Еретики выскочили в коридор с высоким сводчатым потолком. Там, окружив себя призрачными фигурами, находились два человека. Они быстро приближались, и Виктор, подняв руку, заорал:

— Сейчас!

Коридор рассекло надвое, словно ножом. Одна половина досталась инквизиторам и лидерам Братства Отверженных, вторая — менестрелю и повелителю. Последний, не теряя драгоценных секунд, рванул вперед. Мреть помчался следом, но перед выходом на следующий пролет ребятам не повезло — отец Еннете обернулся, оскалился и мягким движением пальцев заставил дальнюю часть помещения рассыпаться в прах.

— Твою мать! — возмутился Виктор, чей щит опоздал всего лишь на миг. — Со мной дерись, тварь! Со мной! Отвлекся, да? Теперь огребай!

Инквизитора швырнуло на пол и протащило до стены. При столкновении она громко треснула, и под головой Еннете растеклась кровяная лужица. Его товарищ, зарычав, атаковал еретиков чередой мощных магических ударов, но ангельское волшебство не могло совладать с темной магией демонологов.

Пришлось потратить целых десять минут, чтобы отправить Риге в беспамятство. Ишет, чьи тонкие пальцы обуглились и дымились, подошел к поверженному врагу и пнул его ногой:

— Скотина! Скотина! Скотина! — а тем временем Виктор подобрался к краешку обвалившегося пола, рухнул на четвереньки и завопил:

— Рикартиат! Шейн! Вы живы?!

Мреть очнулся от того, что чьи-то горячие ладони били его по щекам. Разлепив глаза и ощупав мокрое лицо, он застонал и перевернулся на бок. Ноги отозвались болью, и голос повелителя сообщил:

— Кажется, сломаны.

— Альтвиг меня убьет, — расстроился менестрель. В глазах прояснилось, и он разглядел покрытого побелкой Шейна. Его правое предплечье было изогнуто, и перелом венчала разорвавшая плоть кость. Судя по бодрому состоянию и невозмутимому виду, парень успел отсечь боль магией.

— Чертовы религиозники, — сказал он. — Ненавижу их. Я не ожидал удара назад.

Рикартиат промолчал. Запечатать ноги потоками энергии — легче простого, но долго на таких не пробегаешь. Кое-как поднявшись и убедившись, что падать не придется, он сделал пару пробных шагов и уже уверенно побрел прочь. В воздухе висела пыль, оседала на губах и мешала дышать.

— Где мы, черт возьми?

— Это пятый ярус.

— Ну хоть недалеко, — обрадовался Мреть. — Давай быстрее.

— Не могу, — открестился Шейн. — Голова кружится. Хотя я-то не сильно пострадал. Ты вообще как? Не сдохнешь?

— Нет.

Менестрель вышел на лестницу, вздохнул и поплелся вниз. Повелитель был не единственным, кого мучило головокружение. Бегло ощупав левый висок, Рикартиат поморщился и попытался исцелить рубец. Тот словно взорвался, погасив мир на несколько минут, и лицо стало еще мокрее. Пальцы, скользя по нему, натыкались на многочисленные царапины и бугорки обожженной кожи.

Но, достигнув четвертого яруса, парень как-то сразу о них забыл.

— Ой-ёй, — сказал он, глядя на зеленый огонь, лентами повисший вдоль стен. — Что происходит?

— Ребенок, — ответил Шейн. — Это делает ребенок. Вон там.

Рикартиат увидел Хастрайна и содрогнулся. Мальчик, с ног до ушей перемазанный чужой кровью, рисовал что-то на полу. Рядом стоял труп — условно мертвый, но, кажется, вполне готовый разорвать на кусочки первого же прохожего.

— Чтоб тебя, — ругнулся менестрель. И, высунувшись из-за угла, крикнул: — Хастрайн! Это дядя Рик! Пойдем со мной, я проведу тебя к Виттелене!

Ребенок улыбнулся. Чужой, холодной улыбкой. Затем поднял взгляд, показывая два серебряных пятна, заменивших ядовито-зеленые радужки.

— Он тебя не узнает, — заключил Шейн.

— Плохо, — отметил Мреть. — Очень плохо. Есть идеи?

— Нет.

— Ты же повелитель!

— Ну и что? Я не всемогущ. Адатальрэ выбросило обратно в Ад, когда мы упали. Я слишком сильно приложился о камни.

— Чтоб тебя, — повторил Рикартиат. — Ладно, сам справлюсь. Вроде бы некромантов можно вывести из транса, если… господи, что это?!

