повышения боевого духа команды, добавляется ужас врагам, и не тратятся заложники (поскольку в следующем раунде можно будет отрубить голову этой монашке)…

…А тем временем, к острову Добу приближались два самолета.

Первый (с северо-запада, из Эмпрессогасты) уже названный маленький BD-4.

Второй (с юга-юго-запада, из Кэрнса) большой летающий катамаран Marketti-55.

Радар на сторожевике «Страйкап» имел дальность обнаружения воздушных средних и малых воздушных целей 50 миль, и BD-4 появился на его мониторе в 00:30. Это было ожидаемое событие. Теперь о нем доложила в рабочем порядке Миа Пеккер, младший матрос-электрик (сменившая в полночь старшину Лайм Ярмут).

- Вижу борт СДО Найтхарта, который пытался найти мозг у этого мудака Буллбэка.

- Миа! – строго сказала боцман Мерлин Йенз, - Аккуратнее с речью.

- Да, мэм. Я постараюсь. Хотя это трудно, потому что майор Буллбэк полнейший…

- …Я поняла твою мысль, - перебила боцман.

- Мэм, а можно спросить? – подал голос стармех Джевел Геверт, выполнявший сейчас функции оператора системы сетевого радиоперехвата (от которых был пока отстранен младший матрос Луис Лансинг – по регламенту, как не достигший полных 18 лет).

- Джевел, твоя должность офицерская, значит, на мостике по имени, - напомнила она.

- Ладно, Мерлин, тогда по имени, хотя я еще не привык, что ты… Но я не об этом.

Боцман Йенз кивнула и сказала:

- Джевел, я понимаю, что Мэттей Смитсон был намного лучше меня в этой роли.

- Если уж говорить об этом, - ответил стармех, - то, лучше бы, вообще кто-нибудь был вместо нас в этой роли. Ты психолог, тебе проще, но я чувствую себя, будто у меня на погонах по куску говна справа и слева.

- А я, - сообщила Миа Пеккер, - чувствую себя вообще по горло в говне.

- Джевел, я не услышала твоего вопроса, - сказала боцман Йенз.

- Вопрос такой: ты ведь работала переговорщиком, да, Мерлин?

- Да, и что?

- Просто, - сказал он, - хотелось бы понять: если террорист захватил заложников, то в переговорах что, вообще нельзя говорить ему «нет»?

- Таковы правила, - подтвердила она, - переговорщик не может вести себя так, что это ухудшит положение заложников или снизит вероятность их освобождения. А если ты ответишь террористу «нет», то он сорвет злость на заложниках. Поэтому разработана стратегия ответов, исключающих слово «нет» и равнозначные слова, даже если будут заявлены требования террориста, которое запрещено выполнять.

- Это какие запрещено? – спросил стармех.

- Запрещено передавать террористу дополнительных заложников, или дополнительно вооружать террориста. Запрещено также выполнять требования изменения политики. Стратегия в этом случае: увести диалог в область уточнения деталей требования.

Джевел Геверт задумчиво посмотрел сквозь остекление мостика в сторону монастыря (отлично видимого благодаря восстановленному освещению), и произнес:

- Значит, когда спецагент Николсон обсуждает с Масум-Али Хусейном выдачу нашего капитана для шариатской разборки, это правильная стратегия, да, Мерлин?

- Формально, да, - подтвердила она.

- А вы бы тоже так поступили, мэм? – спросила младший матрос Пеккер.

- Видишь ли, Миа, у каждого переговорщика свой стиль работы.

- Это ясно, мэм. А что бы сделали вы в вашем стиле?

- Вероятно, я бы использовала меганезийский фактор. Хусейн не знает, на что в данный момент готовы нези, но он отлично знает отношение нези к исламизму вообще. Такой фактор пригоден для давления на террориста, но это мой стиль. У Николсона - свой.

- Пока что, - заметила младший матрос, - этот стиль привел к тому, что одна монашка лишилась головы, а вторая… Вы видели. Вам не кажется, мэм, что Николсон - мудак?

- Миа! Аккуратнее с речью! Ты что, хочешь получить официальный выговор?

- Нет, мэм. Просто, мне обидно, что мы по горло в… Э-э… В этой проблеме.

