Брошюра Ленина «Шаг вперед, два шага назад» побудила Троцкого надписать полемическую работу,[422] на которую поныне ссылаются в антиленинской литературе.            Если очистить аргументацию Троцкого от полемических «клише» и преувеличений, то выясняется, что «проблема» в том, что Ленин видит в партии структурированный политический институт, «военно-бюрократически» организованную структуру, в то время как Троцкий поставил во главу угла абстрактную «пролетарскую самодеятельность», идею и идеал воинствующего материализма. В то же время Троцкий хорошо чувствовал опасности ленинского «просветительского запала», которые проявились в «подходящих» исторических условиях, в октябре 1917 г., другое дело, что тогда Троцкий был уже вторым после Ленина человеком в большевистской партии. Однако в 1904 г. Троцкий был еще Савлом в вопросе о партии. Однако отрыв рабочей партии от конкретной структуры производственного разделения труда в конечном итоге направляет как мышление, так и саму партийную организацию именно в сторону индивидуалистических представлений.

Позже Ленин уже не будет возвращаться к опыту съезда с указанной выше «психологической» точки зрения (основывавшейся на социологических предпосылках душевных процессов). Это объяснимо тем, что с течением времени и с накоплением опыта революции и ее поражения все более резко вырисовывались политические аспекты противоречий. Согласно оценке, данной Лениным в сентябре 1907 г.,[423] меньшевизм превратился во фракцию, «которая провела в течение первого периода русской революции (1905–1907 годы) особую политику, на деле подчинявшую пролетариат буржуазному либерализму».[424] Ленин отвергал сотрудничество с буржуазными либералами              именно в интересах обретения рабочим движением самостоятельности и «доведения до конца» революции, поскольку либералы стремились к соглашению с царизмом.[425] При этом он пустился в явные преувеличения по отношению к меньшевикам.[426] Как уже говорилось, на лондонском съезде партии РСДРП взяла на вооружение большевистский, никогда не принятый большинством меньшевиков тезис о политике «левого блока» с бедным крестьянством, которая должна заменить сотрудничество с либералами. Поэтому, как было показано в предыдущей главе, с этим съездом можно связать «второй», окончательный раскол партии. Хотя Ленин и меньшевик Плеханов будут еще взаимно искать организационную связь, большевики и меньшевики больше никогда не «объединятся» на совместном съезде. Как мы видели, события 1905–1907 гг. окончательно «развели» эти два направления в разные стороны.

Попутно отмечу, что в ноябре-декабре 1905 г. Ленин в дискуссии с анархистами подчеркивал то политическое условие организационного сотрудничества, согласно которому в боевой организации можно сотрудничать только с теми, кто разделяет цели данной организации, иначе она неизбежно развалится. Ленин прокомментировал решение Исполнительного комитета Совета рабочих депутатов от 23 ноября 1905 г., отклонившее просьбу анархистов о допущении их представителей в Совет, поскольку анархисты «не признают политической борьбы в качестве средства для достижения своих идеалов». Ленин видел в Совете рабочих депутатов политическую, боевую организацию для подготовки восстания, революции, каковым он и являлся, органом революционной власти и соглашался с недопущением анархистов в Совет, поскольку это был «не рабочий парламент и не орган пролетарского самоуправления», из которых нельзя бы было исключить анархистов.[427] Советы и сходные с ними народные организации (стачечные комитеты, советы солдатских депутатов, комитеты железнодорожников и т. д.) являются продуктами стихийной самоорганизации рабочих: «Не теория какая-нибудь, не призывы чьи бы то ни было, не тактика, кем-либо придуманная, не партийная доктрина, а сила вещей привела эти беспартийные, массовые органы к необходимости восстания и сделала их органами восстания», — писал Ленин, рассматривая опыт декабрьского восстания 1905 г.[428]

С этим тезисом Ленина была связана и борьба течений внутри РСДРП. Только вступившие в борьбу стороны относили утверждение, что «в боевом союзе место только тем, кто борется за цель этого союза», друг к другу. Таким образом, организационный вопрос никогда не отделялся от политических вопросов и мнений, даже после поражения революции, когда РСДРП распалась и, казалось, погрузилась во фракционную борьбу. История РСДРП в 1907–1917 гг. была историей попыток объединения и распада на фракции. Уже в 1906 г. на стокгольмском съезде было декларировано желаемое, но отнюдь не стабильное объединение, за которым на лондонском съезде последовал указанный выше «второй» раскол. О распаде партии свидетельствовало то, что меньшевики разделились на т. н. ликвидаторов, абсолютизировавших легальную деятельность, и руководимых Плехановым «партийцев».[429] Разделились на фракции и большевики: против Ленина выступили т. н. отзовисты (группировка под руководством Богданова, требовавшая отзыва делегатов Думы и придерживавшаяся тактики бойкота выборов). Попытки объединения и отделения предпринимались и позже.[430] (Такого рода сектантство, организационная замкнутость были своего рода «защитной реакцией» на контрреволюцию, а не «российским своеобразием»).

Интересно, что в начале 1908 г. К. Каутский, которым тогда еще восхищался Ленин, в работе «Карл Маркс и его историческое значение»[431] в соответствии с марксистской традицией поставил вопрос о соединении рабочего движения с социализмом как вопрос о создании «единства теории и практики» (являющегося для пролетариата предпосылкой для революционного свержения капитализма и, как результат этого, упразднения себя как класса). Каутский и в этой области является ключом для понимания Ленина. Он указал на то, что и до Маркса выдвигались революционные цели, «однако лишь создавались секты, и пролетариат был раздроблен, поскольку все социалисты делали упор на тот особый способ решения социального вопроса, который изобрели они сами. Сколько способов, столько и сект».[432] Подобный упадок наблюдался и после 1907 г. Однако «дезорганизация» российской социал-демократии имела и положительные последствия, началось расширение «базы партии» в сторону профессиональных организаций, которые после ликвидации советов контрреволюцией остались единственным корнем партии в пролетарских массах. Российские события подтвердили мнение Каутского и в другом отношении. К распаду российской социал-демократии на фракции привели не теоретические причины, хотя позже теоретико-идеологический фон окончательных расколов выявился очень четко: «Едва ли когда-либо были такие марксисты или марксистские группы, которые вызвали бы раскол из-за чисто теоретических расхождений. Там, где происходил раскол, он всегда причинялся практическими и теоретическими, тактическими или организационными противоречиями, и теория была лишь козлом отпущения, на которого сваливались все совершенные ошибки».[433]

Одной из интереснейших и наименее известных страниц этой фракционной борьбы был раскол большевистской фракции, дискуссия между Лениным и Богдановым, которая со многих сторон освещает отношение Ленина к политике и теории.[434] Вообще, встает вопрос, что происходит с партией и в партии, если движение идет на убыль?