— Маэстро Тосканелли был столь любезен, что позволил мне развлекать его и его гостей, — сказал Деватдар. — Я настаиваю, чтобы мне было разрешено возвратить часть тех почестей, которые он оказывает мне и моей свите всякий раз, когда я посещаю ваш прекрасный город. А потому сейчас вы попробуете наш кофе из Эль-Ладикийи, ароматизированный серой амброй, — пейте его, вдыхая дым из своих трубок.

   — Этот дым пьянит, — сказал Пико, и Леонардо лишь сейчас понял, что его друг пьян. Человек, сидевший подле Мирандолы — его представили как Кристофоро Колумбуса — тоже выглядел захмелевшим. Лицо его горело.

   — Мы называем это снадобье — гашиш, — сказал Деватдар. — Мне, когда дым наполняет мои лёгкие, нередко являются джинны... Ты их ещё не видишь?

   — Нет пока, — отозвался Кристофоро, покачивая головой. — Но сейчас ещё сумерки, а им, наверное, нужна тьма. — Генуэзец по рождению, Колумбус говорил по-итальянски с лёгким испанским акцентом. С виду он был ровесником Леонардо — низкорослый, мускулистый, с грубоватыми чертами лица. — А ты, маэстро Леонардо, ты видел джиннов?

Леонардо неохотно принял трубку и кофе от женщины по имени Айше. Он сжал в ладони тёплую чашку и взял трубку — лишь тогда Айше отошла от него.

Леонардо затянулся смолистым дымом, и у него перехватило дыхание. Из вежливости он снова приник к янтарному, инкрустированному золотом мундштуку трубки. Чувства его вроде бы не изменились, но вдруг ему стало тепло; и тёплая точка в груди вроде бы расширялась...

И сам он вроде бы расширялся.

   — Ну, маэстро Леонардо? — не отставал Кристофоро. — Ты видишь джиннов?

   — Если и вижу, то не знаю этого, — сказал Леонардо. — Что такое джинны?

   — Ты разве не читал «Murooj al-Dhahal», маэстро? — удивился Кристофоро.

   — Он говорит о книге, где собраны тысяча и одна история, — пояснил Деватдар. — Повести очень древние. Там можно найти описание джинна. Но мессеру Кристофоро следовало бы сослаться на священный Коран. — Эти слова прозвучали откровенной насмешкой над Колумбусом. — Пророк учит нас, что джинны сотворены из огня. Это отдельный род существ, как люди, ангелы и демоны. Джинны принимают разные обличья, человеческие тоже, — тут он глянул на Кристофоро, словно тот и был одним из таких вот джиннов, — могут появляться... и исчезать.

   — Маэстро Тосканелли убедил меня, что твои знания беспредельны, — сказал Кристофоро, обращаясь к Леонардо. — Я поражён, что ты мог оказаться в неведении относительно...

   — Кристофоро! — вмешался Тосканелли. — Теперь неучтив ты. — Он обратился к Леонардо: — Мой молодой друг склонен к матросским шуткам. Он только что вернулся героем. Его корабль был подожжён в сражении при мысе Сан-Висенте, и он, чтобы спастись, уплыл в Португалию.

   — Героем — но с чьей точки зрения? — спросил Куан Инь-ци. — Он бился на стороне португальцев против своей родины — Генуи.

   — Вам это не по нраву? — спросил у него Кристофоро. Куан смотрел на него в упор, словно разглядывая интересный, но тем не менее всего лишь природный феномен, вроде эллипса или солнца. — Я был избран Богом для исполнения божественной миссии, которая превыше народов и правительств.

   — И что же это за миссия? — спросил Куан.

   — Исследовать край света; и никакие доводы, никакие вычисления, ни одна карта в мире не помогут мне.

   — А что же поможет? — Куан откровенно развлекался.

   — Пророчество, — просто сказал Кристофоро. — Если вам требуется доказательство, что я честен, вы найдёте его в книге Исайи или в Первой книге Ездры.

Никколо наклонился к Леонардо и сказал:

   — Он безумен.

   — Тише, — отозвался Леонардо.

   — Айше, — негромко позвал Никколо женщину, что приготовила трубку для Леонардо. Она обернулась, и он попросил трубку для себя.

   — Нет, Никколо, совершенно точно — нет, — сказал Леонардо.

   — Я для тебя ещё ребёнок?

