Бару почувствовала некоторое удовольствие: в походе Вультъяг никогда не позволяла себе непроизвольных жестов. Необычной оказалась и сама беседа с Аке: женщины то и дело перебивали друг друга, жестикулировали живо, без расчета, смеялись свободно… А когда Тайн Ху отвела взгляд в сторону и окаменела лицом, встревоженная только что сказанным или пришедшей в голову мыслью, Аке по–товарищески хлопнула ее по запястью. Это, насколько Бару могла судить, не несло в себе двойного смысла, не скрывало под собой тайного сообщения или глубоководного маневра.

Было бы здорово еще чуть–чуть постоять и посмотреть на другой мир, к которому Бару не принадлежала никогда. Но и это было чересчур рискованно. Все–таки она находилась на территории Тайн Ху — в ее княжеском шатре…

— Вультъяг! — позвала она княгиню. — На пару слов.

Тайн Ху вздрогнула от неожиданности, а Аке едва не прыснула со смеху.

Но они разом встали и склонили головы, и Тайн Ху отпустила своего командира охотников, положив Аке руку на плечо и шепнув что–то на стахечийским. И вот в этом жесте Бару распознала некий скрытый смысл, переданный сквозь плотное сукно и медвежью шерсть.

— Не стесняйтесь, — произнесла Бару с притворной беззаботностью. — Покажите, что это у вас?

Аке покосилась на Тайн Ху. Вультъяг выгнула бровь:

— Приказ Честной Руки.

И Аке, выходя из шатра, подала Бару книжицу. Раскрыв переплет, Бару прочла название, отпечатанное аккуратными блоками иолинских символов: «Букварь и основы грамматики афалона, торгового языка Империи, изложенные доступно пониманию туземцев Ордвинна».

Будто сколопендру взяла! Ей тотчас захотелось отшвырнуть книжицу прочь.

Тайн Ху наблюдала за Бару с безучастной улыбкой — год назад эта улыбка еще могла скрыть от Бару глубокое смущение княгини.

— Учусь читать. Хочу иметь возможность не только подглядывать, как ты пишешь, но понимать твои заметки, — объяснила Тайн Ху. Губы полуоткрыты, взгляд лукав — в общем, все контрмеры приняты! — И наконец–то я узнаю, что ты читаешь. Ох, скоро я разгадаю, что за безумие движет тобой!

Чтобы не думать, Бару начала действовать. Она смерила Тайн Ху пронзительным взглядом, буквально подчиняя княжеский шатер себе, и шагнула вперед.

Тайн Ху замерла от удивления, а потом тряхнула головой.

Приблизившись, Бару отдала ей букварь.

— Ведь ты говорила, что от врага не стоит перенимать ничего.

— Одну вещицу не стоит упускать из виду, — промурлыкала Тайн Ху, захлопывая книжку, но не забирая ее. На миг книжка соединила их — Бару не касалась ее пальцев, но чувствовала их тепло. — Я оценила кое–что из созданного Маскарадом. Может принести пользу. Или даже удовольствие.

Тайн Ху заправила за ухо прядь распущенных волос, но та выскользнула обратно.

Ее проклятые глаза — такие жгучие, так близко, ее ужасная, ненавистная, незабываемая улыбка… Бару была в панике, вызванной и книжкой, и тем, что могло случиться в эту секунду. Отчаянно избегая ошибки, которую ей безумно хотелось совершить, Бару прибегла к инструменту тупому, но действенному. Потянув носом, она сказала:

— Да, кое–что полезное у них имеется. Например, чистка зубов — буквально творит чудеса.

Тайн Ху рассмеялась:

— Капризная девица! Выкопала столько нужников и до сих пор жалуешься на утреннюю вонь изо рта? — Отступив к своему вещмешку, Тайн Ху отыскала кисет с анисовой жвачкой. — Чем могу служить? Ты знаешь, что ответить Наяуру?

— Почему ты не с ней?

— Хм?..

— Она горда, толкова и амбициозна. Кроме того, молода и привлекательна. Твой типаж, с какой стороны ни взгляни.

— Истинная правда, — согласилась Тайн Ху, бросая Бару жвачку — зернышки аниса, завернутые в лист мяты. Бару поймала ее, не удержала и подхватила в воздухе со второй попытки. — Но ее вкусы далеки от подобных союзов. Уверена, ты убедилась в этом собственными глазами.

