– Хорошо. С такой клятвой пойду. Но твои роботы останутся снаружи. Как и мои рабы.

«Значит, религиоведение все-таки пригодилось. А я-то его клял».

– Дай мне минуту побеседовать с… вождем.

Отойдя шагов десять, он – спиной к Хельге – включил голосовую связь:

– Нужен режим приватности. Особь согласна пообщаться тет-а-тет. Отключите запись онлайн, пусть все пишется только на мой носитель.

– Цель ввода режима?

– Оптимизация контакта. Избавиться от ощущения, что моим языком шевелят Общество и деканат в полном составе. И корректируют мне техзадание прямо в мозгу.

– Роман, это против правил. Я вижу – особь синтонна, но риск слишком велик.

– Я прошу вас. Редкий случай доверия, нельзя его упускать. Оставьте мониторинг с биодатчиков, при критическом отклонении сразу вызывайте.

– Тебе известен порядок, – помедлив, отозвался шеф. – Если у тебя возникнет Е-кривая…

– …то это уже не я. Тогда пусть роботы меня пакуют и везут в лабораторию. Мое согласие на случай трансформации давно подписано, лежит у вас в сейфе.

– Ладно. Действуй по обстановке.

– Еще одно, приготовления по оборонке… Я могу ей твердо гарантировать, что нападения не будет?

– План утвержден оргом. Решать будем по итогам миссии.

– Так да или нет? Это важно для меня, чтоб дать прогноз.

– Повторяю – решение примет ответственный круг.

– Конец связи. – Завершив сеанс, Рома открыл панель на рукаве и прервал передачу по радио, кроме канала «Биологическая безопасность».

Ангар дронов Хельге не понравился. Она столько хотела в него заглянуть, узнать, чем кормятся летучие чудовища, как они спят, как вьют гнезда, есть ли у них птенцы. Оказалось – они просто стоят на ножках с колесиками, а другая нежить лазит им в животы, заменяет внутри части, подвешивает на крылья зловещие бомбы.

Это место для механических тварей. Ни сидений, ни лежанок, ни светильников – ничего для человека. Строение просторное, но – низкий свод, глухие стены, мутные окна-щели под потолком.

И запахи искусственных веществ, такие чуждые и отвратительные.

– Здесь не живут.

– Конечно. Тут только роботы.

– Зачем мы пришли сюда? Я не слышу пения горы.

– Тебе нравится звук Вейда Сянь?

– Большой Святой?

«Телепатия?.. – Приподняв забрало, Рома убедился, что защитная сетка-паутинка на месте. – Чушь, у них нет. Слышала в прошлом. Кто-нибудь перевел ей с ханьского. От коммуны рерихистов до Тенг Ху недалеко, три часа лета. Единственная тут гора – пожалуй, они ездили на поклонение. Обойдешь сто восемь раз и станешь махасиддхой с огнем в ладони…»

– Принцесса, ты бывала в этих местах раньше?

– Да, пока болотный царь не взял меня. Слушала песни ветров. Где я могу сесть? Разве ведут переговоры стоя?..

– Э-э… – Неловко было признаться, что сиденьем служит сам серво, по команде. – Можно впустить раба. Одну штуку. И робота, для равновесия.

– Я согласна. Как странно – «робот» и «раб», так похоже!..

– Очень старые слова, с Земли. Оба означают тех, кто подчиняется.

– А кому подчиняешься ты? Кто твой господин?

В своих колышущихся одеждах она почти беззвучно подошла к дрону и положила ладонь на его корпус. Нет дыхания, сердце не бьется – совсем неживой. То-то он так равнодушно сбрасывает бомбы!.. Живой брал бы в плен, как в ордах принято.

– Я… свободный человек. Мы, Общество, – техно-социальный мир, где все равны.

– Но ведь кто-то послал тебя?

– Мне предложили. Воля коллектива, а моя воля – принять или отказаться.

Створки ворот ангара разъехались, парой вошли раб-верзила с богомолом – держа дистанцию, недоверчиво косясь друг на друга.

– Странно. В нашей общине у реки тоже все решали сообща. Но доброволец вызывался сам, по внутреннему чувству.

– Ты помнишь, как жила…

– По случаю встречи ты должен задать мне пир. Мед, мясо – они приготовлены?