Мальчик рассмеялся. Рассмеялся зловеще и заливисто. За его спиной клубилась, приобретая зримую форму, жуткая тьма. В ее чреве полыхали изломы молний, плыли грозовые тучи и шумел дождь. Даже запах повис соответствующий — мокрых листьев, пропитанных влагой дорог и…

Тот, кто прятался во тьме, подал голос:

— Как ты посмело призвать меня, человеческое дитя?!

— Человеческое? — мягко уточнил Хастрайн. — Слышишь ли ты себя, дух-убийца? Осознаешь ли, кто перед тобой? Подчинись!

— Что-о?! — поразилась тьма. Обратилась в огромную птицу и бросилась на ребенка, выставив вперед когти.

— Стой! — заорал Мреть, бросаясь наперехват и заранее понимая, что слишком поздно. — Стой! Не трогай его!

— Не стоит беспокойства. — Мальчик, неуловимо пошевелившись, изловил духа за горло. Тот страшно захрипел, забился, закудахтал. Перетек в тень, ошалело передернулся… и поклонился. Хастрайн скрестил руки на груди, вывел в воздухе витой символ. — Отныне, — заявил он, — тебя будут звать «Шаир». Ты будешь приходить ко мне, когда я прикажу, защищать меня, когда я прикажу, и убивать других духов, когда я прикажу. Духов… и людей. Сейчас же отправляйся вниз и уничтожь всех, кто посмел обидеть породившую меня женщину. Пошел!

Шаир послушно убрался. Спустя минуту раздались приглушенные расстоянием крики. Ребенок удовлетворенно кивнул, пошатнулся и рухнул на колени. Серебро исчезло из его глаз, вызвав кровавые слезы. Но испугаться никто не успел, потому что мальчик помотал головой, заметил Рикартиата и рассеянно выдал:

— А? Что? Дядя Рик, почему мы не в зале?

— Э-э-э… — протянул тот. — Ну, как тебе объяснить…

— Ничего объяснять не надо, — произнес Шейн. — Молчи. Он не должен знать.

— Почему?

— Потому что не должен. Иди сюда.

Мреть послушно поднялся, с трудом доковылял до застывшего у дверей в чью-то спальню повелителя. Там, на пропитанном алой жидкостью дорогом ковре, лежала Кейла. Женщине разворотило грудь, оторвало уши и посекло щеки. Осколки дорогого стекла торчали из побелевшей плоти, будто клыки неведомого существа.

— Сообщи Виктору, — попросил Шейн.

— Виктор в курсе, — возразил кто-то у него за спиной.

Обернувшись, парни столкнулись с Нэлинтой. Девушка дрожала, ее одежда превратилась в лохмотья, а на разбитых губах то и дело надувались кровавые пузыри. Но смотрела она твердо, спокойно.

— Это сделала не инквизиция, — полувопросительно сказал повелитель. — Я не чувствую ангельского волшебства. Только темное. Темнее ночи.

— Кейла успела скрыться, когда Улум схватил Хастрайна. Думаю, хотела ему помочь. Но мальчик… он потерял над собой контроль и… — Нэлинта запнулась, уловив перемену в эмоциях седого. — Он сделал это не нарочно! Это случайность, нелепая ошибка!

— Это смерть, — не согласился парень. — В первую очередь.

— Я понимаю, — сникла Нэлинта. — Но мы не можем его убить. Хастрайн…

Остальные ее слова утонули в жутком грохоте и вое. Дух, исполнивший просьбу мальчика, вернулся. Не ощутил прежней власти, обвился вокруг хрупкого тела тугой воронкой… и пропал. На пол медленно опустился шарф — единственная вещь, напоминающая о том, что мгновение назад в коридоре стоял ребенок.

Все три еретика воззрились на пустое место. Нэлинта выдохнула:

— Кажется, у нас проблемы.

— Кажется, они и не заканчивались, — мрачно пробормотал Шейн. — Рисуйте руны. Отправляйтесь домой. Я найду Виттелену и помогу ей найти Хастрайна. Как только справимся, сообщу. И вот еще что, — он повернулся к Нэлинте. — Сожги тело. Инквизиция не должна узнать о нашей потере.

— Но… — возмущенно начала девушка.

— Ладно! — закричал повелитель. — Я сделаю все сам! Уходите прочь, убирайтесь, катитесь к черту!

Рикартиат попятился, увлекая Нэлинту за собой. Та всхлипнула, но ответила на чужой выпад:

— Ты идиот! Тупой идиот, черт бы тебя побра-а-а-а-ал!

Девушка зарыдала, уткнулась в куртку менестреля и позволила себя увести. На выходе из коридора Мреть оглянулся. Голубое пламя плясало в залитой кровью спальне, бросая странные отблески на фигуру повелителя. Сгорбленную, худую фигуру.