— Ты рассмотрел её запястье, предплечье?

— Запястье — да. Теперь, когда вы об этом упомянули... Она была закована. Я видел кандалы.

— Ты видел рукав платья?

— Вроде да. Кажется, синее.

— Тебе кажется или ты уверен? — Арина переполняли страх и надежда.

— Не знаю. Все случилось слишком быстро.

— Пожалуйста, это важно.

— Я боюсь ошибиться.

— Хорошо, хорошо. Это была правая или левая рука?

— Я не знаю.

— Ты можешь мне сказать хоть что-нибудь? Может, у нее на руке был перстень?

— Нет, я не видел, но...

— Да?

— У неё была родинка. Возле большого пальца. Похожая на маленькую черную звезду.

* * *

— Арин. — Рошар ненадолго зажмурился, а потом посмотрел на него так, словно увидел нечто отталкивающее, но при этом завораживающее, как обычно смотрят на причуды природы, например, на животных, рожденных двухголовыми. — Это звучит...

— Мне плевать, как это звучит.

— Ты уже думал о ней в таком ключе и прежде.

— Я должен был прислушиваться к себе. Она солгала. Я поверил, а не следовало.

— Арин, она мертва.

— Покажи тело.

— Я за тебя переживаю. Я серьезно.

— Мне не нужны солдаты. Я отправлюсь в тундру один.

— Я не об этом.

— Я знаю, но я всё равно иду.

— Ты не можешь отправиться в погоню за призраком прямо в разгар войны.

— Я вернусь.

— Тундра — территория Валории. Ты хоть представляешь себе, что они с тобой сотворят, попадись ты им? Ты не сможешь скрыть того, кто ты есть. Твой шрам...

— Я тебе не нужен. Ты же сам сказал.

— Да я пошутил!

Арин протянул Рошару копию плана миниатюрной пушки, который отдал Сарсин.

— Я попросил кузину встать во главе производства. Но один Геран не выстоит в сражении. А для такой пушки не нужно много физической силы. И ты можешь нескольким людям поручить создание разных частей механизма. Если ты начнешь сейчас, то у тебя будет небольшой запас оружия к моему возвращению.

— И ты вот так просто отдаешь мне это?

— Мне следовало сделать это раньше.

— Вот как поступают люди, собравшиеся покончить с собой.

Арин покачал головой.

— Самоубийство — недостойная смерть.

Рошар выпрямился в полный рост. Он скрестил руки, пальцы положив на бицепсы.

— Я мог бы удержать тебя силой. У нас в стране есть такие законы, которые позволяют удержать психов, чтобы они не навредили себе.

— Можешь кое-что сделать для меня? — произнес Арин.

— Боюсь спросить.

— Одолжи своё кольцо.

Глава 7

В воздухе тундры висела белая дымка. Арин сидел на корточках за чахлым кустиком, утопив сапоги в холодной грязи, которая просачивалась внутрь, и наблюдал через подзорную трубу за заключенными, тянувшимися темной вереницей вдоль основания вулкана. Он внимательно осмотрел каждого заключённого, попавшего в поле зрение трубы. Но лиц разглядеть так и не сумел. Туман был слишком плотным. Когда заключённые прошли через ворота лагеря, те за ними захлопнулись.

Он дождался темноты. Температура резко упала. Где-то вдали завыл волк.

Илян, посланник, предупредил его о волках. Он показал Арину дорогу в тундру, которая никоим образом не пересекалась с валорианской, ведущей в трудовой лагерь. Они спали днём, а ночью ехали. Илян остался ждать Арина у мелкого озерца, где они сделали последнюю остановку, чтобы выгрузить снаряжение и оставить пастись трех лошадей. Арин запомнил, как Джавелин поднял голову, чтобы проводить его взглядом.

Арин был внутренне спокоен. Он смотрел на закрытые ворота. Юноша был напряжен и собран, и не думал ни о чем, только о том, что ему нужно делать. Арин подальше спрятал эмоции, которые овладели им после новостей Рошара. Он словно закутал тягучее липкое горе, окрыленное надеждой, в промозглый туман. Это позволяло держало в страхе чувство, которое разрушило его, лишило возможности дышать: раскаяние.

Завыл ещё один волк. Теперь стало настолько темно, что можно было начинать действовать.

