— Я подслушала, как глава Сената сказал, что если Валории удастся захватить пляж, то император в небольшом сопровождении двинется внутрь страны и обоснуется в усадьбе Сифия, — сказала Риша.

— Роскошное поместье, — сказал Арин, — но не представляет никакого стратегического интереса ни для императора, ни для его армии. Виноградники. Но в это время года виноград еще зелёный. Можно наладить небольшие поставки оттуда. Поместье находится к северу от дороги в город; неудобно в качестве базы для нападения.

Однако Кестрел неплохо знала императора.

— Но усадьба красивая?

Арин передёрнул плечами.

— До войны славилась своими витражами. Там есть комнаты, которые будто выстроены из цветного стекла. Или вроде того. Точно не знаю. Я это поместье никогда не видел.

— Император любит красоту.

Рука Арина непроизвольно дёрнулась, словно он хотел дотронуться до глубокого шрама, рассекавшего его левую щеку, но вовремя остановился. При виде этого жеста у Кестрел сердце облилось кровью, она вспомнила, как императорский прислужник напал на него и исполосовал ему лицо.

Её не было там, когда это случилось. И всё же она видела это сейчас, словно была сторонним наблюдателем: парализованная, словно у неё украли голос, а в горле застрял ком. Кости как свинец.

И она увидела себя в своих покоях императорского дворца, одетую в красное, плечи в золотом кружеве. Кестрел забыла об этом. И вот воспоминание накрыло её: плотный, великолепный лиф. Складки багряной парчи. Это император выбрал ей свадебное платье. Он выбрал её, тряпицу, которую отрезал от её дома, а потом пришил рядом с сыном во дворце. И он уже мысленно вышил узор: какой видит её в дальнейшем и кем она станет. «Я выбрал тебя, Кестрел, и взращу в тебе всё, что не смог воспитать в сыне. Я сделаю из тебя того, кто сможет занять мое место на троне».

Кестрел трудно было пошевелиться, словно она и в самом деле стала тряпичной куклой, швы которой натянулись. Она коснулась руки Арина, почувствовала, как его мышцы затвердели.

— По-твоему, он стремится только к разрушению.

— Да, — пробормотал он.

— Им движет красота. Он уничтожает её, только если не может овладеть.

«Я спросил себя, — прошептал император ей на ухо, — неужели это возможно, чтобы ты вот так просто предала свою страну, особенно после того, как эту самую страну безвозмездно вручили тебе».

— Он любит всему придавать форму. — Её окутало воспоминание беспомощности. Видение принца и его сестры постепенно растворялось перед её внутренним взором, их присутствие никуда не делось, но не имело значения. Она странно себя чувствовала; кровь покалывала, словно что-то росло внутри неё. — Расставлять всё по местам приносит ему удовлетворение. Вот почему он любит играть в игры. Тебе же известно это, не так ли, насколько прекрасна идеально выстроенная игра?

Да. Что-то росло. Колючка.

Выражение лица Арина изменилось. Она видела, как он истолковал её неподвижность. Неужели она побледнела, подумала девушка. Тревога омрачила его лицо.

— Кестрел, могу я переговорить с тобой?

Снаружи шатра наступила ночь.

Арин взял её лицо в свои ладони.

— Ты неважно выглядишь.

— Я в порядке.

— Это не так. Ты выглядишь так, словно часть тебя исчезла. Словно ты не здесь. Словно... — Он убрал руки, — ты что-то замышляешь.

И Кестрел поняла, что она и правда кое-что замышляет. Что внутри неё уже засела занозой-шипом одна идея.

— Кестрел.

Она моргнула, а потом увидела, как боль исказила его губы. Арин сказал:

— Скажи. — Она попыталась заговорить, но он тут же прервал её: — Только не юли и не обманывай.

— Не буду.

— Даже в мелочи. Не держи меня во тьме.

— Арин, для человека, который жаждет, чтобы я ему что-то сказала, ты отлично справляешься со своей работой, не позволяя вставить и слово.

— О. — Он потёр пальцами глаза и удрученно посмотрел на девушку: — Прости.

