Большие, цвета грецкого ореха глаза сияли на её прекрасном лице, и Чиврано смутился на миг, оттого-то грубо спросил:

   — Чего хочешь?

   — Велено тебе и вот им, — вестовой (вестовая) ткнул тоже рукоятью меча в сторону братьев Тривиджано, — прибыть к начальнику гарнизона. Да поторапливайтесь!

   — Ишь, раскомандовалась! — в запале прикрикнул Андреоло, а у вестовой сразу запылали щёки, потому как этот стройный красивый юноша сразу угадал в ней, несмотря на одежду воина, девушку.

И видя, как она пришла в замешательство, Чиврано расхохотался и громко объявил:

   — Ну раз меч и латы носят у нас женщины, значит, и чёрт нам не страшен, не то, что ордынец!

Тугодумы-братья, ещё не догадавшись, что вестовой — девушка, непонимающе уставились на Андреоло, а тот хлопнул их по стальным плечам и воскликнул:

   — Вперёд! Следуем за прекрасным гонцом, друзья.

Стефано ди Фиораванти встретил их радостно.

   — Тараны ордынцев почти все сожжены и разбиты, так что солдаты на крепостных стенах могут обойтись и без вас, — не то в шутку, не то всерьёз сказал начальник. — Здесь вы мне нужны, — и, перехватив любопытный взгляд Чиврано в сторону своего гонца, засмеялся. — Это дочь моя... Чтобы не брать в вестовые настоящего воина и не уменьшать число защитников крепости, мои поручения выполняет Мидия. К тому же мечом и луком она владеет как амазонка.

А девушка сняла с головы шлем, и её золотые волосы густо рассыпались по блестящим латам.

   — А теперь о деле, — заговорил Стефано. — Вашу идею угнать ночью ордынский табун я принимаю! Тем более сделать это будет несложно. Но я хочу большего... Мы должны ещё и атаковать лагерь Джанибека. После штурма, обессиленные, они будут спать как сурки. А я припас свежие боевые сотни, — начальник гарнизона подвёл Чиврано и братьев к южной стене крепости, которая выходила к морю. — Видите, как они грузятся со своими лошадьми в дощаники. Ты, Чиврано, разбойник, хорошо знаешь окрестности, со своими друзьями будешь проводником аргузиям... Сейчас вы поплывёте вниз, к берегу пристанете напротив пещеры Лисий хвост. Затаитесь там и ждите ночи. Я приказал своим начальникам сотен обвязать копыта лошадей мягкой кожей, и как только в селении Солхат[37] зажгутся светильники и на мечети Узбека[38] пропоёт муэдзин, вы трогаетесь в путь... Ты и твои друзья должны незаметно провести моих воинов мимо озера Аджиголь и оказаться в тылу у ордынцев. Как действовать дальше, знают мои начальники... С Богом!

   — Отец, я хочу тоже с ними.

На удивление присутствующих Мидии долго не пришлось уговаривать Стефано ди Фиораванти.

   — Хорошо, дочка. Андреоло Чиврано! — торжественно произнёс начальник кафского гарнизона. — Ты отвечаешь за её жизнь. В противном случае я отниму жизнь у тебя: твоя голова слетит с плеч на площади Кафы...

Отплывающим от пристани, находящимся на дощаниках и кораблях, ещё долго слышался ужасный рёв штурма; что-то адское было в нём, заставляющее стыть в жилах кровь: дикие крики умирающих, громкие стоны раненых, жуткие вопли обожжённых кипящей смолой, гулкие удары таранных брёвен и огненные всплески над крепостью в уже начинающем вечереть небе.

Когда сам человек становится непосредственным участником битвы или штурма, ему легче... Тогда все эти ужасы как бы обходят его стороной, потому что он нацелен на защиту своей жизни, а значит, на убийство врага. Его сознание тогда как бы отключается наполовину, а может, и больше, чем наполовину; он тогда многое не слышит и не ощущает... А сейчас...

   — Скорей, скорей! — погоняли гребцов. — Подальше от этого кровавого места.

Чиврано посмотрел на Мидию: она стояла, прижавшись плечом к мачте, и была удивительно спокойна. «Действительно — амазонка!» — с восхищением подумал Андреоло.

Подошли братья Тривиджано, обратились к другу:

   — Андреоло, до того как приехать торговать в Кафу, ты в Генуе приобрёл немало знаний. Скажи, о какой такой амазонке, которая владеет мечом и луком, говорил начальник гарнизона?

