— Бред собачий, — заключил Альтвиг. Не слишком уверенно, но громко.

Зачем благородному шэльрэ — или падшему ангелу — такие игрушки? Ведь демоны ненавидят смертных. Видимо, Виктору понадобился контроль над Мретью, и он решил, что можно осуществить его чужими руками. Сочинил нелепую сказку, насыпал в нее таинственности, соотнес с больными мозолями инквизитора… ха! Как будто он на это клюнет!

Однако выбрасывать послание парень не стал. Осторожно вложил его в книгу, оделся и пошел домой.

На улице успело стемнеть. Тени позднего вечера легли у домов, опасливо окружив окна. Сквозь них виднелись огоньки свеч, тонкие шторы и — порой — силуэты людей. Прохожих почти не было, разве что редкие торговцы. Кутаясь в шубы, они спешили к ужину. Один бородатый мужчина, заметив Альтвига, приветливо кивнул. Парень встречал его на утренней молитве: тот приходил попросить у Альвадора содействия в сложном деле. За последние несколько дней инквизитор с удивлением отметил, сколь часто судятся те, кто что-нибудь продает. Конкуренция вынуждает их идти на глупые и даже подлые поступки. Причем для половины торговцев это — норма, а другая половина старается быть честной.

Во дворе дома остроухих Альтвиг встретил Киямикиру. Беловолосый смутился, улыбнулся и пояснил:

— Хотел зайти к Илаурэн, но… сам знаешь, она меня ненавидит. Ты не мог бы ей передать?

Он протянул храмовнику букет фиалок. Тот растерянно спросил:

— Где ты их откопал? Зима на дворе!

— Ну и что? — еще больше смутился инфист. — Зима — слабенькая преграда для… для… э-э… ладно, мне пора. Увидишь Рикартиата — стукни его по голове.

— Иди с миром, — благословил его Альтвиг. — Сам стукнешь при случае.

Киямикира кивнул и скрылся. Инквизитор потоптался на месте, сбивая с ботинок снег, и толкнул дверь. Врезался в Илаурэн, извинился и вручил ей букет:

— Вот, пожалуйста.

Эльфийка округлила глаза:

— Прошу прощения? Вы на что-то намекаете?

— Я? — удивился парень не так ее вопросу, как внезапному переходу на «вы». — Это Киямикира передал. Он, наверное, добрых полчаса на пороге мялся.

— А-а, — с облегчением протянула девушка. — Ясно. Что ж, будьте добры отойти.

— Госпожа Илаурэн, в чем дело? — остановил ее Альтвиг. — Я где-то… э-э… нагрешил?

— Нет, что вы, — отмахнулась она и вышла.

Инквизитор растерянно посмотрел вслед. Затем поднялся в кухню. За столом, читая тонкую книжицу, сидел господин Кольтэ.

— Добрый вечер, Альтвиг, — сказал он.

— Добрый вечер, — согласился парень. — Вы не знаете, что с Илаурэн? Она вела себя так, словно вместо меня увидела вора.

— О, не обращайте внимания, — успокоил эльф. — Я думаю, это связано с появлением инквизиции в Цитадели. Моя дочь сердится из-за смерти Кейлы, хотя убили ее не ваши коллеги, а сын госпожи Неш-Тавье.

— Мальчик-некромант?

— Он. Как я понимаю, из-за ребенка сейчас много споров. Нэлинта настаивает, что он невиновен — мол, утратил контроль, что в таком возрасте нормально. Ишет считает — Хастрайна нужно убрать, пока не сбылось некое пророчество. Виктор, наоборот, выступает за благополучие мальчика и предлагает отдать его на обучение господину Сулшерату. В общем, — прервался господин Кольтэ, — в этой сваре не участвует только Рик. Он взглянул, плюнул и ушел решать свои проблемы.

— Вот как? — приподнял брови Альтвиг.

— Скорее всего, сейчас он в Ландаре.

— Что?! — инквизитор вскочил. — Он вернулся на коронацию?

— Нет, — рассмеялся эльф. — Конечно же, нет. Малыш вовсе не хочет занимать место Райстли. И не хочет быть королем. Хорошо, что Леашви выгнал его тогда.

Парень помрачнел.

— Что хорошего? В ландарских бунтах погибло три сотни людей. Просто так. Ради слепой надежды, что трон достанется наследнику, а не охамевшему совету. Вы слышали о законах, принимаемых там? Это же бред собачий! Кошмарные налоги на земледелие не дают жизни селянам, а если загнутся села — плохо станет и в городах. Торговцы тоже почти не приезжают: на границах дерут четырнадцать золотых, и это за одну телегу! Еще немного, и королевство ускачет в Ад. Несмотря на то, что невиновных людей там больше, чем замешанных в… недовольстве.

