— Вы ожидаете, что пираты придут крупной флотилией?

— Я полагаю, что каперы ориатийского синдиката Эйоты под фальшивыми знаменами уже оттеснены на север нашими новыми силами в Зюйдварде. Тем не менее они продолжают препятствовать республиканской торговле, их главное желание — заполучить добычу! — Бару коснулась карты и обвела пальцем побережье, пятнистый веер дельты Инирейна. — Уверена, что за нами гонятся как минимум пятнадцать кораблей. Чтобы вернуться в Пактимонт, нам придется пробиваться сквозь них — а ведь попутный ветер на их стороне. Серьезное преимущество в морском бою, верно?

Ормсмент кивнула и хотела что–то сказать, но Бару опередила ее:

— Уйти от них так просто не получится. Как нельзя и ждать нападения: ваши фрегаты потеряют преимущество в скорости и маневренности. Галеоны — это кандалы, с которыми нельзя идти в бой.

Контр–адмирал скрестила руки на груди и ухмыльнулась.

— Да, тараноки — прирожденные мореходы!

— Я — имперский счетовод! — рыкнула Бару, давая немного воли искренней злости. Чистый Лист за ее спиной чуть шевельнулся, что заставило Ормсмент вытянуться и замереть. — Прирожденный или не прирожденный, но знающий, как обеспечить безопасность собранных средств. Вот мой приказ, контр–адмирал: сопровождение конвоя прекратить. Следующие за нами силы противника — найти и уничтожить.

Воодушевление свиты Ормсмент явно свидетельствовало, что они с самого начала собирались на коленях выпрашивать именно такую возможность.

— Но если в наше отсутствие корабли подвергнутся нападению другой флотилии рейдеров? — спросила Ормсмент. — Если они как раз и рассчитывают отвлечь нас?

Первый вопрос касался тактики. Не утверждения ее приоритета в военных делах. Не сомнительного политического положения Бару.

Прекрасно.

— Мы встанем на якорь в Уэльтони, где Инирейн впадает в море, — ответила Бару, стукнув костяшками пальцев по карте. — До вашего возвращения охрану обеспечат флот и дружина князя Унузекоме. Вы получите необходимую для победы свободу действий.

— Вы доверяете Унузекоме?

Здесь приходилось блефовать, полагаясь на то, что Ормсмент плохо разбирается в ордвиннской политике и князьях.

— Вы забыли о дюжине кораблей морской пехоты? Да и мой Чистый Лист будет приглядывать за ним! В общем, я нахожусь под надежной защитой.

Секунду подумав, Ормсмент крепко стиснула углы прокладочного стола и склонила голову.

— Вы понимаете, насколько все рискованно? — спросила она.

— Я принимаю всю ответственность на себя.

— Об этом и речь. Если бы тактику предложила я—ая уже размышляла о чем–то подобном — и она привела бы нас к поражению, вы могли бы скормить Парламенту меня. У меня есть поддержка в Адмиралтействе. У меня — много союзников. Я имею преимущества, какие только можно приобрести за долгие годы службы. Я могла бы позволить себе ввязаться в авантюру. Но вы — иноземное дитя, и без того стремительно выпадающее из фавора! Вы понимаете, что вас ожидает, если что–то пойдет не так? — мягко спросила она.

— Контр–адмирал Ормсмент, — заговорила Бару, глядя в ее ясные Фалькрестские глаза. — Я — имперский счетовод провинции Ордвинн, высшая власть на борту данной флотилии. Вы будете действовать по моему приказу.

Штурман «Маннерслета», гибкий ориатиец с заячьей губой, ночами трудившийся над собственным переводом «Наставления к вольности», разрывался между раздражением и паникой от постоянного присутствия Бару. Но она дорвалась до карт течений и ветров, до искусно составленных планов моря и звезд, слишком прекрасных, чтобы не увлечься ими. Круговые ветры торгового сезона предельно упрощали каботажное судоходство. Тем не менее здесь, в открытом море, единственной защитой от штормов, мелей и от кораблекрушений оставалось лишь искусство штурманов Маскарада.

А Бару всегда хотелось стать штурманом, если со счетоводством не заладится.

