ВСЕ. Очень хорошо.
МИТЯ. Я даже всякие пороки могу освещать. Угодно видеть подхалимство людское? Пожалуйте.
Прожектор скользит по лицам актеров, останавливаясь на каждом.
Хотите — человеческую глупость покажу?
ГАЛУНОВ (поворачиваясь и отходя). Лучше что-нибудь другое.
МИТЯ. Угодно…
Смотрит в зал.
САТУРН. Нет, больше не надо.
ЮНОНА. Нам бы в театр такого электрика.
САТУРН (восхищенно). Вам бы не драматургом, а монтером быть.
МИТЯ. Я монтер и есть.
САТУРН. Дорогой мой, полтораста целковых в месяц. Угодно? [(Вырывает листик из блокнота и пишет. Передает Мите.)] Завтра в контору пожалуйте.
[МИТЯ. Ладно. Только вы не подумайте, что монтер не может хорошую пьесу сочинить. У меня не вышло, у другого выйдет.]
ГАЛУНОВ. Сатурн Иванович, нельзя уж и мне какое художественное назначение получить?
САТУРН. Ты будешь в театре заведовать… акустикой.
Вбегает САША БЫСТРЫЙ с букетом в руках.
САША. Спектакль уже кончился. Неужели я опоздал? А где Зинаида Львовна? Я первый хочу ее поздравить. Много ей хлопали?
ПОМРЕЖ. Да, хлопали порядочно.
САША озирается. ЮНОНА стоит, опираясь на руку САТУРНА.
САТУРН. Сегодня весь успех выпал на долю моей жены, Юноны Антоновны.
САША. Значит, опять шанже[149] ваших дам.
ЮНОНА. Да, и нам с вами придется поговорить.
САША. Одну минуточку. (Бежит к телефону.) Цветочный магазин? Не можете ли принять обратно малоподержанный букет? Но я его почти не нюхал. Нет? (Вешает трубку.) Теперь я вас слушаю.
САТУРН. Вам в театре была поручена литературная часть, а вы что делали? Подтачивали мою неокрепшую нравственность.
ЮНОНА. Нет, пока он в театре, я не могу дышать полной грудью.
САША. Из всего сказанного верно только то, что у вас полная грудь. Я подтачивал его нравственность! Когда он сам по три раза жен сменяет. Сменовеховец!{247}
ГАЛУНОВ подает САШЕ пальто и галоши.
Это намек? Пожалуйста. (Надевает пальто.) А вы, товарищ драматург, смеетесь? Сияете, как на похоронах цензуры. Когда же, наконец, театр изживет авторов?!
ПОМРЕЖ. Куда же вы теперь, Саша?
САША. Куда? Вы думаете, что вы меня раздавили? Что меня сейчас повезут в клинику Склифосовского? Ничего подобного. Передо мной все дороги открыты. Я еще, например, композитором не был.
Надевает калоши.
Входят ЛЮБА и АННА ПЕТРОВНА.
МИТЯ (потрясая запиской). Люба, Анна Петровна, я больше не писатель, я опять человеком стал.
САША. Анна Петровна.
АННА ПЕТРОВНА. Саша Чернявский. Компаньон! У меня без вас все шляпы прахом пошли.
САША. Ничего, наладим.
АННА ПЕТРОВНА. Голубчик, разве вы не заняты?
САША. Я только что кончил работу в театре, все наладил и теперь могу перейти к вам. (Подает Анне Петровне букет.) Видели? Я уже работаю (указывает на Анну Петровну) в крупной, почти заграничной фирме.
Актеры смеются.
Вам смешно. [Вы еще о себе в газетах прочитаете. У меня давно перо чешется.] Подождите, на вас еще свалится новая декорация, как красный снег на голову. Вот тогда вы запоете.
ВСЕ (поют).
Мы отыграли акт финальный,
Уходим пестрою толпой.
И вот уж занавес прощальный
Шумит над нашей головой.
Конец.