Он оставил свое укрытие и направился к вулканам.

* * *

У подножия вулкана, верхушка которого растворялась в зеленоватой полутьме, Арин испачкал волосы серой. Он нанёс желтоватую рассыпчатую субстанцию на лицо, размазывая её вдоль шрама. Втер серу и в кожу рук, замазал ею кольцо Рошара.

Простая одежда Арина была и без того в грязи из-за нескольких дней путешествия сюда. Если бы он мог взглянуть на себя сейчас из своего укрытия, то увидел бы лишь пятно желтого и коричневого. Мужчину неопределенного возраста и происхождения, если конечно, не присматриваться.

Он помолился, чтобы никто не стал приглядываться. Арин спустился в шахты. У него было такое чувство, будто его сердцебиение, словно удары барабана, разносится эхом по туннелю.

Он дождался утра.

* * *

На рассвете, когда заключённые с кирками спустились вниз, Арин вышел из тени, чтобы смешаться с ними, стать одним из них. Он воровато вглядывался в лица. И когда, спустя какое-то время, так её и не увидел, ему стало страшно от мысли, что он опоздал. На целый месяц. Он ненавидел себя за это. Когда Арин спустился глубже в шахты, он с трудом мог вынести мысль, что ей причиняли боль, что она могла заболеть. А может, она вообще была переведена в другую тюрьму. Может, он попусту тратил время, тогда как она страдала в другом месте.

Он не мог позволить себе думать о худшем.

Кестрел была сильной. Она с этим справится. Она могла справиться с чем угодно. Но когда он увидел безвольные лица других заключённых... пустоту в их глазах, шаркающую походку... его уверенность была уже не такой твердой. По позвоночнику пополз липкий страх.

В шахты вместе с Арином спустились и два валорианских стража, но они мало обращали внимание на происходящее вокруг. Они ничего не заметили, и когда Арин забрал кирку у другого заключенного прямо из рук. Стражники перестали переговариваться только тогда, когда заключенный, оставшийся без орудия труда, начал бродить по шахте, словно лунатик, пытаясь выковырять серу из каменной стены, разбивая пальцы в кровь и ломая ногти. Искоса Арин наблюдал за механическим поведением этого мужчины. Арин опустил голову, сгорбил плечи, его лицо стало такой же пустой маской, как и у того заключенного. Теперь он стал похожим на остальных. Стражники подошли к заключенному без кирки, пожали плечами и нашли ему другую.

Арин работал. Он думал о Кестрел, которая занималась тем же самым. Молодой человек вогнал кирку в стену, сглотнул желчь, подступившую к горлу. Его не могло сейчас стошнить, нельзя привлекать к себе внимание. Но тошнота не покидала его.

Наверное, прошло несколько часов. Арин потерял чувство времени. Сероватый свет, струившийся из туннельного жерла, не менялся.

А вот заключённые, наоборот. Все они неожиданно замерли. Кирка Арина застыла на полпути. Он тоже обратился в статую. Чего они ждут?

Вода. Стражники раздавали воду. Тела заключённых вытянулись в струнку, и они охотно пили воду.

Арин подражал им. Он глотнул воды.

Спустя мгновение его пульс устремился в небеса.

* * *

Арин чувствовал себя слишком большим для этого тела. Он понимал, словно видел себя со стороны, что он — это не он. Всё дело в воде.

Арин ударил по скале с энергией, преисполненной чистого восторга. Но это было неправильно. Он сказал себе, что это неправильно, что это не то, что он чувствовал по-настоящему. Но он доверху наполнил две корзины серой.

Он вот-вот потерпит неудачу. У Арина был план, он пришёл сюда с планом... пот пропитал рубашку... план рассыпался на части, похоже, он на пути к провалу.

«Из-за тебя».

Руки Арина замедлились. Он вновь услышал голос Кестрел, он почувствовал, словно едет, раскачиваясь из-за тряски, в повозке. Первозимний день. И он словно прикоснулся ладонью к окну повозки и почувствовал, как под его ладонью растаял морозный узор.

Из-за тебя, тогда сказала Кестрел. Её губы приоткрылись под его губами.

В Арина вонзилось осознание того, зачем и по какой причине он здесь оказался.