Когда, по расчетам штурмана, до устья Инирейна осталось двенадцать часов пути, корабли контр–адмирала Ормсмент покинули строй, развернулись против ветра и галсами пошли в крутой бейдевинд[22]. Первым — «Сцильптер», за ним — «Юристан» и «Комсвиль», после — «Уэльтерджой» и, наконец, «Сулане».

Бару представила себе, что на одном из них — Амината, рычащая на вахтенных и нагоняющая на команду жути историями о том, что может произойти от открытого огня вблизи ракет и торпед. Но Амината, конечно, далеко, на борту «Лаптиара», а то и на новой должности.

И ни огня, ни битвы не предвидится. Пиратская флотилия, следовавшая за золотыми галеонами, заманит Ормсмент как можно дальше, а затем оторвется, уйдет на юг, прочь из круга торговых ветров, и скроется. И не бывать Унузекоме прославленным пиратом — его час еще не настал.

Теперь путь к золоту восставшим преграждала только морская пехота на борту кораблей.

Они приближались к дельте Инирейна, и море изменило цвет. Птицы кружили над волнами и стремительно ныряли в мутную илистую воду. Бару мерила шагами палубу и докучала штурману вопросами, на которые могла бы ответить и сама.

В полдень впередсмотрящие закричали:

— Земля!

Бару поманила к себе человека–менору.

— Передай лейтенанту пехотинцев и другим кораблям: по прибытии на городской площади будет проведен строевой смотр. Морским пехотинцам надо готовиться, чтобы сойти на сушу. Пусть местный князь увидит, какими силами мы располагаем, и остережется связываться с нами.

Он кивнул, не выказав никаких подозрений, и удалился.

Замерев у леера па корме, Бару подставила лицо попутному ветру, зажмурилась и подумала: «Скоро все на корабле превратятся во врагов. Люди Зате Олаке пойдут по Пактимонту с ножами и факелами — «Маски долой!». А Мер Ло… ох, Мер Ло…»

— Лист! — окликнула она.

Тот немедля возник на ступеньке трапа, ведущего на верхнюю палубу.

— Ваше превосходительство?

— Какие приказы ты получил от Каттлсона?

— Не подлежит разглашению согласно приказу свыше.

Бару отмахнулась, обрывая человека–менору на полуслове (Чистый Лист улыбнулся — даже столь незначительное повиновение доставило ему радость).

— При каких обстоятельствах ты должен убить меня?

Ответом были расширившиеся в детском изумлении глаза.

— Вы служите Безликому Трону. Зачем мне убивать вас?

— А если я прекращу служить ему?

— Как? — Он просиял — некий условный рефлекс дернул нужную струнку в его сознании. — Рука Трона движет каждым из нас.

Неторопливые и незначительные приливы и отливы, высокие скалы, надежно защищающие бухту от непогод… Неглубокая гавань Уэльтони оказалась и впрямь хороша! Однако ее никогда не чистили от речного ила, так что экипажам золотых галеонов пришлось изрядно понервничать. С великими предосторожностями суда встали на якоря в тщательно выбранных местах, отмеченных на карте.

Бару торчала над плечом капитана, без всякой надобности досконально контролируя корабельные маневры и бурно протестуя, когда судно проходило в рискованной близости от рыбацкого буя. «Кордсбрет» угораздило нарушить строй, и Бару настояла, чтобы он поднял якоря и сменил позицию. Этот ужасающий маневр занял целый час и потребовал от гребцов шлюпок–буксиров невероятных усилий.

Теперь требовалось, чтобы все поверили, будто положение настолько безопасно, что позволяет одновременно спустить на берег морскую пехоту. И что грозный военный парад интересует имперского счетовода гораздо больше, чем сохранность собранного ею за целый налоговый сезон богатства…

Конечно, саванту с Тараноке не следовало быть столь наивным.

Лейтенант морской пехоты «Маннерслета», краснолицый, не обученный должным образом обращаться к технократам, взлетел на верхнюю палубу.

— Хватит с меня! — заорал он и выругался.

Выслушав его с гордым видом, Бару согласно кивнула. Разумеется, ни при каких обстоятельствах недопустимо спускать на берег личный состав, оставляя суда без охраны.