— Откуда ты узнала? — выдавил из себя поражённый вестями бердник, всё ещё плохо соображая.

— Не важно, — буркнула Гюрза, снимая со своей лежанки лишний тюфяк и протягивая его Кайсаю, — мы тоже девы не простые. У нас свои секреты. Скоро к стенам Эр-буй-ни, прибудет сама Матерь и соберутся все девичьи орды, законопатив нас в крепости. Не спрашивай. Сама не знаю всех её планов. Просто, так надо. Поэтому, сидим молча и не вякаем. Любавиц, я тоже предупредила. Они уж, пусть сами до своей Матёрой весть доводят.

Только сейчас, бердник пришёл в себя, неожиданно поняв, что кажется, его время пришло и это непонятное состояние ожидания неизвестности, заканчивается. Он даже, как-то подобрался. Стал серьёзнее и поймал себя на мысли, что, не желая того сам, перешёл в боевой режим восприятия, аж сладостная дрожь по всему телу пробежала, но взяв протянутый тюфяк, вернул тело в обычное состояние и бросив на пол, пристроился на нём в сидячем положении.

Странно, но Кайсай не задумался над возможными планами царицы, ему было наплевать на то, что будет происходить дальше в самой крепости, во время вынужденного сидения, он сейчас мог думать, только о Золотце. Кайсай, был сейчас способен наплевать на всех и на всё, лишь бы увидеться со своей любимой, лишь бы обнять её, услышать голос, очаровательный смех, утонуть в её бездонных глазах.

И тут, трубы на стенах взревели тревогой. Кайсай вскочил, уставившись на Гюрзу, но та, лишь печально покачала головой, мол, не надо ничего делать и показывая пример, спокойно уселась на свой лежак. Её девы сделали тоже самое: кто присел, а кто и вовсе разлёгся, собираясь спать. Кайсай осмотрелся и вернулся на место, на этот раз, развалившись на спину, и не то задумавшись, не то размечтавшись, затих.

Масляные светильники потушили, погружая каменную коробку в темноту, лишь в углу слабо горел очаг, давая тепло, потому что, несмотря на конец лета, ночами здесь, всегда было прохладно.

За стенами творилось, что-то невообразимое. Грохот, ор, цоканье большого количества лошадей. Видимо Тигран, не спешиваясь перед воротами и не сдавая коней в конюшни, прямо верхом ворвался в крепость, на прямик проследовав к своему дворцу, а воины следом.

Этот бедлам продолжался долго, но все же, постепенно затих. Тревожный ор перешёл в обычный говор, фоном которому было шумное фырканье и цоканье перетаптывающихся, разгорячённых коней. Было слышно, как воины, видимо распрягающие своих скакунов, негромко переговаривались, вот только Кайсай, не мог из-за стен разобрать, о чём идёт разговор, сколько не прислушивался.

Тут, неожиданно, к ним в казарму ворвалась Зарине и Герра с факелом в руке и если любавица была в полном одеянии, то вот царская дочь, гарцевала в одной ночной рубахе, не сколько не стесняясь воинов, заполнивших крепость.

— Что случилось? — сразу накинулась она на Гюрзу, злобно поджимая губки.

Гюрза поднялась, но привычно кланяться не стала, лишь спокойно, как бы спросонок, ответила:

— Толком не знаю. Матерь весточку передала, что все девичьи орды собираются к Эр-буй-ни, а нам велено сидеть, пока, как мышам и не высовываться.

— Матерь тоже здесь? — удивилась Зарине, и её злоба сменилась задумчивостью.

— На подходе, — тут же ответила старшая охранения, — я думаю, твой отец в курсе происходящего, только ж с ним разве поговоришь в этой суматохе, — закончила Гюрза намёком, как бы подсказывая Зарине вектор, в который она должна направить свои интересы, оставив Гюрзу в покое.

— Понятно, — заговорщицки проговорила колдунья и переводя взгляд на валяющегося Кайсая, обратилась к нему, — а ты что скажешь?

— Я знаю не больше твоего, — безразличным голосом ответил бердник, продолжая валяться на спине с руками за головой, — но то, что одна сотня Золотца, загнала три с лишнем сотни твоего отца в крепость, говорит о том, что Тигран, действительно, в курсе планов Матери и всё это, сделано только для видимости, а вот кому и что этим хотят показать, ты, пожалуй, и сама догадаешься.

