Занавес.
Эпизод второй
«ЭХ, РЕБЯТКИ, В ДЕВЯТНАДЦАТОМ ГОДУ»
Спортивная комната. На стенах — оружие, труба, барабан, знамя. Группа студентов упражняется на аппаратах. Двое боксируют. Около них собралась группа «подзадоривающих». Группа студентов прыгает через «кобылу».
ПЕРВЫЙ. А ну, Вася!
ВТОРОЙ перепрыгивает.
ТРЕТИЙ. Я, пожалуй, не перепрыгну.
ВТОРОЙ. Да не дрейфь, я же прыгнул.
ТРЕТИЙ. Да, тебе легко.
ПЕРВЫЙ. А у тебя свинец, что ли, сзади?
Голоса: «Прыгай, черт, не задерживай».
ТРЕТИЙ (прыгает и падает). Ну вот, я говорил!
Один за другим прыгают. НИНА ВЕРГАНСКАЯ стоит сбоку, смотрит. Входит ВАРЯ ПТИЧКИНА, обращается к одному из студентов.
ВАРЯ. Слушай, парень! Не видел тут товарища Сенькина?
НИНА (повернув голову). Варька!..
ВАРЯ. Нинка, откуда?
НИНА. Ты в Москве? Сколько не виделись! Ведь как ты уехала из Брянска, так с тех пор…
ВАРЯ. Да, кажись, не виделись больше. Ты что тут — учишься?
НИНА. На втором курсе. А ты в Москве?
ВАРЯ. Тоже учусь, милая. [Я на Бухаринском{174}.] Путевку в этом году вырвала. Не хотели пускать. Я к секретарю пришла: «Товарищ Власов, я у вас три года работала?» — «Работала, — говорит, — и хорошо работала». — «А правда, что вы вчера постановили не пускать меня в учебу?» — «Правда, — говорит. — Знаешь, работников нет, бедность». А я ему: «Ну, товарищ Власов, я пришла тебе сказать, что у меня столбняк начался». — «Как?» — «А очень просто. Вот, посмотри!» — и пошла перед ним вот эдак.
Идет вытянувшись, механически передвигая ногами. НИНА смеется.
«Видал? Ну, вот тебе мое коммунистическое слово, пока у вас буду, столбняк не сойдет. Вы, говорю, бабу заморить хотите. Двадцать три года — учиться не пускаете». Отпустили!
ОДИН ИЗ СПОРТСМЕНОВ (подходит к ним). А ну-ка, девоньки, отойдите в сторонку, мы тут прыгаем.
ВАРЯ. А ты через нас прыгай.
СПОРТСМЕН. Да, через тебя перепрыгнешь.
Смеются. Прыгают через веревку. ВАРЯ и НИНА некоторое время смотрят.
ВАРЯ. А ты как?
НИНА. Мне легче было. Сами откомандировали.
ВАРЯ. А где работала?
НИНА. В Чернигове [женотделила.]{175}
ВАРЯ. Как же отпустили? Склока?
НИНА. Нет, просто хорошо относились.
ВАРЯ. А родители как твои? Отец все по-прежнему зубы дергает?
НИНА. По-прежнему! Все беспокоятся, как питаюсь я.
ВАРЯ. Ну а бузишь все так же? Помнишь, как в Брянске шебаршили?
НИНА. Еще бы! Помнишь, секретарь боялся, когда мы закатывались вместе?
ВАРЯ (смеется). А помнишь, как моего парня на собрании отбрила? Я до сих пор, как вспомню…
НИНА. А где Ванюшка? Я и забыла спросить.
ВАРЯ. Ванька? Разошлась я с ним.
НИНА. Разошлась? Почему? Ванька хороший парень.
ВАРЯ. И умный. Умнее меня. Потому и разошлась.
НИНА. Как это?
ВАРЯ. Видишь, Нинка, ты не замужем, тебе не понять этого. Ну вот, понимаешь: и хороший, и умный. А было у него такое, отчего ушла. Забивал он меня.
НИНА. Забивал?
