей на ухо Зате Олаке. Разумно: таких вопросов лучше не слышать барабанщикам, стоявшим неподалеку. — Не о войнах.
— Все, что довелось прочесть.
Сведения о сражениях именовались «боевыми столкновениями». Бару нашла их, когда изучала трактат о канонах военного искусства под высокопарным названием «Наставления к полевой стратегии и тактике». Увы, чаще всего она натыкалась на скудные общие описания сражений!
А сейчас им предстояла настоящая битва, со всеми ее политическими и экономическими причинами. Каттлсону требовалась победа, дабы высокое начальство сменило гнев на милость, а Бару хотела победить, чтобы обеспечить будущее для восстания имперского масштаба.
В «Наставлении» говорилось, что проигрывает обычно тот, кто ударит первым, — наступление дезорганизует пехотный строй и обнажает фланг для сокрушительной кавалерийской атаки.
Но Бару, конечно, не рассчитывала на то, что битва будет столь же предсказуемой, как экономика.
Из центра вражеских боевых порядков раздался громкий нестройный возглас пяти тысяч глоток. Солдаты подхватывали слова своих офицеров, повторявших речи губернатора Каттлсона:
— БАРУ РЫБАЧКА!!! СДАВАЙСЯ, И ПРАВОБЛЮСТИТЕЛЬ БУДЕТ К ТЕБЕ СПРАВЕДЛИВА!!! ПОЩАДИ СЫНОВ ОРДВИННА!!!
Над головой Бару трещали, хлопали па ветру знамена с монетой и кометой. Дразнили Каттлсона. Указывали, где она.
— Я бы не волновался. Думаю, мы победим, — произнес За те Олаке, щурясь на склоняющееся к закату солнце. — В его армии полно рекрутов, завербованных в землях Радашича. Хейнгиль убил их князя и оторвал их от семей перед самой посевной. Их нужно чуть–чуть подтолкнуть, и они бросятся врассыпную.
— Несмотря на свой страх перед Зате Явой? Кроме того, их семьи находятся под властью Хейнгиля, и они набивают себе брюхо хлебом Каттлсона!
— Верно. — Он сплюнул в траву. — Так и есть. Шпионы никогда не врут.
На той стороне поля сверкнули в лучах солнца белые маски. Пехота Маскарада заняла место в центре фаланг. Над полем загремели барабаны.
К ним подскакал верховой на взмыленном полумертвом коне.
— «Шакалы» из леса сообщают, что маски волокут что–то тяжелое!
— Видимо, хвачхи. — Удивительно, но и сейчас, перед лицом смерти, Бару не удержалась от восхищения. До сего дня о хвачхах она только читала. — Сообщите всем: ожидать стрел, огня и много дыма! Держать позиции!
— А вот и «шакалы», — пробормотал Зате Олаке.
Из леса позади позиций Каттлсона повалил дым: «шакалы» зажгли сырой валежник, поливая его льняным маслом. Весенний ветерок с моря понес клубы дыма на северо–восток, в тыл фаланг Маскарада.
Они рассчитывали, что это вызовет смятение и страх в рядах врага. Но теперь Бару перепугалась сама: «Мы просто подарили им возможность укрыться за дымовой завесой…»
Армии взирали друг на друга поверх щитов. Огромные шеренги воинов разделяло всего полмили.
— Лучникам Отсфира нора стрелять! Чего он ждет?
Бару жестом подозвала верхового.
— Не торопись, — сказал Зате Олаке, выщипнув прядь волос из бороды. — Верь собственным командирам. Он не ошибется с дистанцией.
Бару кивнула и прислушалась.
Барабанная дробь — и тишина над полем. Бару погрузилась в аналитические размышления. Окинула войска — пехотный строй и кавалерийское крыло — взглядом зодчего. Представила себе силу преданности, злости и дисциплины, удерживающую солдат на местах. Каждый был готов встретиться с зазубренными остриями копий и уцелеть… или погибнуть.
Только теперь она поняла, о чем писали в книгах и о чем говорили полководцы. В битве врага не убивают, а именно сламывают, сминают, разбивают. Исход сражения будет решен, когда одна из армий поверит, что ей не уцелеть.
Значит, все решают хитрость и уверенность. Победа за тем, чья ложь убедительнее. Как всегда.
Бару наблюдала за морем масок. Серо–голубые солдаты — фалькрестийцы, ориати, ордвиннцы и, вероятно, тараноки. Плечом к плечу — на службе безмолвного Императора, сидящего на троне. Ведомые человеком, которому нужно успешно завершить сбор налогов и порадовать Парламент. А рядом с ними, по обе стороны шеренг — фаланги объединенных земель Хейнгиля и Радашича, гонимые в бой за ту же далекую маску, за тот же чужой Парламент: кто — страхом, кто — надеждой, кто — долгом, а кто — и любовью к правителю.
— Это не их родина, — сказала она.
— И не твоя, — хмыкнул Зате Олаке.
— Верно, — согласилась Бару, улыбаясь, чтобы прогнать страх. — Хотя у меня были годы, дабы убедить тебя в обратном.
Мерная барабанная дробь разнеслась над порядками «Армии волка»: «Стоять. Стоять. Стоять». Фаланги первого ряда под сенью у леса поднятых копий ждали, готовые ринуться в атаку или отразить натиск врага.
— Внимание! — прошипел Зате Олаке.
Барабанщики и флаговые на вершине холма закричали, внизу подхватили их крики.
Над центром вражеского строя взвилась красная ракета. Описала дугу, рассыпалась звездным ливнем, разорвалась с грохотом, от которого замерло сердце.
Шеренги масок расступились, словно открывая незримые пути.
В дыму показались знамена с оленем.
— Что они еще приготовили для нас? — фыркнул Зате Олаке.
Между рядов пехоты Маскарада вперед устремились латники на гнедых конях. У Бару пересохло в горле. Среди всадников показались дружинники Хейнгиля на жеребцах, защищенных шипастыми шанфронами и критнетами[31]. А вот и сам Охотник на Оленей, на вороном скакуне, ободряюще говорит что–то вассалам!..
— Они поставили кавалерию в центр, — Бару наморщила лоб, стараясь припомнить, читала ли про такую расстановку в «Наставлении». — Ты хоть раз слышал, чтобы кавалерия была среди пехоты? И что он намерен предпринять? Кавалерийскую атаку на наши фаланги?
— Надеюсь, что да. — Зате Олаке выщипнул из бороды прядь седых волос и хрюкнул от боли. — Надеюсь, помешанный на вопросах чести упрямец ударит но нам — прямо через низинку, а затем помчится вверх по склону. Там–то они и напорются на копья Пиньягаты, и ребяткам придет конец, если фаланги Каттлсона не расстреляют лучники. Своих стрелков, Каттлсон, похоже, забыл дома. А Тайн Ху довершит дело: живо загнет правый фланг и растопчет их пехоту!
