– Возможно, вам будет интереснее любоваться данным образцом искусства, – сказал чужой.

Самойлов тревожно подумал, не хватит ли старушку удар. Но Александра воскликнула:

– Спасибо! Спасибо вам! Теперь я понимаю, что жила ради того, чтобы увидеть это!

Контейнер с картиной закрылся и аккуратно опустился к ногам художницы. Та вцепилась в него, будто боялась, что подарок отберут.

Акланд глянул на Саймолова, спрашивая совета. Тот поколебался лишь миг, после чего кивнул епископу Петру. Крупный, улыбчивый чернокожий мужчина был одинаково известен что в светских кругах – как замечательный полемист и общественный деятель, что в церковных – как теолог и философ религии.

Петр сразу зашел с козырей.

– Скажите, что вы думаете о Боге?

Чужой поглядел на него с интересом.

– Честно?

– Конечно. – Было видно, что Петр готов к долгому спору с убежденным атеистом.

– Я его глубоко уважаю, – сказал чужой. – Хотя при встречах мы много спорим и не сходимся во мнениях. Но вера – это личное, и мы с вами не станем обсуждать эту тему.

Петр так и остался сидеть с застывшей на лице улыбкой, а в разговор, не спрашивая разрешения у неформальных лидеров, вступила самая, пожалуй, странная участница группы – Маеко. Молодая красивая японка за последние пять лет совершила десятки афер, прогремевших на весь мир. В Германии она продавала дешевую экологически чистую энергию, получаемую путем сжигания углерода, в США организовала клинику по лечению ожирения высококалорийным питанием; китайским предпринимателям впарила партию фальшивых планшетов и смартфонов, в России организовала выпуск лечебной водки, а в Японии – чемпионат мира по игре в кантё. Казалось, она задалась целью обмануть каждый народ на его собственном поле. В группу переговорщиков она попала из тюрьмы, где отбывала немыслимо длинный срок, причем – уже получив амнистию и серьезный гонорар за попытку переубедить чужого.

Как ни странно, в этот раз перевода не было. Маеко что-то говорила мелодичным нежным голосом, чужой слушал – временами односложно отвечая по-японски. Потом чужой глубоко задумался, потирая лоб длинными холеными пальцами. Переговорщики с надеждой переглядывались, Маеко неотрывно смотрела на чужого.

Тот вздохнул и начал ответную речь. На японском.

Речь чужого длилась почти пять минут. Несколько раз Маеко порывалась что-то вставить, но, повинуясь укоризненному взгляду пришельца, замолкала. Потом опустила взгляд и несколько раз кивнула.

Наступила тишина.

– К чему вы пришли? – спросил Самойлов.

– Очень нехорошо обманывать кого-либо и вынуждать делать то, что ему не нужно, – медленно произнесла Маеко. – Я попрошу вернуть меня обратно в тюрьму, мне надо отбыть свой срок.

– То есть контакт не продолжится? – уточнил Акланд.

– Разумеется, нет! – возмутилась девушка. – Ему это не нужно, он ведь все ясно объяснил.

Чужой, спокойно дожидавшийся окончания разговора, перевел взгляд на Самойлова и спросил:

– Вы тоже хотите мне что-то предложить?

Валерий встал, виновато развел руками:

– Хотел. Но не стану, ведь вы правы. Земля и впрямь не может ничего предложить вашей цивилизации. Наша наука, техника и, увы, культура – проще и примитивнее. Мы не достигли высот ни в теологии, ни в физике. Справедливого общества мы также не построили. Как мы можем претендовать на общение с иными цивилизациями? Но я хотел бы от лица всей Земли поблагодарить вас за визит на нашу планету. Ваше появление на Земле – самое чудесное, что случилось с человечеством. Спасибо. Мы будем хранить память о посещении и, возможно, через сотни или тысячи лет станем достойны постоянного общения с вами!

И Самойлов поклонился чужому.

Назад ехали в молчании. В недоуменном молчании. Микроавтобус медленно катил через периметр безопасности вокруг корабля чужого; сверкающий белый шар звездолета остался далеко позади. Старенькая художница цеплялась за футляр с подаренной картиной. Китайский вундеркинд держал на коленях папку с ответным даром чужого – еще неизвестными на Земле научными теориями и инженерными технологиями. Шварцгольд прижимал к груди маленькую черную коробочку – устройство для межзвездной связи.

Первым не выдержал Акланд.

– Валерий, вы должны объяснить!

– Что именно? – кротко спросил Самойлов.