   — Ты для меня не ребёнок, — возразил Леонардо. — Но... — Он чувствовал себя пустым, словно высосанным, мозг его истончился. Гашиш струился сквозь него, обволакивая лёгкие, замедляя ток крови и превращая её в дым.

Айше что-то сказала Деватдару по-арабски, а он, в свою очередь, обратился прямо к Никколо:

   — Да, сын мой, ты конечно же можешь сколько угодно вдыхать дым и пить кофе, но вот твой младший друг Тиста не должен пробовать ничего, кроме еды: ему уготована нами особая роль.

Слуга Деватдара готовил трубку для Никколо; Леонардо посмотрел на Деватдара.

   — Маэстро pagholo, — начал он, привставая.

Но Деватдар наклонился к Леонардо и прошептал:

   — Не тревожься о своём подопечном, маэстро, он получит только крепкий табак.

Никколо между тем затянулся — и тут же закашлялся. Несколько человек в тюрбанах рассмеялись и принялись переговариваться по-арабски. Лицо Никколо вспыхнуло. Он уставился в пол, и Леонардо, сидевший рядом, потрепал его по плечу.

   — У меня тоже першило горло, — сказал он тихо. — Ужасная гадость, верно?

Леонардо казалось, что у него слипаются внутренности; зато зрение его обострилось необычайно.

   — Готов ли твой юный друг? — спросил Деватдар.

   — Никколо, он обращается к тебе, — сказал Леонардо.

Никколо повернулся к Тисте, и тот кивнул.

   — Да. Но к чему он должен быть готов, шейх Деватдар?

   — А это, мой юный синьор, ты скоро узнаешь. — Деватдар поднялся, а за ним — вся его свита, и повёл Тисту в другую комнату, где на подставке была приготовлена жаровня, полная углей и благовоний. Деватдар кивнул Айше, и она раздула угли; он в это время нацарапал что-то на листке бумаги и тут же разорвал его в клочки.

Комната быстро наполнилась дымом и тяжёлым приторным запахом ладана и кориандрова семени.

Леонардо трудно было дышать, и он гадал, испарения каких ещё трав и снадобий он вдыхает. Он чувствовал себя связанным. Все его чувства обострились; он слышал каждый шёпот и вздох, чуял все оттенки запахов, видел похожие на людей тени...

Джинны...

Тиста, стоявший рядом с жаровней, закашлялся. Когда кашель прошёл, Деватдар сказал:

   — Мой добрый друг маэстро Тосканелли поведал мне, что из его студии было похищено несколько важных предметов, в том числе ценная латунная астролябия. Я обещал продемонстрировать, как может истинная магия помочь отыскать вора. В конце концов, это наименьшее, что я могу сделать для своего любезного хозяина. — Он взглянул на Тосканелли и с улыбкой поклонился. — Маэстро pagholo не верит в магию... пока.

Леонардо обвёл взглядом комнату — вокруг стояли многие слуги и ученики Тосканелли.

   — Для этого вам и нужен был ученик маэстро Андреа? — спросил Пико делла Мирандола.

   — Я ученик Леонардо да Винчи! — возразил Тиста.

   — Ошибся, прости. — Пико поклонился мальчику.

   — Для успеха опыта, — сказал Деватдар, — мне надобен мальчик, не достигший зрелости, либо девственница, либо беременная женщина. Есть здесь девственницы или беременные?.. Думаю, таковых нет. Мастер Никколо был так любезен, что привёл сюда своего юного друга... Тисту! А теперь, если у кого-то есть замечания...

   — Продолжай, — сказал Тосканелли. — Все замечания могут подождать до окончания демонстрации.

Деватдар велел Тисте сесть в приготовленное для него кресло. Айше поворошила угли в жаровне и добавила ладана — и тогда Деватдар, взяв ладошку мальчика и сложив её чашечкой, налил туда немного чернил. Всё ещё удерживая руку мальчика в своей, он сказал:

   — Тиста, видишь ли ты отражение лица в чернильном зеркале?

   — Да, ваша светлость... — Тисту затрясло.

   — Ты не должен поднимать головы, не должен кашлять — только смотреть в зеркало. Ты понял?

   — Да...

Деватдар начал бросать на угли приготовленные клочки бумаги, снова и снова повторяя при этом заклинание. Леонардо мог разобрать лишь два слова: «таршун» и «тарионгун». Клочки сгорали, исходя едким дымом. Стряхнув на угли последний клочок, Деватдар помахал рукой, направляя дым прямо в лицо Тисте.