— Риша может оказаться ловушкой. У нас нет доказательств её истинной преданности, и, хотя я знаю, насколько ей небезразличен Верекс, она может пойти на это, твердо придерживаясь стороны Валории. И эта история про императора и особняк в Сифии может быть отвлекающим маневром. Хуже того, она может заманить нас в засаду. Но я также склонна считать, что император с удовольствием покинет поле боя, чтобы остановиться в роскошном поместье, славящимся своими витражами. Он разрешал моему отцу воевать вместо него в течение двух десятилетий. Как сказал Верекс, император здесь только дабы соблюсти формальности. Валория, скорее всего, выиграет эту войну... и, учитывая наши потери на пляже, захват геранской столицы не составит никакого труда. Уничтожение некоторых запасов чёрного пороха поможет нам, но у них его еще предостаточно, кроме того, они тактически сильны своей позицией. Почему бы императору не покинуть армейский лагерь и не променять его на перину с видом на виноградники? Это так похоже на него.

— Тогда я возглавлю небольшой отряд, чтобы убить его. Да поможет мне смерть.

— Нет. У меня есть план получше, как победить в этой войне.

Она рассказала ему то, что у неё было на уме, а потом вернулась в шатер к Рошару, чтобы попросить его о помощи.

Глава 38

В розовом свете утра Арин рвал сухую траву и рассыпал по земле тонкие жёлтые клинки. В очередной раз.

Кестрел, сидевшая рядом с ним, оторвалась от своих занятий и подняла взгляд наверх. Девушка приподняла бровь.

Арин остановился. Он знал, что делал это только из-за постоянного беспокойства, но ему необходимо было занять чем-нибудь руки, в противном случае, они немедленно начинали дрожать.

Её руки не дрожали. Кестрел обмакнула тонкую кисточку, которую сделала сама из конского волоса, прутика и шпагата, во флакончик, стоявший на широкой доске, служившей импровизированной столешницей. По поверхности рубашкой вниз была разбросана колода карт «Клыка и Жала». Девушка перевернула только четыре и провела кисточкой по их чёрной поверхности. Жидкость впиталась в карту.

— Кестрел.

— Почти готово.

— Меня беспокоит, что император может не согласиться.

— А мне кажется, он согласится.

— Но ставки...

— Позабавят его.

— И он рискнет поставить исход войны?

— Возможно, ради удовольствия выиграть у меня. — Она положила кисть на доску. — Но он не победит. — Кестрел перевернула змею лицом вниз и поднесла её поближе к той, что пометила. Девушка внимательно изучила две рубашки цвета слоновой кости. Они выглядели почти идентичными, за исключением того, что доработанная ею слегка поблескивала. Кестрел постучала деревянным кончиком по окрашенной поверхности. Никаких следов. Карта полностью высохла.

Живот Арина скрутило в тугой узел.

— Эта игра может пойти не так, как ты задумала.

— Вот почему я сжульничаю.

— Даже с краплеными картами.

— Это хороший план.

— Да, но он согласится играть, только если сочтет, что результат неважен, даже если он проиграет. Именно это ему и понравится: ожидание от противника, что он сдержит свое слово. А он этого делать не собирается.

— Всё это часть игры.

— Если что-то пойдет не так, он что-нибудь с тобой сделает.

Кестрел перевела взгляд с доски на Арина и увидела, что он набрал очередную пригоршню травы. Всякий раз это сопровождалось звуком, напоминающим треск рвущейся ткани.

— Не в этот раз, — ответила она.

Арин почувствовал запах дыма курительной трубки Рошара ещё до того, как услышал принца, подходящего сзади. Солнце садилось. Небо напоминало леденец.

— Симпатично, — прокомментировал он.

— Похоже, буря приближается. Судя по цвету неба.

— Я вот тут подумал...

Арин повернулся, чтобы взглянуть на принца, взволнованный спокойным голосом последнего. Рошар избегал его взгляда, но его чёрные глаза были широко распахнуты. Взгляд стеклянный. Арин готов был заговорить, когда Рошар прочистил горло и сказал:

— Сейчас самое время напомнить, насколько я щедр.