О да. На континенте куча умных людей, которые думают не о скучной моде, а о голодных толпах. Мне просто надо решить тут маленькую проблемку и уехать.

Я вновь посмотрела на шпильку. Да, я перепробовала металлы, и они не сработали…

Но я ни разу не воспользовалась алюминием!

Я резко села.

- Что такое? – удивилась Наоми.

- Алюминий! Я с ним ещё не работала. В своём эксперименте! – мои мысли уже мчались куда-то вперед. – Почему б не соединить его с чем-нибудь ещё, с йодом, например… - да, да, это должно давать тепло! Почему нет?

Дворец окружали повозки, но сейчас они никому не были нужны. Разумеется, кто-то мог бы доправить меня домой. Мой отец, наверное, уже заметил, что я ушла из зала, но ведь он меня не ищет… Я могу отлучиться на часок-другой, потом вернуться, сказать, что была в саду… конечно, он будет ругаться, но возразить не сможет. Сады ж огромны, и он просто не сможет отыскать меня там, пусть я им оставила бал прежде, чем папа соблаговолил мне позволить.

Я могу вернуться в лабораторию, к своим испытаниям, а потом прибыть к концу праздника!

А если это ещё и сработает, то больше ни на одном пиру мне побывать не доведётся!

Наоми только весело мне улыбнулась.

- Давай же, дорогая, - промолвила она, - шагни навстречу своей удаче!

Два

Повозку отыскать оказалось достаточно легко. Ведь никто не хотел покидать главное событие года и пропустить всё, о чём будут пьяно сплетничать ближайшие два месяца при дворе – вот только извозчики всё равно вынуждены были ждать за воротами, так, на всякий случай.

На улице было полно людей. Король никогда не допустил бы, чтобы простолюдины праздновали за его столом – ведь это пустая трата злата в его глазах, но если местные таверны могли воспользоваться королевским днём рождения как способом подзаработать, а люди от этого ещё и получали удовольствие, он совершенно не собирался их удерживать – отсутствие приглашений всё равно не помогло бы. И складывалось впечатление, что я была единственной здесь, кто желал спрятаться в своём доме.

Это заставляло нервничать. Ведь такая тьма людей обязательно не позволит мне сбежать. А ведь это люди, люди, которым абсолютно всё равно, кто я такая – но даже одно осознание того, что их так много вокруг, заставляло сердце биться быстрее, и в голове то и дело возникали дикие фантазии того, что они со мной сделают – даже представить не могла, как сбежать отсюда поскорее.

Я задёрнула шторки на окнах кареты, но крики и смех прорывались внутрь, поэтому пришлось обхватить колени руками и пытаться вспомнить о том, как вообще нужно дышать в этом мире.

Наверное, понадобилось более получаса, чтобы выбраться из толпы, но наконец-то это свершилось, и экипаж повернул на мою улицу. Тут, в чёрно-белых зданиях с высокими колоннами, построенными сотни лет назад, жили исключительно дворяне. Обычно это означало, что каждый шаг дальше своего порога грозил любопытными матушками и молодыми девицами, но сегодня дорога была тиха, а окна совершенно не светились. Да и кто мог тут оказаться, если вместо этого можно пребывать во дворце? Разве что несколько преданных слуг да пожилой родственник, что рассказывал младшим детям о том, как надо жить. Ну, и я, разумеется.

Как только карета остановилась, я толкнула дверь, споткнулась, ступая на землю. Наоми передала кучеру несколько монет, а я бросилась к подоконнику, отыскав в тайничке запасной ключ. Слуг отпустили на ночь. Следовало посоветовать это королю – ведь мой отец всё же вспомнил о том, какой была жизнь до того, как он женился на благородной даме, и он всегда думал о желаниях слуг. Разумеется, дворяне никогда не признали бы такое отвратительное поведение со стороны своих новых псевдородственников, но это отнюдь не делало его беспокойство искусственным.

Разве что только беспокойство по отношению к его дочери. Ведь моё представление о счастье никогда не подошло бы двору, и у него было слишком много обязанностей для меня.

