ОЛЬГА. Да почему нельзя? Почему с той можно, а с законной нельзя?
ТЕРЕХИН. Вот какая ты, Оля! Кричишь, а не знаешь, как все обстоит на самом деле, почему я с этой… сошелся. Думаешь, по любви? Все время только о тебе думаю.
ОЛЬГА. Здорово думаешь. Хоть бы раз письмо написал.
ТЕРЕХИН. Не в письмах дело. Да. Так думаешь, по любви? Нет, товарищ она мне. Друг. Работаю я с ней вместе. Занимались. Я ей как за старшего брата. А потом влюбилась она в меня. Если, говорит, не будешь со мной жить — застрелюсь. Ну, и сошелся. А теперь, подумай, Оля, если сейчас ее прогнать, ведь она жизни решится, а мы с тобой будем виноваты. Я ее жалею, Оля. Я ей слова ни разу грубого не сказал. А теперь вдруг прогнать. Оля, нельзя этого. Сама подумай.
ОЛЬГА. Меня прогоняешь, заарестовать грозишься, а ее нельзя?
ТЕРЕХИН. Нельзя, Оля. Болеет она. Организм слабый. Я ей про тебя все рассказывал и про Кольку. (Берет мальчишку на руки.) Ну что, отца помнишь, бутуз?
ОЛЬГА. Отчего ж ты сказал — сестра?
ТЕРЕХИН. А чтоб не напугать ее. Чтоб она не знала, что это ты. Ну, подумай, скажу — жена. Она решит: «Ну вот, приехала отнимать. Пойду утоплюсь… застрелюсь». Я и так боюсь. Тсс… погоди.
Приседает и испуганно прислушивается.
ОЛЬГА хватается руками за грудь. Пауза.
Нет… послышалось…
ОЛЬГА. Ой, напугалась я! Ну что ж, пойду я, Костя. Раз гонишь, грозишься — надоть уходить. Только как же это выходит, Константин Мироныч… разводимся мы с вами?
ТЕРЕХИН. Да нет, что ты. Вот погоди… Летом к тебе прикачу, и денег пришлю, и Кольке пришлю гостинчик. Ах ты, бутуз, отца-то помнишь?..
ОЛЬГА. Вот, Костя, еще… нет ли сейчас деньжат у тебя, а то мало у меня. Еле-еле на дорогу станет.
ТЕРЕХИН. Эх ты, вот досада! Сейчас-то нету. Погоди-ка. (Роется в карманах.) Тут нет. Ах, будь ты проклято… Вот, постой… три, пять, десять… вот, Оля, восемнадцать копеек только. На! Да ты не беспокойся, я, как только стипендию… Ах ты, черт! Как же выпустить тебя? Неудобно же нам вместе идти.
Открывает дверь и ударяет по голове подслушивающего ПРЫЩА.
Ты что, мразь, подслушиваешь? В морду хочешь… Ну, да все равно. Проводи эту женщину к трамваю… Только… Двором проведи. (К жене.) Ну, до свиданья, Оля, скоро увидимся. Колька, прощай, прохвост, отца помни. Ну, идите, идите!
Они уходят. Он смотрит им вслед. Прикрывает дверь. Подходит к авансцене, говорит в публику.
Заела! Личная жизнь заела… Как закабаленный, все одно. Ну почему нельзя так жить, как хочется, чтоб никаких законов, никаких моралей проклятых, никаких выдумок буржуазных! Как сговорились все! Собрались и травят. Жизнь топчут. А что я сделал? Чем я хуже других?
Занавес.
Эпизод пятый
«ГОВОРИТ МОСКВА»
Площадь. Возле громкоговорителя. Толпа слушает, стоя и сидя около памятника. Вечер. По радио исполняют музыкальные номера. В толпе разговаривают.
ПЕРВЫЙ. Здорово запузыривают! Как граммофон.
ВТОРОЙ. Ну, хватили — граммофон. Лучше! Поверить трудно: труба, и такие звуки.
[ПЕРВЫЙ. Я вот Нежданову{205} слушал. Знаете, лучше, чем [на концерте. И главное — дешевле.
ВТОРОЙ. Ну, это как кому. Говорят, она к радиопередаче иск предъявила.]
ТРЕТИЙ. Тише! Не мешайте!
ПЕРВЫЙ. Почему это тише? Не заседание здесь, а улица. Вы думаете, как с портфелем, так уж распоряжаться можно?
