Сестры взялись за руки. Тактильный контакт всегда считался простейшим способом групповой телепортации, не требующим внесения дополнительных параметров в заклятье. Миг и богини исчезли с лужайки. Они перенеслись в пышный розовый сад, расположенный на крыше здания – Храма, посвященного Богине Любви, укрытого вместо купола румяным рассветным небом.

Конструкции храмов Элии не были типовыми, утвержденными в Лоуленде. Каждый мир, желавший построить святилище, творил так, как позволяли фантазия, финансовые возможности и число адептов. Это могли быть величественные соборы или маленькие домишки, но единственное, что встречалось практически в любом из храмов – были розы – атрибут и символ Элии. Их сажали вокруг святилища и даже внутри, украшали свежими цветами алтарь. А здесь, в этом мире, куда привел Богиню Любви ЗОВ, разбили целый розарий на плоской крыше. В центре оного высилась статуя. Наверное она изображала саму Элию, на деле являлась каким-то абстрактно-женским убожеством с босыми ногами, закутанным в мраморную хламиду, с длинными, как у смирительной рубашки, широкими рукавами.

А принцесса, между прочим, пастве никогда не показывалась босиком и в рубищах, поэтому только диву давалась, откуда у скульптора возникли такие нездоровые фантазии. Ну а о модели «платья» говорить вообще не приходилось.

Впрочем, сейчас Богиню Любви мало интересовал антураж храма, куда больше ее заботила рыдающая на краю крыши, за низким парапетом, пара созданий мужеского и женского пола весьма юного возраста по одной штуке соответственно.

Не надо было обладать талантом Богини Логики, чтобы сообразить, эти двое собрались сигать вниз прямо на острые пики ограды, дабы если уж не убиться, то хоть всласть помучиться.

- Посмотри, Бэль, на наглядную демонстрацию людской глупости. Вместо того, чтобы искать решение проблемы, они считают выходом лишение себя всех шансов разом, – невозмутимо, с толикой презрительной скуки в голосе заметила принцесса Элия.

Заори она или начни увещевать, парочка придурков могла бы и сигануть вниз, не дожидаясь конца разбора полетов, а применять силу для спасения тех, кто сам решился оборвать нить жизни, богиня правильным не считала. Сам решился на глупость, так имей хоть каплю мозгов, чтобы от таковой отказаться.

- Мне их жалко, – вздохнула эльфиечка, ощущая, в каком стрессовом состоянии находятся влюбленные.

- Нам не быть вместе здесь, поэтому мы отправляемся за грань с надеждой на встречу! – патетично, пусть и слегка заикаясь, выпалил худенький, в чем только душа держится, юноша, прижав к себе пухленькую симпатичную девушку. Вот ее объемов хватило бы на них обоих.

- А с чего вы взяли, что встретитесь за гранью, а не будете наказаны разлукой за свое трусливое бегство? – грозно нахмурилась Элия.

- Моя мать против брака, она не дает нам видеться, его отец обещает лишить наследства и проклясть, если он не оставит меня, – одной рукой вцепившись в кавалера, второй в парапет, шмыгнула носом девушка-булочка, загорелая, с пшеничной косой вокруг головы, блестящими глазками-черносливинами, вот только опухший от слез носик превратился в красную картошечку.

- У нас нет выхода! – провозгласил парень, по-видимому, являющийся инициатором парного самоубийства. Вот он, балансируя на краю, ни за что не хватался, и глаза были сухи, только красные пятна на смертельно бледном лице – верный признак крайнего душевного волнения – указывали на состояние экстремала.

- Понятно, ну раз вы все решили и обдумали, прыгайте, – разрешила Элия и отвернулась от парапета, занявшись изучением убогой скульптуры.

- А…а… если нет… то что нам делать? Подскажите? – робко пролепетала в спину богини Булочка.

Кажется, растерялся и второй самоубийца. Наверное, считал, что каждая добрая душа, ставшая свидетелем разыгрывающейся трагедии, должна всеми силами пытаться его отговорить, а уж неведомо как оказавшаяся на крыше пара красавиц, тем более. (При перемещении Элия не снимала блоков с дара, а Бэль, прикрытая аурой сестры, тоже не проявляла себя, вот богини и остались неузнанными).

