«Условия моральной допустимости войны принадлежит разумной оценке тех людей, которые ответственны за общественное благо. Государственная власть имеет право и обязанность требовать от граждан выполнения долга по защите отечества. Те же, кто посвятил себя служению родине путем военной службы - защитники безопасности и свободы народов. Честно неся свою службу, они способствуют общему благу нации и поддержанию мира».

Махно поинтересовался: откуда эта цитата? Монашки ответили, что из католического катехизиса, где дано разъяснение библейской заповеди «не убий». Тогда он попросил прочесть этот фрагмент вслух еще раз и, послушав, прокомментировал:

«Значит, это вот как. Какие-то люди, ставшие государственной властью в стране Х, по каким-то соображениям решают где-то воевать. Например, хочется привести какую-то африканскую страну Z к порядку, как они это понимают. Или им требуется повод для отсрочки по госдолгу. Или просто надо отвлечь население от внутренних проблем. По такому случаю, дается приказ на перемещение авианосной группы к берегу Африки, и дальше, пилоты X поднимают с палубы тактические бомбардировщики, долетают до столицы Z, и каждый сбрасывает 10 тонн бомб примерно туда, где находятся власти Z, неугодные властям X. Ключевое слово: примерно. Большинство этих бомб взорвется в жилых кварталах, превратив сотни простых африканцев: мужчин, женщин, и детей – в подгорелый фарш, полностью или частично. Верно ли я понял, что пилоты могут быть уверены, согласно вашему катехизису, в моральной допустимости своих действий?».

Монашки возмущенно возразили и зачитали еще одну цитату из того же источника:

«Наш моральный долг - отказаться выполнять приказ о совершении геноцида. Любое военное действие с целью уничтожения без различия целых городов или области с их населением, это преступление против Бога».

Махно снова постучал пальцами по штурвалу, и спросил у них: сколько раз за полвека церковь призвала католиков-военных отказаться выполнять приказ о бомбардировке городов? Между прочим (проинформировал он) за эти последние полвека в локальных войнах погибло больше мирных жителей, чем в двух мировых войнах. Бенедиктинки попробовали отговориться тем, что Папа Римский осуждал бомбардировки. Но Махно спокойно повторил вопрос: был ли призыв церкви отказаться выполнять приказ? Они признали: такого призыва не было, но добавили: церковь не может подменять совесть конкретного человека, и вмешиваться в политику светских властей. Махно с иронией заметил: эти соображения почему-то не мешают католической церкви вмешиваться в совесть и политику по темам семьи, аборта, секса, клонирования, и GM-инженерии.

Но бенедиктинки и тут знали что ответить. Они процитировали Евангелие: «отдавайте кесарево - кесарю, а божие - богу». Тогда Улат Махно сообщил: «В этом проблема: вы верите в такого бога, который по значимости расположен после кесаря. В такого бога, который обладает какими-то полномочиями только в отношении босяков, и только по вопросам, делегированным ему государством. В такого бога, который ищет щедрости кесаря, съедающего львиную долю, оставляя слуге сколько-то объедков за усердие».

Сестра Ифигения неосознанно-испуганным жестом прижала ладонь к губам.

Сестра Петронилла, кажется, тоже была шокирована монологом экс-консула (вряд ли наставницы в монастыре учили, как отвечать на такое). Но, она сумела собрать волю в

комок и (стараясь, чтобы голос не дрожал) сказала: «вы говорите, как безбожник».

Махно медленно покачал головой, и очень спокойно, но громко и жестко отчеканил:

«Я-то как раз верю в бога. В настоящего бога, о котором говорил Джо-Джим. В бога, с позиции которого все кесари и прочие оффи - это пыль на ветру. В бога, который так говорит с кесарями: «за то и то я протяну руку мою на тебя, отдам тебя на расхищение язычникам, истреблю тебя из числа людей, сотру тебя из всех земель, уничтожу тебя и узнаешь, что я – Господь!». Завершив эту цитату, экс-консул резко хлопнул в ладоши. Раздался звук, так похожий на выстрел, что обе монашки и Имоджен - вздрогнули. Но именно этот резко-громкий жест побудил Имоджен вмешаться:

- Мистер Махно, а вам не стыдно пугать слабых женщин солдафонскими трюками?