— Понятно, — повторила Зарине, но уже тоном, будто ей и вправду стало что-то понятно, — ладно. Ждите. Я попробую разузнать.

И с этими словами, чернявая бесстыдница, также быстро удалилась, как и пришла. Вновь наступила темнота и на этот раз, пришла тишина. Видимо воины, освободив своих скакунов от сёдел и сбруи, разошлись по своим казармам.

Поспать им всё же удалось, только вставать с рассветом, необходимости на этот раз, не было. Все ещё валялись, когда Кайсай, видя, что девы проснулись, но не спешат подниматься, со словами: «пойду пройдусь, огляжусь», нацепил оружие на пояс, спрятал косу в шапку и вышел в крепостные лабиринты, направляясь к воротам.

Все проходы были заставлены лошадьми и завалены сеном. С трудом протискиваясь в узких проходах среди конских боков, рыжий добрался до входа в крепость и по лестнице поднялся на стену.

Воины охранения, лишь мельком взглянув на него, вновь вернулись к разглядыванию того, что творилось снаружи их каменной ловушки. Кайсай, тоже подойдя к внешнему парапету, оглядел окрестности.

Селение, что кругом охватывало крепость, догорало, что говорило о настоящей войне, а не игрушечной. Видимо девы, не в состоянии разрушить каменных строений лачуг, просто сожгли то, что могло гореть. Трупов с того места, где стоял Кайсай, видно не было, далеко, но то, что они там были, рыжий не сомневался. Девочки воевали на совесть. Свою нежить Ку, им тоже кормить кем-то нужно было.

Вокруг, чуть поодаль сожжённых строений, дымились кочевые костры, видимо взяв крепость в кольцо. Впереди, прямо на дороге, у самого поворота, стояли, как вкопанные, три конных «мужерезки», с луками за спинами. Кони их замерли, как и хозяйки, лишь хвосты колыхались под слабым ветерком. Две крайние, держали короткие пики, а та, что стояла посредине, держала руку на мече, вложенном в ножны.

Лиц их разглядеть было невозможно, так как расстояние было достаточно велико, больше, чем вылет стрелы, но рыжему показалось, что среднюю, он знает. Если это девы Золотца, то наверняка встречал и её, но вполне может быть, что только казалась.

Больше смотреть было не на что и Кайсай вернулся обратно, к так и не поднявшимся со своих лож девам. В полной тишине и без вопросов с их стороны, поведал, что увидел и развалившись обратно на тюфяк, принялся ждать развития дальнейших событий.

Так, в безделье, прошёл весь день. К полудню, Кайсай заглянул к Зарине, которая, умудрилась всё же навестить отца, но вот поговорить с ним, ей так и не удалось. Он лишь хмуро бросил, мол, сиди жди и никуда из своих покоев не шастай, что он, мол, сам её посетит, когда надо будет. Вот она весь день и прождала.

Тигран пришёл к дочери, когда уже стемнело и велев найти Кайсая, выгнал любавиц из опочивальни. Рыжего долго искать не пришлось. Он сидел во дворе дворца. Войдя, бердник поздоровался с царём и приготовился услышать, хоть какие-нибудь объяснения происшедшему, но вместо этого, Тигран сказал: «Пошли» и вышел в коридор.

Пройдя тёмными закутками, они спустились в подвал. Там, неожиданно для Кайсая, наткнулись на двух воинов стражников, как оказалось, находившихся в полутёмном подвале неспроста, а охраняя тяжёлую потайную дверь, открывающую за собой узкий ступенчатый проход вниз. Лестница, уходящая куда-то под землю, постоянно заворачивая влево, создавая ощущение, что спускаешься по спирали.

Проход был узкий и тёмный. Факел, на входе в него, взял только царь, который освещал себе путь. За ним следовала Зарине, а Кайсай плёлся позади, практически в полной темноте, на ощупь.

Спускаться пришлось долго. Внизу оказалась ещё одна дверь, закрытая каким-то хитрым способом. Бердник понял это потому, что Тиграну потребовалось довольно много времени, притом с применением глухих ругательств, чтоб открыть её.

Вышли они через неё в очень странное и непонятное по предназначению помещение. Оно было круглым и практически полностью затоплено водой. Лишь по краям, вдоль стен в скале, был вырублен узкий парапет, окаймляющий этот загадочный бассейн.