– Почему чужой передумал? Почему он пошел на настоящий контакт?

– Когда контакт не нужен, то на него вообще не идут, – ответил Самойлов. – Все эти «вы нам ничего не можете дать», «таких, как вы, полным-полно», «мы неизмеримо умнее, добрее и совершеннее» – это так… топорщенье перышек.

– Согласен, – сказал Акланд. – Мы из этого и исходили. Но ведь он все отверг! Все разумные доводы! А ваша беспардонная, омерзительная лесть – сработала! Почему у вас получилось? Почему не получилось у нас? Это какая-то русская черта? Умение льстить властям? Пресловутый рабский менталитет?

Самойлов засмеялся.

– Ну что вы. Национальность тут вообще значения не имеет. Дело совсем в другом. Вот у Александры и Маеко – никаких шансов не было изначально…

– Чужой – сексист?! – возмущенно воскликнула художница.

– Не в том смысле, как вы подумали, – покачал головой Самойлов. – Все ведь было ясно с самого начала, надо только отвлечься от внешности, она у чужого так же иллюзорна, как и речь. Но Петру трудно было понять происходящее, он достойный сын католической церкви и следует целибату. Наш китайский друг слишком юн, а господин Шварцгольд слишком стар. Уважаемый господин Акланд в силу своих предпочтений тоже далек от подобных ситуаций…

Акланд смущенно отвел глаза.

– А я, конечно, не Дон Жуан и не Казанова, – вздохнул Самойлов. – Но уж на то, как женщина кокетничает и набивает себе цену при знакомстве, – насмотрелся. Восхититься в ответ, осыпать комплиментами и робко признаться в любви – это всегда работает.

Он бросил через плечо последний взгляд на космический корабль и добавил:

– Даже если женщина с другой планеты и приняла облик мужчины.

– …В цветастом полушалочке, а мимо пролетааают поезда, – бубнит баба Дуся, старательно перебирая спицами. Чем еще заняться стрелочнице через пару часов после начала смены, когда, согласно расписанию, в ближайшее время не ожидается прибытия даже самого разнесчастного товарняка.

То, что накинуто на плечи стрелочницы, трудно назвать полушалком, тем более цветастым. Это нечто серое и бесформенное – первый опыт бабы Дуси в области вязания. Не так давно она приобрела несколько мотков шерсти генномодифицированного марсианского муфлона у заезжего коробейника. То, что у нее получилось, глаз не ласкает, зато спасает от приступов радикулита.

То, что пролетает мимо, поездами тоже не принято называть, вот составами – да. Два часа назад, когда баба Дуся только заступила на вахту, сменив Михалыча, который отправился спать, мимо прошел грузовик «Сент-Манди» Британского Альянса. Следующим в расписании – не скоро еще, правда, – китайский «Далян» с рабочими, зафрахтованными «Глобал терраформерз». Как столетия назад китайские мигранты прокладывали рельсы через бескрайние прерии дальнего Запада, примерно так же они трудятся на окраинах Пояса астероидов. Ибо героические десятилетия раздела космических территорий, когда конкистадоры в панцирях железных преследовали звезду в буквальном смысле, и весь прочий штурмундранг – канули в прошлое. Первая и Вторая космические давно отгремели и забыты. Все поделено, все устаканилось, и настала пора рутины.

Это не в теории, а на практике пришлось познать Феде Кизгайло, выпускнику Магаданского космического медучилища, присланному на Кениду товарно-пассажирскую по распределению.

Федя был не дурак, но он был молод, а киноэпики и голосериалы, рисующие пересадочные станции уголками романтическими и экзотическими, где толпятся в шумных барах лихие космические волки и доступные красотки, творят тлетворное влияние. Увы. В действительности Кенида оказалась совершеннейшим аналогом какого-нибудь степного полустанка между Мухосранском и Ёлкино-Шишкеевым. Этот обломок гранита, висящий в пустоте, не удостоился даже терраформирования. Обошлись типовым жилым куполом. Пассажиры здесь высаживались крайне редко. Даже грузы, которые надо было перенаправить, в основном оставлялись в прицепных составах на орбите. Очень редко что-то долгохранящееся спускали на челноках и перегружали на склады. Для того и держали на Кениде бригаду грузчиков и оператора. Еще несколько человек обслуживающего персонала – надо ж что-то есть и за чистотой следить. И за порядком. Крепкие напитки были строго запрещены, но наш же человек из чего угодно самогон соорудит, поэтому местный полисмент Вася регулярно производил обыски.