- Да, Миа, порой бывает обидно, но наша работа… - начала Йенз, и тут…

…Из динамика, подключенного к выделенному радиоканалу, послушалось:

- Спецагент Николсон вызывает капитана DCPB-69.

- Мостик DCPB-69 на связи, спецагент, это вахтенный офицер Йенз, - сказала она, уже привычным движением сняв рабочий микрофон с пульта.

- Офицер Йенз, - сказал Николсон, - мне срочно нужен капитан Ранстоун.

- Простите, спецагент, но сейчас капитан Ранстоун спит согласно распорядку.

- Он спит? Это странно, с учетом происходящего. Вы уверены?

- Так должно быть, согласно распорядку, - ответила она.

- Тогда разбудите его, - сказал Николсон, и добавил, - как можно скорее, офицер Йенз.

- Простите, спецагент, но я не имею оснований для этого, по Уставу Флота.

- Основания, таковы: если этого не сделать, то погибнет кто-то из заложников.

- Простите, сэр, но я пока не понимаю вашей логики.

- Мэм, это долго объяснять. Просто поверьте мне, и разбудите капитана Ранстоуна.

- Простите, сэр, но я вахтенный офицер, и я обязана следовать Уставу Флота.

- Мэм, дело серьезное. Мне что, надо позвонить вашему начальству в Кэрнс?

Пауза. Ясно, что в этой фразе Николсона содержался скрытый намек на жалобу, и на вероятные последствия для Йенз в виде выволочки от начальства за пренебрежение к просьбе параллельной службы в ходе операции по спасению заложников. Но Йенз по своему опыту переговорщика, знала: дозвониться посреди ночи до начальства Флота, обладающего полномочиями на прямой приказ капитану патрульного корабля, это не простая задача. Сначала Николсону придется уговорить дежурного штабного офицера позвонить домой кому-то из адмиралов, и разбудить. Адмиралы этого не любят, и для штабного офицера нет загадки в том, на кого упадет эта нелюбовь. На разбудившего. Следовательно, штабной офицер станет отпираться, чтобы не будить. Так, Николсону придется препираться со штабным офицером, а затем объяснять что-то полусонному адмиралу… Это не меньше часа потерянного времени. Судя по напряженному голосу Николсона, у него нет этого часа. Ему надо быстрее. И Йенз невозмутимо ответила:

- Да, сэр. Я думаю: позвонить начальству Патрульного Флота будет правильно.

- Мэм, я говорю более, чем серьезно! - отреагировал спецагент, - Мне нужен капитан Ранстоун, и быстро. Речь идет о жизни заложников. Вы хотите отвечать за это?

- Сэр, моя работа, это ответственность в другой области. Я думаю, правильно, если вы сделаете свою работу, а я - свою. Если вы считаете, что эта проблема относится к моей работе, то объясните, почему. Пока я не услышала от вас никаких объяснений.

Снова пауза. Николсон задумался. И Мерлин Йенз понимала, о чем. Сейчас спецагент сообразил, что она «в теме», и старался угадать: как именно она «в теме»? Какие у нее личные мотивы и психологические установки для того или иного участия в этом? Для логического угадывания у спецагента было слишком мало информации и времени. По существу, ему приходилось действовать интуитивно, на ощупь. И он сказал:

- Офицер Йенз, возможно, вы знаете, что многие считают капитана Ранстоуна как-то причастным к убийству одного активиста исламского антифашистского движения.

- Спецагент, я не интересуюсь политикой и слухами. Для меня капитан, это капитан.

- Мэм, я понимаю, что вы хотите оградить вашего командира от неприятностей, но в данном случае вы оказываете ему плохую услугу. Чем дольше он уклоняется от этого разговора, тем сильнее обостряется ситуация, и тем большие проблемы у него будут.

- От какого разговора? – спросила она.

- От прямого разговора об обстоятельствах гибели активиста, - пояснил Николсон.

- Сэр, это меняет дело. Если австралийский полицейский дознаватель хочет допросить капитана Ранстоуна по криминальному случаю, то я немедленно разбужу его. Как мне представить дознавателя? Имя, департамент, должность?