— Слышал, — кивнул господин Кольтэ. — Это ужасно. Леашви, Шиг, Ларра и Дэльтеар совсем разучились думать. Но с другой стороны — что в этом болоте делать Рикартиату? Да, официально он — наследник. Однако под давлением совета править будет непросто. Ухода четверки народ тоже не потерпит, от силы — позволит изгнать Леашви. А дальше? Остальные трое его поддерживают и не позволят Рику ни капли самоуправства.

— Вы не правы, — возразил Альтвиг. — Рикартиат — достаточно наглый парень, чтобы взять и свергнуть совет. А народ, раз уж затеял бунты, наверняка понимает: прежним традициям не место в новой Ландаре.

Остроухий пожал плечами. Он не хотел спорить и перевел беседу в более спокойное русло:

— Как дела в храме, святой отец?

— Нормально. Часто кто-то приходит. Перед отъездом господин Жильт сказал, что я не дождусь ни души, но, видимо, пошутил.

— Да нет, — улыбнулся Кольтэ. — К вам приходят из любопытства. Мало кто остается в форте, да еще и берется за работу. К тому же в большинстве храмов нет служителей. Только цветы, алтари да огоньки.

Альтвиг вздохнул. Пустые обители Богов не были редкостью. Мало кто соглашался жить так, в постоянных молитвах и уединении.

— Я дома! — неожиданно прозвучало внизу. — Есть кто?

— Да! — крикнул остроухий. — Поднимайся!

Вновь пришедший зевнул. Что-то глухо булькнуло. Потом по ступеням прошлись мягкие шаги, и в кухню заглянул уставший Рикартиат.

— Всем привет, — поздоровался он. — Живые?

— А ты надеялся, сдохнем? — предположил эльф.

Менестрель немного подумал.

— Нет, — решил он. — Я надеялся, что вы будете беречь себя. Ситуация не то чтобы очень хороша. Я весь вечер бегал по Ландаре, как бешеный пес, но так и не выяснил, что за черт.

Господин Кольтэ бросил предостерегающий взгляд на Альтвига. Мол, молчи и сохраняй спокойствие. Инквизитор пожал плечами, намекая, что и так спокойнее камня.

— Убийц нанял не Леашви? — спросил остроухий.

— Не он. — Рикартиат усмехнулся. — Мне показалось, он был даже рад меня видеть. Просил занять трон, избавить королевство от бунтов и стать хорошим мальчиком. Я отказался. Глупо со стороны Леашви — вот так запросто менять точку зрения. Сначала он меня из Ландары выпер, а теперь… ладно, суть не в этом, — опомнился менестрель. — Я уверен, что насчет убийц Леашви сказал правду. Ему не выгодно убивать того, кто может прекратить смерти простых людей. Но штука в том, что и в белобрежной Гильдии — а я не поленился и сгонял в Алатору, — никому не интересна моя голова. Ее нет в списках заказов. Господин Нэйт очень удивился, узнав, что я ищу паршивых овец в его стаде.

Кольтэ потер подбородок. В его светлых серых глазах промелькнула растерянность.

— Может, дело не в нашей Гильдии? И стоит прошерстить чужие?

— Вряд ли, — покачал головой Мреть. — Тут скорее… м-м… чей-то личный интерес. Возможно, инквизиции.

Альтвиг с сомнением фыркнул:

— Инквизиция любит действовать прямо. А вот так втихую… нет, это глупость. К тому же, если бы отец Еннете знал о том, что ты — еретик, он бы доверил твою смерть мне.

— А вдруг он что-то подозревает? — уточнил менестрель. — Он не дурак, чтобы обращаться к…

— Предателю, — продолжил инквизитор. — Верно. Но мне кажется, что, узнай он о моем выборе — попробовал бы связаться. Отец Еннете потратил на меня столько лет… и столько усилий… что я для него — раскрытая книга. И ему стали бы любопытны причины, по которым я бросил инквизицию.

— На вашем месте я бы не был так уверен, — сказал господин Кольтэ. — На Белых Берегах отец Еннете известен с не лучшей стороны. Хитрый, расчетливый, хладнокровный — он кого угодно вздернет во славу веры, хотя большинство ее деталей придумал сам.

Альтвиг промолчал. Спорить с эльфом, прожившим Бог знает сколько десятилетий, а то и столетий — себе дороже.