ВАРЯ. Да не кулаками, дура! Умом забивал. Я с ним глупела как-то и его умом жила. Черт его знает, почему! Всегда, понимаешь, выходило так, что он прав. И в самом деле прав бывал. И от этого я сама как-то не думала, а он никогда ко мне за советом не обращался. «Варя, Варюша, Варенька…» А если дело какое, идет к ребятам, меня не спрашивает — все равно я скажу так, как он. Учуяла я, что становлюсь баба бабой. Не сумел он мне от ума своего дать что-нибудь. Поговорила с ним, потолковала. И опять, выходит, он прав. Плюнула и ушла.
НИНА. А теперь как?
ВАРЯ. Да вот так, на холостом ходу.
НИНА. А я замужем, Варька.
ВАРЯ. Ты? Нинка-пичужечка! Ты — замужем? О-хо-хо-хо! Ну, рассказывай, что за парень.
НИНА. Терехин, Костя.
ВАРЯ. Да кто такой, рассказывай.
НИНА. Да что рассказывать. [Конечно, член партии. С семнадцатого. Рабочий. На фронте был много. У нас в бюро ячейки выбран.]
ВАРЯ. Довольна? Хорошо у вас с ним?
НИНА (после некоторой паузы). Хорошо… Ну а ты как учишься, Варька? Как у вас занятия поставлены?
ВАРЯ. Хорошо… Да что же ты мне не рассказываешь, как у тебя с парнем твоим?
НИНА. Что же рассказывать… Да вот он идет.
В дверь входит ТЕРЕХИН.
Костя!
ТЕРЕХИН. Я. А, это ты! Что?
НИНА. Вот Варя. Помнишь, о которой я тебе говорила?
ТЕРЕХИН. Варя? Пускай будет Варя. Ну, здорово, Варя, коли не померла.
ВАРЯ. Здравствуй, парень. (Нине.) Вот какой муж у тебя!
ТЕРЕХИН. Муж. Ну, это ты, тетя, зря. [Никогда мужем не был и не буду.] Тошнит меня от этого словечка. Интеллигентщина!
ВАРЯ. А как же — сожитель? Или еще как?
ТЕРЕХИН. А никак. Живем — и баста! А ты что, не из загса ли будешь — регистрировать пришла?
НИНА. Костя!
ТЕРЕХИН. Крестили Костей. Ну, пока! Желаю здравствовать.
ВАРЯ (смотрит ему вслед). Грубоват паренек твой.
НИНА. Что это тебе нежностей китайских захотелось? Рабочий парень…
ВАРЯ. Да… Но…
Уходят, разговаривая. ТЕРЕХИН идет к кольцам, упражняется.
ТЕРЕХИН. Эх, черт, стар стал! Раньше вот я выкомаривал!
ПЕТРОСЯН. А «лягушку» сделаешь?
ТЕРЕХИН. Я-то сделаю, а вот ты сделай.
ПЕТРОСЯН. Ты сначала.
ТЕРЕХИН. Ну-ну.
ТЕРЕХИН делает «лягушку».
Теперь ты, Петросян Петросяныч.
ПЕТРОСЯН. Что ты, я не умею.
ТЕРЕХИН. Нет, душа с тебя вон! Взялся — делай!
ПЕТРОСЯН хочет бежать. Его не пускают. Смеясь, тащат к кольцам.
ПЕТРОСЯН. Товарищи, я себе спинной позвонок сломаю.
ИВАН. Ничего. Мы тебе новый вставим.
ПЕТРОСЯН хватается за кольца, выгибается, пытаясь сделать «лягушку», одна нога у него выскальзывает, и он раскачивается, уцепившись за одно кольцо руками и ногой.
ПЕТРОСЯН. Ой, остановите эту проклятую фигуру, товарищи, больше летать не могу! (Кричит.)
Его снимают, смеясь. ТЕРЕХИН идет к другой группе. Там ПРЫЩ, БЕЗБОРОДОВ, ПЕТР ЛЯМИН, ВОЗНЕСЕНСКИЙ, ЛЮТИКОВ, БЕСЕДА, АНДРЕЙ.