   — А вы у неё спросите, — посоветовал Андреоло и кивнул в сторону Мидии. — Она скажет, а может, и покажет, как владеет...

Паоло и Мауро приблизились к девушке, заговорили. Она улыбнулась, выхватила из колчана стрелу и выпустила её из лука в пролетающую над мачтой чайку. Стрела точно пронзила её, и чайка окровавленным комком плюхнулась на палубу. Потом Мидия стремительным движением правой руки выдернула из ножен меч и пошла с ним на Мауро. Тот вначале опешил, но потом обнажил и своё оружие, и они начали наносить друг другу удары...

На корме судна сгрудились матросы и с удивлением наблюдали за этим необычным зрелищем. Девушка вначале ловко отражала атаки кузнеца, но потом сама пошла в наступление. Она легко, грациозно, словно танцуя, забегала то слева, то справа, а тот, здоровяк, привыкший держать кувалду, как-то неуклюже стал пятиться назад и, наконец, споткнувшись о канатную бухту, полетел вверх тормашками под общий хохот матросов.

Мидия победно обвела всех взглядом, задержала его несколько дольше на Андреоло Чиврано. «Вот я какая!» — говорил её надменный вид.

Когда братья снова подошли к Чиврано, тот похлопал по широкой груди Мауро и со смехом сказал:

   — Вот такая она амазонка!.. Давайте, присядем. И слушайте... В истории было немало случаев, когда женщины выступали в роли воительниц. Древнегреческий историк Диодор Сицилийский писал, что эти женщины жили на границах обитаемого мира. Их мужчины проводили дни в хлопотах по домашнему хозяйству, выполняя распоряжения своих жён-амазонок, но не участвуя в войнах или управлении, как свободные граждане. Когда рождались дети, заботу о них вручали мужчинам, которые взращивали их на молочной жидкой пище. Девушкам прижигали груди, потому что они мешали во время битвы...

   — Может, и у неё? — спросил Паоло.

   — А ты иди — проверь... — огрызнулся опозоренный Мауро.

   — Ладно, не ссорьтесь, — успокоил братьев Чиврано. — А вот другой историк араб Абу-Обейд аль-Бакри прямо говорил, что город женщин находится на запад от русов и что они владеют многими невольниками. От них и беременеют. Когда какая-нибудь из женщин родит сына, то она его убивает, а девочек оставляют у себя. Они ездят верхом, лично участвуют в битвах, отличаются смелостью и храбростью. Жили амазонки и здесь, — Чиврано ткнул рукой в проплывающий мимо крымский берег.

   — О чём так хорошо беседуете? — вдруг над их головами раздался звонкий милый девичий голос.

   — Об амазонках...

   — Не забудь поведать им историю любви Тезея и Антиопы, о которой писал Плутарх, — вставила Мидия и хитро взглянула на Андреоло...

   — Нет уж, поведай её сама... Теперь за твою жизнь я отвечаю головой и лучше спущусь-ка вниз острить меч...

Мидия приступила к рассказу, и вот что узнали братья-кузнецы.

...Понт Эвксинский — так звалось в те времена Чёрное море. К его берегам и причалил однажды корабль Тезея, сына афинского царя Эгея. Вскоре стало известно, что здесь обитают одни лишь женщины, и Тезей со своими друзьями отправился к ним в гости.

Увидев царицу амазонок Антиопу, он влюбился в неё сразу же. Сильный красивый юноша тоже приглянулся царице. В беседе с ним она спросила, на чём они добрались до её владений.

   — На корабле, — ответил Тезей и пригласил Антиопу к себе. Когда она прибыла и стояла на палубе, восхищаясь белыми мачтами, царевич обратился к ней:

   — О, прекрасная, пойдём вниз, я покажу тебе внутренние покои...

Он незаметно подмигнул капитану и, как только они скрылись в дверях каюты, капитан приказал поднять паруса. Ветер быстро погнал корабль.

Амазонки, стоявшие на берегу, поняли коварство греков и подняли шум, но царица уже не могла слышать их крики.

Когда Антиопа поднялась на палубу, она увидела со всех сторон море. Плутарх не говорит, что сказала в тот момент царица Тезею... Но потом и она полюбила его так же крепко, как и он её.