«Надо внимательнее читать сказку. А шефу – помнить, что глина таки ест. Особенно преображенная. Хотя и мне бы не мешало ум включить».

Он приоткрыл было рот, чтоб сказать: «Есть суточные рационы и аварийный паек», но ответил иначе:

– Прости, что снедь моя скудна, а яства необильны. Все, что имею, я преподношу тебе с почтением и извинением за мою бедность.

«Распаковать рацион № 1, согреть и выставить».

«Как выставить?» – отозвался богомол строкой.

«На корпус сверху».

«Ненормативная подача».

«На оружейный блок сверху. Протянуть к особи, имеющей одежду, на уровне середины ее туловища».

«Запрещенное действие».

«Отмена запрета. Выполняй. Внимание – касание условного противника атакой не считается».

Хельга уселась на спине раба, вставшего на четвереньки, заглянула в раскрывшийся цветок фольги, откуда исходил аппетитный пар.

– Вот это ложка. Ею едят, зачерпывают пищу.

– Мне хорошо известно, что такое ложка. – В голосе Хельги послышались обида, раздражение.

«Делегированные эмоции?.. Нет – это личное. Ушам не верю. Суметь вывезти данные – и я ассистент. Через квартал, после написания работы».

Пока она пробовала еду, он тайком сверился с результатами интраскопии на забрале – готовы ли? Сканирование завершено на 73 %.

Перед глазами раскрывались движущиеся объемные схемы – терморежим, суммарная томография, электрическая активность. В душе Романа холодело от предчувствия того, что с этим он не справится.

«Она живая. Целиком. Нет, невозможно. Из глины прежними не возвращаются. Должно же быть отличие от человека… Огонь из рук. И Е-кривая! Вот она, на месте. Значит, преображена. Что сделал с ней перводвижок? Выдвинул в вожди и… подослал к нам на контакт? С ордой – гарантией, что големы защитят посланницу…»

– Спасибо, это было вкусно. – Хельга отодвинула опустевший лоток. – Теперь поговорим?

– Да. – Он позабыл про опцию сервосиденья и просто опустился на корпус богомола, как на стул. – Что ты будешь делать, если мы отзовем роботов?

– Держать город. Озеро большое, плодородное; орда долго им прокормится.

– Нет, дальше – в будущем. Ты думала об этом?

– Наверное… – замялась девушка с ответом, – вернусь к болотному царю. По закону Огня-йоги и цветов, чтоб расцвести снова. Я хочу быть. Слушать музыку ветра, вдыхать соль, петь, делать людей и радоваться им. А ты? Какое твое будущее?

«Напишу о тебе монографию с шефом в соавторстве, получу звание… даже создам новую теорию о Е-жизни Динары. Кафедра на факультете наджизни, почему нет? Борода, седина, деканат и трехмерный портрет на стене. Когда мне по состоянию здоровья запретят полеты в космос, построю коттедж на берегу озера… и поставлю эолову арфу на крышу».

– Через сутки я вернусь в Твердину. Там мое место.

– И роботы уйдут?.. За уступку могу дать выкуп – даже тысячу рабов. Это будет верный и надежный договор. Я поклянусь в истине Белым Христом. Он наш свидетель – твой и мой, твердая клятва.

– Тут вопрос в том, что решать будет… – Роман отвел глаза.

– …и еще полтысячи дам, если свозишь меня в эту Твердину, – продолжила она вкрадчиво. – Интересно глянуть, когда вас будет много.

– На твоем месте я бы забыл это желание, – выдавил Роман сквозь зубы.

– Но почему? Если условимся по-честному…

– Именно потому, что люди согласятся.

– Разве это плохо?

– От нас никто не вернулся живым. То же самое ждет и тебя. Лучше останься – какая есть и где живешь.

«Прощай, кафедра. Или – стереть эту запись?.. А, все равно заметят».

Нависло молчание, словно потолок ангара опустился ниже, нагнетая тьму и немоту. Должно быть, снаружи усилилась облачность – недаром же ветер так дул. Издавали звуки только раб и робот. Богомол тихо пощелкивал чем-то внутри, в покое занимаясь самодиагностикой, как кот – личной гигиеной, – а голем мерно, утробно сопел. Служа хозяевам сиденьями, они показывали собой вечную дихотомию общества, даже самого совершенного, – деление на тех, кто повелевает, и тех, кто повинуется.