- Извините, мисс Мюр, я больше не буду, - ответил он тоном младшего тинэйджера, из озорства, взорвавшего петарду в шкафу с тонкой фарфоровой посудой, и только позже сообразившего, что это была не лучшая шутка.

- Правда, мистер Махно, не делайте так больше, - сказала она.

- Я уже обещал: больше не буду, мисс Мюр. И может, хватит горячих тем? Давайте, я лучше расскажу вам про атоллы Бикини, Наму, и Аилинглаплап.

- Аили… Инг… - попыталась Имоджен сходу повторить последнее название.

- Аилинглаплап, - помог экс-консул, - это большой атолл, с которого, согласно мифам аборигенов Маршалловых островов, началось сотворение мира…

…

Вечер той же даты (8 сентября справа от Линии Перемены дат).

Германское Самоа, остров Уполу, кондоминиум Лаломану.

Герда Шредер любила маленькие домашние вечеринки. Именно маленькие, когда всех гостей можно разместить обычным семейным порядком в холле-столовой, и эти гости, практически, свои, так что можно даже попросить их немного помочь со стряпней…

…Поэтому, в коттедже Шредер – фон Зейл с самого начала установилась такая манера организации вечеринок, и сегодняшняя не стала исключением.

Семья - старшее поколение: Хелм и Герда, младшее: Феликс и Флави.

Гости - старшее поколение: Йин Шан-Йан (40-летний профессор матинформики) и Ли Мэйли (27-летняя хозяйка ролл-шопа), младшее: 16-летние Квэк Фуга и Труди Бранд (одногруппники Феликса и Флави в Пи-Кубе, и коллеги по текущей стажировке).

Бевеггрунд (неявный мотив вечеринки) - поближе познакомить Шан-Йана и Мэйли…

…Сейчас (расставляя по столу очередную композицию закусок, и задумавшись насчет бевеггрунд) Герда почти покраснела. Не то, чтобы мотив был плох, но Герда внезапно подумала, что сейчас копирует нетактичную манеру своей подруги Азалинды, пытаясь исподволь устраивать личную жизнь своих хороших знакомых. На родине Герда не раз выговаривала ей: «Азалинда, пойми, у разных людей разные установки, которые вовсе необязательно совпадают с твоими установками, а ты, будто слоник в посудной лавке, вламываешься в их уклад, начинаешь пихать их в одну койку, и кто ты после этого?». Конечно, Азалинду было не пробить таким упреком. Она уверенно отвечала: «Я такой человек, которому близка судьба друзей, а ты, Герда, играешь в интеллигентность…».

И вот теперь Герда, как тот слоник, вломилась в жизнь двух симпатичных китайцев:

* Бывшего научного сотрудника Исследовательского Центра Энергетики Сингапура, который впал там в немилость из-за своей сетевой публицистики, бежал в Меганезию, участвовал в создании А-бомбы для Народного флота, а ныне преподавал в Пи-Кубе.

* Бывшей шанхайской искательницы заработков в Латинской Америке, которая нашла только проблемы, включая нежелательную беременность, затем уехала в Меганезию с малышкой афро-китайской расы, и занялась малым ремонтно-бытовым сервисом.

Этих двух персонажей сближали две вещи: увлечение гимнастикой тайцзи, и бытовая неустроенность. Причины увлечения тайцзи – одинаковые (хочется быть подтянутым, энергичным и здоровым). Причины бытовой неустроенности - разные. У Шан-Йана - множество разнообразных тематик по науке, преподаванию, и хобби, при отсутствии постоянной женщины в доме (студентки, прыгающие в койку – не в счет). У Мэйли - множество разнообразных задач микро-бизнеса, при наличии маленькой дочки, и при отсутствии делового партнера (филиппинские юнгегастарбайтеры - не в счет).