Дмитрий Чижевский
«Сусанна Борисовна»
КОМЕДИЯ В ТРЕХ АКТАХ, ВОСЬМИ КАРТИНАХ
<b>Участвующие:</b>
СУСАННА БОРИСОВНА.
МУЖИЧКОВ.
ВАРЬКА.
МИША.
МУХОДОЕВ.
ПРУТКИС.
НОНА.
КАЗИМИР ФРАНЦЕВИЧ.
ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА.
СУПОНЬКИН.
ЕГО СИЯТЕЛЬСТВО (консул).
ШУША КАРАПЕТОВНА.
СЛУЖАЩАЯ.
ПРОХОДЯЩИЕ.
Акт первый
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Комната, телефон, на стуле зубной порошок, мыло, на полу таз с грязной водой, в углу половая щетка, под кроватью какое-то грязное белье.
НОНА. Ах, Сусанна, ты еще не одета?
СУСАННА БОРИСОВНА. Зачем же дома одеваться? Я несколько дней уже не выхожу. Я, знаешь, в таком отчаянии, в таком отчаянии…
НОНА. Что, окончательно со своим разошлась?
СУСАННА БОРИСОВНА. Хуже… (Швыряя вещи.) У-у-у…
НОНА. Неужели это самое… ну, ребенок?
СУСАННА БОРИСОВНА. Хуже, хуже…
НОНА (в недоумении). Не понимаю, что может быть хуже?
СУСАННА БОРИСОВНА. Знаешь, на днях я была в кино и вот, в фойе… свет так с потолка. А я подошла к зеркалу, взглянула и вдруг… что бы ты думала… Ах, это ужасно! Вдруг я заметила, вот, морщинку… Это начало старости, понимаешь? Ведь в морщинке для женщины все… это так ужасно…
НОНА. Ах, Сусанна, что морщинка! Когда они делают все так, чтобы даже не ели те, которые не работают{248}. Но они такие глупые… им нравятся благородные лица, а не понимают, что от труда и забот лица грубеют. Мне так долго пришлось убеждать моего Казимира, пока он…
СУСАННА БОРИСОВНА. Не понял?
НОНА. Нет, пока он не начал понимать. Но Казимир хоть как-нибудь воспитан.
СУСАННА БОРИСОВНА. Разве он тоже из общества? Ответственный — и граф или князь? Это так интересно, и ты скрывала?!
НОНА. Нет… он так… вообще был у нас…
СУСАННА БОРИСОВНА. Как, был у вас?
НОНА. Так… лакеем. Только, пожалуйста, не надо об этом… мне это очень неприятно.
СУСАННА БОРИСОВНА. Но ведь это же невероятно! Ты — известная княжна, и замужем за собственным лакеем? Игра революции!
НОНА. Что же делать? Он сделался ответственным, с положением, за него любая из общества с радостью пойдет. А меня в нашу дворницкую переселили. Почему же мне опять наверх не перебраться? Впрочем… (Оглядывается.) Слушай… у тебя, Сусанна, нет ли водки?
СУСАННА БОРИСОВНА. Как, водки? Выпить хочешь? Не надо, нехорошо, и заметно будет.
НОНА. Ничего, я у тебя побуду. Мне только полстакана. Хоть немножечко, чтобы радостнее было. Так, понимаешь, скучно! Все работают, и все так буднично, серо… и люди серые, и все серое… а по вечерам на главных даже улицах в одиннадцать часов все уже замирает, как в большой деревне… или в фабричной слободе, и это — в большом городе России! До чего дожили. Эх… если есть, дай хлопну…
СУСАННА БОРИСОВНА. Нет у меня, нет. Подумай только, что бы сказали твои родители, предки… их внучка… княжна и… хлопает водку? Не одной тебе скучно… я тоже… все думаю… Неужели из-за нас никогда больше не будут драться мужчины на дуэлях, турнирах? А мы с милым взглядом, ласковой улыбкой не будем так… (Наступает на таз, который опрокидывается, вода проливается.) Ай-яй!.. На стул, Ноночка, ноги подбирай, на стул.
