Дальше пошли бочком по нему. Вырубка была грубая и рыжий, несколько раз запинаясь о выступающие неровности, чуть не нырнул в воду, чудом, благодаря лишь хорошо тренированному телу, он смог удержать равновесие. Как прошла Зарине, не разу не споткнувшись, оставалось для бердника загадкой.

С противоположной стороны этой пещеры, по-другому, Кайсай, её никак назвать не мог, была похожая дверь. С этой, Тигран справился быстрее. Дальнейший путь, их пролегал в узкой скальной щели, где во многих местах, можно было протиснуться только боком. По ней шли они ещё дольше. Факел то и дело норовил потухнуть, лишь чудом удерживая огрызок пламени. Было душно. Воздух был, какой-то пустой и надышаться им было невозможно.

Наконец, щель стала подниматься вверх. Факел разгорелся. Дышать стало легче, а ещё через короткий промежуток времени, развалив перекрывающие проход старые доски, Тигран вывел их в тёмную и казалось глухую пещеру.

Царь потушил факел и в темноте, хоть глаз коли, тихо проговорил:

— Идите на звук моих шагов.

И пошёл.

Когда они выбрались из пещеры, Кайсай понял, что если бы не наступившая ночь, то, пожалуй, и в пещере бы было не так темно, потому, что она не была глубокой, а проход в ней, был достаточно широк, вот только снаружи, уже была глухая ночь, без луны и звёзд. В еле светящемся небе едва различались ползущие в сторону тучи, но дождя не было и это было уже хорошо.

Дальше, куда-то поднимались, следуя на ощупь и ориентируясь на шаги Тиграна, затем, спускались и наконец, вышли в небольшую долину, где впереди стояли походные касакские шатры и горели костры.

У Кайсая, как будто второе дыхание отрылось, в предвкушении встречи с Золотцем, а то, что она там, он почему-то не сомневался. Даже неожиданный, тихий окрик со стороны, не испортил его возвышенного настроения и вид злобных «мужерезок», нацеливших в них свои стрелки, не сбил эйфорию восторга и желания поскорее спуститься к ней.

— Я, Матёрая любавицкой орды, Калли, — выступила вперёд Зарине, протягивая вперёд руку, на которой рыжий разглядел деревянный перстень ближницы Матери, тут же задумавшись, когда она успела его одеть, ведь он, уже сто лет не видел его на руке чернявой.

— А меня кличут Кайсай, — последовал он за ней, так же протягивая свой перстень для опознания.

— Я царь Тигран, — не двигаясь с места представился урартец, — старый друг царицы. Ведите к ней. Она ждёт нас.

Райс действительно ждала гостей, стоя в проходе своего шатра, но радости от встречи, Кайсай на её лице не увидел. Собранная, серьёзная, деловая. Вся золотая и величественная, она была настоящим воплощением царствующей над всей степью особой.

— Заходите, ждём, — повелительным тоном проговорила она, скрываясь в проёме.

Внутри шатёр был полон баб, которые сидели, чуть ли не на головах друг у друга. Только место царицы было просторно, да, проход, где гостям и предложили устраиваться.

Кайсай втиснулся последним и так как места для сидения на полу уже не было, остался стоять, жадно всматриваясь в лица присутствующих. Золотце он нашёл не сразу, так как та, первое время пряталась за спиной одной из Матёрых, но не вытерпев, всё же высунула своё радостное личико из-за могучего плеча впереди сидевшей и счастливой улыбкой, одарила своего супруга взглядом.

Естественно, слушать разговоры-переговоры, Кайсаю сразу стало недосуг. Он ничего не видел, кроме своей возлюбленной и тем более, ничего не слушал, так как пропустил всё мимо ушей. Да, особых переговоров там и не было. Говорила только Райс. Тихо, спокойно, монотонно, раздавая короткие повеления и приказы всем. Наверняка и для Кайсая, что-то было сказано, но он прослушал.

Повеления были доведены, задачи поставлены и народ зашевелился на выход и так как рыжий, торчал в проходе, как затычка, то его буквально вынесли наружу силой массы, хотя он сдуру, изначально и упирался. Вытолканный из шатра, он ухватился за край и лихорадочным взглядом, осматривал всех выходящих, выискивая Золотце, но той, всё не было и не было.

