— Рада, что ты так считаешь, — произнесла Бару, внимательно изучая геометрию ее поднятого указательного пальца. — Я пьяна. Наверное, в первый раз в жизни.

Но, даже во хмелю, следовало держаться настороже. Ей нельзя выдать себя и сболтнуть нечто вроде: «А мне тебя не хватало…»

— Рано плакать, пташка, — за полночь едва перевалило! Пожалуй, надо найти тебе… — Амината подалась к ней и приподняла бровь. — Компанию, а?

Вблизи лицо Аминаты оказалось очередной идеальной геометрической теоремой во плоти: ровные углы, совершенная концентрическая топология склер, радужек и зрачков. Навалившись на стойку, Бару вспомнила о своей паранойе. «Правоблюститель всегда начеку».

— Верно, — пробормотала она, оценив выражение своего лица в зеркале во всю стену и оставшись довольной. — Но так приятно поговорить с кем–нибудь. С кем угодно, лишь бы слушал меня… Но ведь не слушают… Я не могу…

Амината молча кивала. За ее спиной женщина со шрамами на лице кричала притихшим собутыльникам, что намерена убить князя Сахауле, Конскую Погибель, за какой–то его ужасный поступок.

«Вероятно, он что–то сделал с ее конем», — подумала Бару.

— Не знаю, как сказать, — сказала Бару вслух и потрясла отяжелевшей головой.

— Нет–нет, продолжай! Все это не важно — я скоро отбываю!

— Я и не помню, какой была, пока не пошла в школу. Кажется, мне никогда не позволяли ничего! Даже иметь свои собственные чувства!

— Как это? — крикнула Амината, перекрывая вдруг поднявшийся рев.

— Ну…

Форменный мундир Аминаты был вывернут наизнанку в знак того, что она «не при исполнении», но Бару все же вяло подергала ее китель.

— Вот ты — солдат Маскарада. Но ты же ориати! И служишь тем, кто хочет завоевать твою родину. Начнись новая Война Армад — придется убивать своих! Что ты сделаешь?

«От меня ждут подобных сомнений и колебаний в лояльности, — с пьяной хитростью предположила она. — Ха! Пусть те, кому она доносит, сожрут и будут довольны».

— Понятия не имею, — ответила Амината, наморщив лоб. — У них, наверное, все по–честному. Когда–нибудь я стану адмиралом.

— Не станешь! Только посмотри, кто ты есть!

— Я тебя умоляю, — закатив глаза, вздохнула Амината. — Мореходство издавна было женским ремеслом. У нас лучше с математикой и навигацией — это и наука о наследственности подтверждает.

— Нет! Ты — ориати. Они никогда не дадут тебе возможности…

— А ты — имперский счетовод, но погляди, откуда ты, — возразила Амината, резко поднимаясь с места. — Хватит. Пока ты не сделалась слишком серьезной, идем наверх. Тебя ждет сюрприз!

— Нет, нет, подожди!

Но Амината уже ушла. Нетвердым шагом, удивляясь тому, насколько толпа ограничивает обзор, Бару двинулась за ней.

— Простите, — повторяла она, сожалея о неудобствах, причиняемых тем, на кого она натыкалась. — Простите, пожалуйста. Я совсем пьяна…

Поднявшись наверх вслед за Аминатой, она очутилась в тускло освещенном помещении, битком набитом пихающимися и кричащими людьми. Здесь имелось множество дверей, а в центре возвышался помост, где танцевали мужчины и женщины в основном почти безо всякой одежды.

— Объяснить, как это делается? — проорала Амината ей в ухо. — Нужно сказать, каких ты предпочитаешь…

— Не хочу я никого нанимать!

— Бояться совершенно нечего! Нацепляешь ему колпачок, там все и остается! Я покажу!

Щеки Бару вспыхнули. Покачнувшись, она схватила Аминату за плечи.

— Теперь понятно, почему ты это делаешь!

— Что?

— Я говорю: понятно, почему ты это делаешь!

Амината на секунду насупилась и прикусила нижнюю губу. Какие–то мужчины, толкаясь, грубо протиснулись мимо них к помосту. Однако, увидев вывернутый наизнанку мундир Аминаты, быстро присмирели и не стали нарываться на драку. Как–никак, но Амината принадлежала к когорте офицеров военного флота Империи, а это означало, что она может похвастаться крепким тылом. Целый синдикат злопамятных женщин–мореходов жестоко мстил своим обидчикам за любые мелкие оскорбления.

— Ладно, — буркнула Амината. — Если так оно и есть, считай, что я ничего не слышала. Давай–ка просто помолчим. Для нас обеих будет безопаснее.

