Прошло не менее семи-восьми часов непрерывного процесса празднования, прежде, чем Рик и Клайд заговорили о чем-то почти серьезном, да и то, заговорили почти случайно. Оба сплетника, Бога Информации, обожали чесать языками, перемывая косточки знакомым и родственникам, последним, пожалуй, даже больше всего. Пусть главным образом из-за того, что все самое интересное случалось обычно именно с принцами или хоть косвенно их касалось. Раньше возмутительным исключением из общего правила был герцог Элегор, но теперь он тоже попал в правильную категорию родни.

- Хорошо гуляем! – огладил короткую пышную бороду Клайд, и побарабанил по кубку пальцами, унизанными перстнями до такой степени, что перстней казалось на порядок больше, чем плоти.

- Ага! – весело согласился Рик и щелкнул ногтем по своему бокалу, подкрепляя возглас мелодичной хрустальной нотой.

- И еще гулять будем! – продолжил важную мысль Бог Магии.

- Угум, если никакой войны с Мэсслендом не случится, – хохотнул собеседник, скользнул взглядом по сидящему в кресле у противоположенной стены и задумчиво изучающему ногти Энтиору, добавил: – А дела подождут…

- Ну да, если только вдруг братья ребсами на балу орать не начнут да монета на ребро не встанет! – поддакнул Рик и в подтверждение своих слов вытащил из кармана корону и подкинул на ладони.

(«Ребс в бальной зале заорет» – аналог поговорки «рак на горе свистнет».)

То ли действительно бог успел перебрать настолько, что возникли проблемы с координацией, то ли еще что, а только монетка назад в подставленную руку не вернулась. Она рыбкой скользнула меж пальцев и устремилась к мраморным плитам пола. Стукнулась о камень и, позванивая, откатилась к ближайшему диванчику, где остановилась на ребре, привалившись к витой ножке.

- Блин, – протянул Клайд и почесал грудь через прорезь роскошного жилета. Тонкая ткань рубашки, сквозь которую просвечивала богатая рыжая поросль, процессу помешать не могла. Потом принц подергал себя за бороду и вздохнул.

- Блин, – согласился Рик, как и брат, превосходно понимавший, что ни с того, ни с сего монетки на ребро у везучих богов не становятся. Знаки судьбы, если хочешь жить долго и счастливо, а порой вообще просто жить, отвергать нельзя категорически. Второй раз подсказка может быть не сделана, или не сделала в нужный момент, или сделана в таком виде, что тысячу раз проклянешь собственную глупость.

Тут еще Элтон, трепавшийся около бара с Кэлбертом, весело загоготал и объявил:

- Ну проспорил, признаю, пари есть пари!

Стукнув брата по плечу кулаком, летописец вскочил на барную стойку с ногами так ловко, что умудрился не задеть и не скинуть ни одного бокала, и заблеял:

- Берке-ке-реге!

Пронзительный клич взволнованного ребса принц воспроизвел столь мастерски, что привлек к себе внимание всего общества. Выступление маэстро-имитатора пьяная публика вознаградила бурными аплодисментами.

Рыжие переглянулись многозначительно, покосились на Энтиора, синхронно нашли взглядами сестру, кружащуюся в танце с Леймом. Ругайся, не ругайся, а следовало пойти и доложиться. Если собирать Семейный Совет, то, как и говорила Элия, придется поднимать вопрос о карте Энтиора-Ловчего. А говорить о колоде Либастьяна можно только под защитой, наложенной Златом на апартаменты Богини Любви. Всем скопом собираться и нырять в Межуровнье сегодня точно нельзя. Такая выходка незамеченной не пройдет! Другое дело, если родственники захотят слинять с шумного бала и продолжить пирушку среди своих. Вот это как раз будет вполне естественно.

Братья еще разок обменялись взглядами, Клайд поморщился, словно уже чувствовал острые коготки сестры в своей бороде, но мужественно кивнул: «Действуем!». Рик подхватил с пола вещественное доказательство воли Творца. Принцы прямым ходом двинулись к Элии.

- Обожаемая, ты не поверишь! – затараторил рыжебородый, с разгону налетая на принцессу, словно пытался внешним напором приглушить некоторую неуверенность.

- Во что? – деловито осведомилась Богиня Логики.