Наконец вышли все и Кайсай удивлённо заглянул внутрь. Золотце сидела около Матери и что-то внимательно слушала. Райс, повернувшись к ней и наклонившись, растолковывала что-то, тихо и настойчиво. О настойчивости, говорила постоянная жестикуляция рукой, которой она постоянно и ритмично помахивала, как будто, что-то вдалбливала дочери в голову. Та, лишь, как болванчик кивала.

Кайсай вынырнул из шатра и замер в ожидании, когда тёща, наконец, закончит воспитание дочери и его законная жена, попадёт в его объятия, но не дождался.

— Да, заходи, рыжий, — неожиданно громко окрикнула его царица, — знаю же, что в проходе стоишь, как сирота беспризорная.

Кайсай вновь сунул голову в проход. На него смотрели, добродушно улыбаясь, две родственницы. Смотрели, улыбались и молчали. Кайсай замялся на мгновение, но всё же не решительно зашёл. Райс поднялась.

— Ладно, я пойду пройдусь, — сказала она многозначительно, покряхтывая, как старуха и разминая спину, — смотрите мне тут, шатёр не разрушьте.

И пошла на выход, но проходя мимо расплывшегося в улыбке зятя, ни с того, ни с чего, хлопнула его по заду. Рыжий, от неожиданности, даже дёрнулся, потому что, шлепок оказался увесистым. А Золотце, не дожидаясь, пока царица покинет помещение, вскочила и кинулась любимому на шею. Не выдержала, пока мама их оставит.

Куруш, сидел в своей рабочей комнате, что находилась в глубине дворца и была самым охраняемым объектом во всём золотом городе. Это место, сторожили даже лучше, чем гарем, хотя охрана гарема считалась всегда и везде, самой важной у царей всех мастей и культурных предрассудков. Даже казна, имела уровень защиты ниже.

Царь Царей восседал в нагромождении подушек и казалось внимательно следил за полуобнажённой девочкой, лет одиннадцати, плавно и грациозно танцевавшей перед ним. Играла приглушённая музыка. Приглушённой она, была потому, что музыканты находились не в комнате, а за её пределами, в коридоре.

В комнате, кроме Куруша и этой девочки, были только вечные, странные телохранители Повелителя Народов, попарно стоящие у каждой двери и за его спиной, у рабочего стола.

Танцовщица была щупленькая и как девушка, абсолютно не развитая в свои годы, от чего казалась совсем ребёнком. Тело, выше пояса, плотно закутанное лёгкой тканью, только подчёркивала в ней дитё, но ниже пояса, одеяние, составляло, лишь две свободно спускаемые полосы, не соединённой между собой ткани: спереди и сзади, полностью открывая по бокам её бедра, а при движении и белоснежную детскую попку.

Несмотря на малый возраст, танцовщица была искусна и в своих движениях, обворожительно прелестна. Девочка изгибалась так, что создавалось впечатление, будто у неё вовсе нет костей, потому что, так гнуться и выгибаться, кости бы не позволили.

Все её движения были плавны и бесшумны. Казалось даже, что она не дышала, а лицо — застывшая маска. Даже шороха одеяния не было слышно. Танцовщица больше напоминала бестелесное ведение, морок.

Куруш, по виду, внимательно следил за её танцем, но лицо его было напряжено и выказывало нешуточный мыслительный процесс, проистекавший в его голове. Царь Царей думал, очень напряжённо думал, а эта девочка, своими невероятными, умопомрачительными изгибами, была только в качестве фона, помогая ему размышлять.

Неожиданно, в плавную тягучую мелодию, диссонансом вклинился трезвон колокольчика. Повелитель встрепенулся, переводя взгляд с танцовщицы на общую входную дверь.

— Хорошо, Ассиля, — проговорил он не громко, протягивая руку к девочке, жестом останавливая её, — молодец. Достаточно. На держи.

С этими словами, он непонятно откуда, материализовал небольшой золотой брусочек и протянул его танцовщице. Девочка застыла столбиком, прижимая щупленькие ручонки к груди и широко распахивая большие глазки, но несмотря на то, что золото предназначалось явно ей, она не сделала попытки приблизиться к Повелителю.