Бару не хотелось молчать, но она согласно кивнула.

— Идем обратно в бар, — заявила Амината, взяв ее за запястье. — Попробуем выпить чего–нибудь покрепче.

— А они будут бунтовать?

— Ордвинн бунтует всегда! — крикнула в ответ Амината, перекрывая рев толпы. — Если князья довольны, восстает народ. Если народ доволен, баламутят князья. А если князья возненавидят друг друга, начинается междоусобная война. Так считают в Адмиралтействе.

— И что мне делать? — От крика Бару сорвала голос. Теперь она была вынуждена наклоняться к самому уху Аминаты, чтобы та не теряла нить разговора. — Губернатор — бесхребетный романтик, а правоблюститель Зате, похоже, на их стороне!

— Не могу знать! Я ведь обычный лейтенант! — рассмеялась Амината, словно только что удачно пошутила.

Локоть Бару соскользнул с барной стойки, и ей пришлось уцепиться за табурет Аминаты, чтобы не упасть.

— Домой хочу, Амината! На Тараноке. Мне его так не хватает…

Амината помогла ей подняться.

— Ты не вернешься домой.

— Почему?

— Потому, что твоего дома больше нет… — Сдвинув брови, Амината осушила свой бокал. — Ты его уже не отыщешь. А если и вернешься, то просто испугаешься. Твой Тараноке стал совсем другим! История — такая штука, Бару! В одну реку не войдешь дважды. Кто–то постоянно изменяет кого–то другого…

Она была права. И, конечно, она дурачила Бару, не говоря главного с самого начала: Тараноке ее детства исчез. А может, и не существовал никогда. Риф Халае не резал воды, точно гладкий акулий клык. Не блестел сквозь ласковую прозрачную волну роскошный черный песок. Пиньон не знала имени каждой звезды, и Солит никогда не помогал ей считать эти звезды всю ночь напролет, а Сальм… Нет, об этом во хмелю лучше и не вспоминать.

Неужели Бару была бессильна?

Отведя взгляд в сторону, Бару внезапно увидела в углу какого–то юношу. Он показался ей знакомым, хотя его лицо порой скрывала широченная спина лесоруба–стахечи в кожаном табарде. Мер Ло! Холодно глядя на лесоруба снизу вверх, ее секретарь что–то говорил. Наверное, сыпал угрозами или витиеватыми ругательствами…

— Ах, чтоб его… — вырвалось у Бару.

— Что стряслось?

— Тот парень в углу — мой секретарь! И, вероятно, приставленный ко мне соглядатай.

— Ну и что? Ты ведь не сделала ничего плохого!

— Если он засек, как мы вдвоем поднимаемся наверх, то мог подумать… или уже донести кому–нибудь, что мы…

Бару оборвала себя на полуслове и съежилась. Что, если ее вместе с Аминатой обвинят в трайбадизме?

— Стоп! — Амината резко выпрямилась. — Ты в курсе, кем он приставлен?

— Думаю, тем самым купцом. Ты с ним говорила…

— Бежим!

— Нельзя, выйдет подозрительно. Лучше подойду к нему и мило поболтаю. Ло!

Великан–лесоруб взревел на всю таверну, схватил Мер Ло за глотку и с размаху пригвоздил его к стене. От них отскочили завсегдатаи, завопив по–стахечийски, по–урунски, по–иолински, на афалоне… Бару с Аминатой спрыгнули с табуретов почти одновременно. Амината ринулась вперед, увлекая Бару за собой и крича на афалоне:

— Военный флот Империи! Прочь с дороги!

Мер Ло вцепился в кисть лесоруба, сдавившую его горло. Глаза его вылезли из орбит. Лесоруб вежливо, но твердо выставил назад свободную ладонь, призывая посторонних не вмешиваться, и продолжал сдавливать горло Мер Ло с безжалостной мощью.

Амината, добравшаяся до лесоруба первой, захватила запястье его выставленной руки. Заломив кисть громилы ладонью кверху, она резко дернула к животу и крутанулась на носках, чтобы боль от захвата заставила противника упасть. Но лесоруб оказался слишком велик и крепко сложен, и потому захват просто сломал его запястье. Взревев, великан отшвырнул Мер Ло, но прежде, чем он успел сделать что–либо еще, Бару огрела противника по затылку подвернувшейся под руку увесистой кружкой. Лесоруб был огромен и разъярен и, вероятно, справился бы с ними обеими, несмотря на сломанное запястье. Но выбора у нее не было.