— Хватит! — Изобразить недовольство было совсем не сложно. — Что такое со всеми вами стряслось? Стоит кому-нибудь помянуть Наяуру, моментально начинаются ехидные замечания о ее страсти к мужчинам. Она построила величественные плотины и отличные дороги, создала грозное войско, ее амбиции естественны, ее союзы прочны. Неужели вы настолько боитесь ее, что жить спокойно не можете, если не низведете княгиню до уровня портовой сводни, развлекающейся со своими мальчиками?

Некоторое время Тайн Ху молча жевала, сузив глаза.

— Ты ее уважаешь.

— Да, — Бару позволила себе вздох. — Она хитра. И может переиграть меня снова.

— И как ты считаешь…

— Без всяких тонкостей.

Челюсти Тайн Ху замерли.

— Я прикажу убить ее, — проговорила Бару, глядя в глаза своего генерала. — Ее, Отра и Сахауле. Сегодня ночью, в их собственных лагерях.

Тайн Ху смотрела на Бару немигающим взглядом и не шевелилась. В конце концов она отступила к игральной доске, опустилась на колено и оперлась руками оземь. Теперь темнозолотые глаза взирали на Бару со страстной преданностью, говорившей яснее всяких слов. Сердце Бару дрогнуло: она поняла искреннюю мольбу Тайн Ху. Княгиня безмолвно говорила Бару о своей чести. Она относилась к Наяуру как к равному и достойному противнику и уважала себя. В жилах Тайн Ху текла благородная кровь — она не могла опуститься до подлого ночного убийства.

— Как прикажешь, повелительница, — произнесла Вультъяг, нарушив тишину.

— Нет, — выдавила Бару. У нее запершило в горле, как будто от дыма и выпивки. — Нет, Вультъяг, не ты. Ты не услышишь от меня подобных просьб, у меня есть другое оружие.

Тайн Ху не отводила от Бару пытливого взгляда. Сейчас опасность была в полуоткрытых, губах и в силе дикой пантеры, но следовало быть начеку.

— Ты — Честная Рука, — вымолвила Тайн Ху. — А я — твой генерал, и я поклялась добыть тебе победу любой ценой. От своей клятвы я не отступлюсь. — В голосе ее, прежде спокойном, зазвучал горячий, необузданный гнев. — Я правлю маленьким, бедным и слабым княжеством! У меня нет ни мужа, ни наследников, ни надежных союзов, ни прочных плотин! Мне нечего предложить повелительнице, кроме изворотливого ума и преданности. Не отказывайся же принять мои скромные дары.

Она продолжала смотреть на Бару.

Скользя к краю гибельной пропасти, Бару предпочла поддаться меньшей слабости, чтобы совладать с большей. Сжав предплечье Тайн Ху крепкой хваткой воина, она вздернула ее на ноги — и пробуравила ее взглядом Рыбачки.

— Ты дала мне клятву, и ты — мой инструмент, лучшее мое оружие, — прошипела она со всей яростью, на какую была способна. Наверное, она солгала, потому что успела спрятать истину за красивыми и все–таки правдивыми словами. — Преданность обоюдна, ваша светлость. Я не стану использовать свой лучший меч для того, с чем прекрасно справится яд.

Тайн Ху обнажила зубы и по–волчьи оскалилась, скрывая под ненавистью прочие чувства.

— Повинуюсь, — прошептала она.

И вновь воцарилась тишина. В силе ответного пожатия Тайн Ху чувствовалась благодарность, которую она не могла высказать вслух. Бару хотелось, чтобы тишина длилась вечно, однако Тайн Ху заговорила:

— Только не Зате Олаке. Он — лучший в нашей пактимонтской разведке, но его сеть уничтожена, а сам он сильно изможден и нуждается в отдыхе. И не Отсфир — он весьма нахрапист и прямолинеен. Лизаксу мог бы подойти, но он…

— Философия помешает ему.

— Да. Он — идеалист. Эребог меня пугает. Полагаю, лучший выбор — Унузекоме.

— Его иликари?

— Да! — Тайн Ху дерзко улыбнулась. — Они любят действовать сообща. И прежде никогда не обманывали моего доверия. Твоего, думаю, тоже. Кстати, ты и впрямь звала к себе в шатер Улу Зе составить тебе компанию?

— Ту ныряльщицу? Я не спрашивала ее имени.

— Вот чертовка! — рассмеялась Тайн Ху, ткнув Бару кулаком в плечо.

— Нет! — воскликнула Бару в безуспешной попытке оправдаться. — Я не затем… я хотела просить ее совета, а не…

— Ладно, храните свои тайны, ваше превосходительство, — произнесла Тайн Ху и посерьезнела. — Унузекоме — беспроигрышный вариант. Но будь с ним очень осторожна.