Он не примет мой уход. Он точно не возненавидит меня за это, но и не поймёт никогда. Потому я не могла сказать ему о своих планах, не могла попросить о помощи. Но однажды я всё же поделюсь с ним своими планами, а после попросту исчезну.

Мне б хотелось, чтобы всё было иначе. Мы с отцом не были близки, но я отнюдь не желала причинять ему боль. Как жаль, что он не мог понять, что его поведение было бы идеальным для любой девушки, кроме меня – в конце концов, попытаться принять это! Ведь он всегда делал именно то, что должно, а не то, что мне хотелось…

Зал, в который мы вошли, был мрачным, только над головой маячила люстра. Я миновала его, направляясь к узкой лестнице в дальнем конце комнаты. Вероятно, каждый посетитель дома считал, что давно уже надо было заколотить дверью проход, ведь лестница столь ветха, что туда и не спуститься, но я просто не хотела видеть никого в своих лабораториях, а отец, опасаясь, что кто-то туда забредёт, не чинил ступени.

Конечно, лаборатория моя не была идеальной. Подвальная комната казалась как минимум крохотной. Изрезанный деревянный стол занимал большую часть пространства, и я сама прибывала крепкие, но кривые полки к стенам. Лишь окна были высокими, прямоугольными и красивыми, с прекрасными стёклами, и смотрели они прямо на травы нашего сада. Их можно было открывать, дабы выпустить дым, но вот свет они совершенно не впускали. Да и пыльно, ведь на полках громадились книги, и каждый клочок свободного пространства был уставлен флаконами и бутылками.

Но это меня так успокаивало… Ведь я даже не могла пояснить, почему всё стоит именно так, но отлично знала, где искать какое снадобье. И когда я входила в эту комнату, все сомнения относительно жизни при дворе таяли. Я знала, что мне надо, знала, кем я должна быть.

Да, стоит сказать, что я мечтала о науке дольше, чем помню себя саму, наверное, до того, как первое слово произносила. Как же радовалась мама, как сходил с ума папа от вопросов – почему небо голубое? Почему огонь горячий? Почему еда меняется во время готовки? Почему люди в разных королевствах общаются на разных языках? Почему, почему, почему всё происходит? И моя мать всегда отмахивалась от меня и отвечала с желанием поскорее сбежать. Ведь еда готовилась от великой мечты стать лучше, чем она есть. А небо такое синее, ведь это лишь глаз титана, а они у него самые прекрасные и самые синие на свете. Он плачет – и потому идёт дождь, а ночью темнеет, ведь он спит…

Отец, впрочем, отвечал на вопросы серьёзнее. Он считал моё любопытство чем-то хорошим, да и хоть на что-то у него были ответы, пусть и не на всё – ведь он, будучи торговцем, бывал в разных странах.

Разумеется, от их рассказов возникало ещё больше вопросов о далёких странах и прекрасных гигантах, о морях и океанах. Но, только-только узнав о науке, я наконец-то осознала, что ответов на все вопросы пока что попросту нет, что есть люди, что трудятся над тем, чтобы их найти – тогда мне было лет восемь. Тогда мой отец познакомился с одним дворянином-учёным, и этот человек дал ему книгу под названием "Научные Методологии для Студентов Первых Курсов". Он сказал, что, вероятно, для ребёнка это бдет слишком сухо, но я радовалась и хваталась за книжку, словно одержимая…

В сопроводительном письме говорилось, что, по словам отца, я весьма умная юная леди, и он надеялся на то, что мои вопросы никогда не иссякнут – лучшее пророчество в моей жизни!

А после смерти матери отец перестал путешествовать, но и о дворе на некоторое время тоже забыл. Он просто хотел подарить мне немного счастья, вот и позволил построить эту маленькую лабораторию. Но вот, я стала старше, и смерть моей мамы казалась будто высцветшим фото – детская травма уже давно должна была превратиться в небыль, - и тогда отец больше озаботился своей наследницей. Он нуждался в нормальной дочери, у которой будет будущее при дворе, а не в заике-учёной, которой мне незамедлительно хотелось стать.