- Мы тут монетку бросили, не закатиться ли к тебе в апартаменты для кутежа, если монетка на ребро встанет и ребс в бальной зале заорет! Так она встала да и ребс, – азартно выпалил Рикардо, продемонстрировав корону и многозначительно поведя взглядом в сторону Элтона, – заорал.

- У нас в бальной зале не то, что ребс, весь кочующий зоопарк заголосит, никто и не почешется. А насчет монетки в следующий раз загадывайте, чтоб в воздухе висеть осталась, – мрачно посоветовала принцесса шутникам, но волосы драть или по щекам хлестать не кинулась и то ладно.

- Непременно! – взбодрился рыжий любитель жребия, энергично замахав руками. Монетка, как намасленная, выскочила из пальцев и устремилась вниз, скользнула по шелковым штанам Рика, отделанным драгоценными камнями и множеством фальшивых прозрачных кармашков, сквозь которые были продеты золотые цепочки, и намертво застряла между звеньями цепи и тканью кармашка. То есть, практически повисла в воздухе! Лейм многозначительно хмыкнул.

Элия вздохнула и обреченно согласилась:

- Через полчаса у меня в гостиной. Собирай родичей.

Перенесясь в центральный холл родового замка с молодой женой на руках, Элегор опустил драгоценную ношу на пол и весело, без всякой патетики, к каковой испытывал жуткую аллергию с детского возраста, провозгласил:

- Добро пожаловать домой, котенок!

Не дожидаясь реакции жены и тем паче не созывая обслугу для того, чтобы представить им хозяйку (потом успеется), потащил Бэль в первый попавшийся коридор на обзорную экскурсию. Впрочем, всем, встретившимся на пути молодых, и без всяких официальных представлений становилось ясно, что прелестная девушка рядом с господином – его молодая супруга. Когда об этом стало известно по беспроводному телеграфу слухов, многие улучили возможность хоть одним глазком, да глянуть на создание, прельстившее невозможного герцога Лиенского.

К первичному облегчению слуг девушка вовсе не выглядела монстром в юбке под стать мужу. Скорее уж милое хрупкое создание, с румянцем волнения на щеках, бросающее из-под ресниц любопытные взгляды казалось образцовым экземпляром невесты. Той самой, о какой для своего чада мечтает в глубине души каждая уважающая себя почтенная матушка. Конечно, если бы кто-то из наблюдателей обладал талантом заглядывать в души, то не был бы столь радужно умиротворен. Недаром говорят: многие знания, многие печали.

Бэль ступала по каменным плитам коридоров и зал, изучая старинное великолепие замка, удивительно светлого и почему-то, вопреки обилию камня, уютного. Может, оттого, что рядом был любимый? А может быть… Девушка неожиданно остановилась, словно прислушиваясь к чему-то, заулыбалась, а потом даже хихикнула.

- Над чем смеемся? – мгновенно заинтересовался Элегор.

- Я поняла, что чувствую, – шепотком поделилась Бэль. – Эта жажда жизни и приключений, все испытать и узнать, такая нетерпеливая… Это след твоих детских эмоций, они очень крепко отпечатались в камне, особенно здесь.

- А-а-а! Точно, я лет до пятидесяти жил в этом крыле, – удивленный чуткостью супруги, признался герцог.

- Здесь красиво, особенно гобелены… Лиен? – уточнила принцесса, указывая пальчиком на украшавший стену роскошный гобелен: виноградники в явно жаркий, солнечный день.

- Да, мать любила ткать и сама рисовала эскизы для работ. Гобелены есть почти в каждой комнате и коридорах замка, – отметил Элегор, для которого эти «коврики» были столь привычны с далекой детской поры, что совершенно примелькались.

Только теперь, когда Бэль спросила, бог и сам словно заново увидел работы матери и удивился, насколько они талантливо сделаны. Оказывается, его родительница, отметившаяся в памяти как занудная женщина с вечно-недовольной миной и бесконечным запасом по-и нраво-учений, оставила после себя такую красоту!

- А я своей мамы совсем не знала. Рик рассказывал, ей пора было уходить еще до моего рождения, но Элия уговорила Служителя Смерти подождать, чтобы я успела родиться, – тихонько вздохнула Бэль. Боль эта давно отболела, девушка просто делилась грустной историей своего появления на свет.