ТРЕТИЙ. Да тише, говорят вам!
ПЕРВЫЙ. Сиди у себя в комнате, наушники заведи, тогда и командуй «тише». Господи, сколько командующих развелось!
ТРЕТИЙ уходит.
ВТОРОЙ. Вскочило это радио мне в копеечку.
ПЕРВЫЙ. Громкоговоритель поставили?
ВТОРОЙ. Нет. Петька мой по всему учреждению телефонные трубки пообрезал, на приемники. Выдрать я его выдрал, а платить пришлось.]
ПЕРВЫЙ. Тише, тише! Кажется, из оперетты начали.
Входит ФЕДОР. Садится на скамейку.
БЕСПРИЗОРНЫЙ (идет и поет). Граждане, подайте копеечку на кусочек хлеба.
НЭПМАН. Проходи, проходи! В колонию газеты «Правда» иди — отстроили.
К стоящей студентке подходит ВОЗНЕСЕНСКИЙ.
ВОЗНЕСЕНСКИЙ. Отдыхаешь?
СТУДЕНТКА. Да, гулять вышла.
ВОЗНЕСЕНСКИЙ. Место нашла, нечего сказать.
СТУДЕНТКА. А куда же идти?
ВОЗНЕСЕНСКИЙ. Верно, некуда. Погляди-ка. (Показывает на обнявшуюся пару.) Это наши. С нашего отделения. Смотри, как облапил. Вот тебе и тихоня. Что значит весна! Щепка на щепку лезет.
СТУДЕНТКА. Брось ты, это его жена.
ВОЗНЕСЕНСКИЙ. Жена? Почему же я ее не знаю?
СТУДЕНТКА. Живут раздельно. В общежитии. Он в мужской комнате, а она в женской.
ВОЗНЕСЕНСКИЙ. Весело!
СТУДЕНТКА. Зимой по утрам на лестнице встречаются, примус разжигают, весны ждут. А весной, видишь, на бульваре. Вот и счастье семейное.
ВОЗНЕСЕНСКИЙ. Хорошие шутки! Я бы не выдержал.
СТУДЕНТКА. А что бы ты сделал, любопытно?
[Вбегают две старушки.
ПЕРВАЯ СТАРУХА. Марья Ивановна, Марья Ивановна… да куда вы? Не могу я, ох, сердце…
ВТОРАЯ. И я не могу, Агриппина Сергеевна, и я не могу. Моченьки моей больше нет. Чувствую, что не выдержу.
ПЕРВАЯ. Да в чем дело, Марья Ивановна? В чем дело?
ВТОРАЯ. От радия этого помираю. Не могу, Агриппина Сергеевна. Больше не могу. Живу я в доме тридцать шесть лет. А теперь вдруг над моим окном эту радию поставили. День и ночь, день и ночь гудет, проклятая… Господи, прости! Верите ли, Агриппина Сергеевна, аппетита лишилась, по ночам ворочаться стала. Кот мой, Васенька, от лекций сбежал. День и ночь, день и ночь…
ПЕРВАЯ. Да вы успокойтесь, Марья Ивановна.
ВТОРАЯ. Да где там успокоиться, Агриппина Сергеевна! Вчера целый день лекцию по половому вопросу слушала. Это меня-то половым сношениям обучают! Господи, ну это ли не надругательство! Только кончил, ну, думаю, слава тебе господи, подавился. Чайник поставила. Хотела богородице помолиться — как зашипит радия эта, как загундосит, и мне вместо молитвы господней — лекцию о свиноводстве. Не могу я больше, Агриппина Сергеевна, не могу!..
ПЕРВАЯ. Да вы не волнуйтесь, Марья Ивановна, не волнуйтесь.
ВТОРАЯ. Сказано в Писании: «Загремит труба, и настанет суд праведный»{206} — вот она, загремела, только суда на нее нет, проклятую…
Проходят.
КРЕСТЬЯНИН (хорошо одетому гражданину). Здорово поет. Видно, у яво глотка здоровая, на всю площадь. Ах, волк-те заешь! У нас в деревне тоже есть. Даже случай был. Из Москвы оратор докладывал. О посевах говорил. Верно говорил, все, что мы знаем, выкладывал. Говорил, говорил, а потом как захрипит, как засверлит… Мы испугались, потом письмо посылали, чё, дескать, захрипел. Не заболел ли? Ничего, отвечают. Здоров.