- Бороться за свою любовь, – жестко отрезала Элия. – Если вы победите, значит ваше чувство действительно достойно назваться любовью, и вы заслуживаете того, чтобы хранить его в сердцах. Не одобряют родители? Так ведь не сошелся на них свет клином. Дороги миров открыты для странников, а в Храмах Двадцати и Одной истинно любящих сочетают браком, не дожидаясь ничьих разрешений. Молитва и ночное бдение у алтаря в храме Богини Любви могло подарить вам ожерелья обручения из живых роз, но вы из всех вариантов предпочли бегство в смерть.

- Элия, ты им поможешь? – жалобно вступаясь за пару влюбленных, попросила Мирабэль, у которой сердечко сжималось от жалости.

- Разумеется, милая, – снисходительно согласилась Элия и, обернувшись-таки к самоубийцам, строго сказала:

- Глупыши! Прежде, чем перебирать все эти выходы, надо было окончательно разобраться с запретами родичей.

Богиня взмахнула рукой, телепортируя на крышу храма родителей влюбленной парочки, их оказалось не четыре, а двое. Остальных без некромантии достать возможности не представлялось. В розарий явились: скорее пожилая, чем зрелая, какая-то малость поистрепавшаяся временем худая женщина со сколотыми в причудливый узел на затылке волосами и полный, сдобный, как пирожок с пылу с жару, мужчина в шлафроке, легком шарфе и пушистых тапках без задников.

Мать охнула и со стандартно-пугающим всех, а не только виновников, воплем «Нет!» кинулась к дочери. Мужчина издал удивительно пронзительный, неприятный скрип и столбом замер на месте. Юные голубки вздрогнули и поспешно попятились, забывая о том, что стоят на краю.

Пискнула Бэль, зажимая рот ладошкой, Элия метнула лассо силы, удерживая самоубийц на краю, и перенесла их по другую сторону хрупкого барьера.

А там подоспела и мать, мертвой хваткой впившаяся одной рукой в дочь, второй в ее кавалера. Непредусмотрительно, ибо, если бы самоубийцы решили кинуться вниз, то и спасительницу увлекли бы с собой совокупным весом через парапет, зато весьма показательно. Если так ненавидишь дочкиного ухажера, зачем рваться спасать столь прытко, что из волос на бегу даже гребень костяной вылетел?

Элия удовлетворенно хмыкнула и констатировала, скрестив руки на высокой груди:

- Ну вот, все в сборе. Теперь можно кое в чем разобраться. Насколько я уяснила из беседы с этими порывистыми молодыми людьми, они пожелали свести счеты с жизнью из-за отказа родителей благословить их союз.

Замерший столбом отец, тот самый, обещавший проклясть непослушное чадо, деревянным шагом направился к трио у парапета. По пути мужчина нагнулся, поднял костяной гребень для волос без одного зубца в центре, второй рукой он почему-то при этом вцепился в шарф на шее. Боялся зацепиться деталью туалета за пышные розовые кусты? А женщина стояла, не шевелясь, и неотрывно смотрела не на самоубийц, а на этот же самый шарф изначально зеленого, а теперь какого-то сенного цвета.

- О, вот в чем дело, – цокнула языком Элия и прищелкнула пальцами. – Какая глупость, если вы были столь неуверенны, то воспользовались бы помощью эксперта-вампира.

- Эли? – просительно протянула Мирабэль, пока еще не разобравшаяся в ситуации, но заинтригованная всем происходящим и жаждущая получить пояснения.

- Все просто, малышка. Некогда двое любили друг друга, но обстоятельства вынудили их разорвать отношения, а теперь пламя нежного чувства зажглось в сердцах их детей. Вот только, родители считали, что наши голубки являются братом и сестрой, поэтому всеми силами противились романтическим отношениям. Девушка – копия старого кавалера, а паренек, пусть таковое невозможно генетически, напоминает леди. Странные люди, им невдомек, что внешнее сходство отнюдь не всегда вопрос крови и силы. Во многом оно может зависеть от тайных страхов, надежд и желаний, – растолковала Богиня Любви и кузине, и тем четверым, статуями украсившим розарий храма, кого связала в причудливый узел проказница судьба.