В неясном сумрачном свете старое кладбище рабов походило на пожелтевшую черно-белую фотографию, запечатлевшую далекое, но не забытое прошлое.

— Здесь нет склепов, — заметила я.

— Для рабов? — Диана распахнула ворота, которые отказались незапертыми. Зачем они здесь в таком случае? — Ты шутишь.

— Но я думала, что людей полагалось хоронить над землей.

— Только в городе, где захоронение в склепе уберегало покойников от наводнений, способных вымыть их из могил и носить по улицам.

Нечто подобное бывало в прошлом, но, по счастью, в нем и осталось.

— А здесь возвышенность, — продолжала Диана.

— Соседствующая с болотом?

— К сожалению, да. К тому же всем было наплевать на то, что рабы могли всплыть. Никто не собирался тратить деньги на возведение крипт для умерших африканцев.

— Не устаю удивляться людской жесткости, — пробурчал Эдвард.

Что ж, он эксперт в этой области.

Мы втроем стояли полукругом возле единственного на кладбище надгробного камня. Солнце окончательно зашло за деревья.

Эдвард осветил камень фонариком. Если когда-то там и было имя, солнце, ветра и дожди давно его стерли.

— Ты уверена? — спросила я Диану.

— Надгробие абы кому не поставят, — ответила она.

— Отсюда вовсе не следует, что здесь покоится королева вуду.

— Взгляни. — Диана указала на дальнюю часть камня, и мы вместе склонились над ним.

На белой поверхности виднелись нарисованные мелом крестики — такие же, как на усыпальнице Мари Лаво на кладбище Святого Людовика № 1. Люди верили, что если нарисовать три крестика, шаркнуть три раза ногой по земле и стукнуть три раза по надгробию, то желание непременно сбудется.

Очевидно, захороненный здесь человек был настолько силен, что мог помочь страждущим даже из могилы. Оставалось надеяться, что нам он тоже поможет.

— Ладно, — согласилась я. — Но ты уверена, что это наша королева вуду, а не какая-нибудь другая?

Диана выпрямилась.

— Почему бы нам не спросить у нее самой?

— Ты знаешь ее имя?

— Вообще-то, нет.

Я прекратила выгружать вещи из сумки и подняла взгляд.

— То есть как это нет?

— Она упоминается только как великая колдунья. Это плохо?

— Возможно. Во всех прочитанных мною книгах написано, что надо три раза произнести имя покойного, чтобы поднять его из могилы.

— Именно так поступал Мезаро?

Я наморщила лоб, припомнив какофонию имен в голове.

— Кажется, да.

— Что значит «кажется»? — осведомился Эдвард. — Ты не знаешь?

Я не стала детально описывать в рапорте события прошлого полнолуния. Мне еще нравилось носить голову на плечах.

— Я знаю этот обряд, — сказала я невпопад, но другого ответа у меня не нашлось.

— Что будет, если мы не назовем ее имя? — спросила Диана.

— Либо она не восстанет, — произнесла я, вытянув руку, — либо я подниму все кладбище.

Эдвард выругался по-немецки и локтем отодвинул меня в сторону.

— С дороги.

Я нахмурилась, когда он достал из кармана и положил на камень чистый листок бумаги, а потом начал быстро заштриховывать его карандашом. Мы с Дианой переглянулись, и она пожала плечами.

— Что вы делаете? — поинтересовалась я.

— Надгробную гравюру. Подростком я частенько их делал скучными субботними вечерами.

И почему я не удивилась?

— Ее звали… — Эдвард нахмурился, выпрямился и протянул нам листок.

Посредине заштрихованного участка проявилось слово Маву. Ну и ну!

— Что это значит? — спросила Диана.

— Маву была создательницей богов Дагомеи.

— Какой еще Дагомеи?

— Великой западноафриканской империи и родины большинства гаитянских рабов. Европейцы прозвали этот край Невольничьим берегом, потому что Дагомея, обладая сильной армией, завоевывала соседние племена.

— А потом продавала пленных в рабство, — заключила Диана.

— Не только пленных, но и своих подданных. Дагомея превзошла всех, избавляясь от неугодных, в частности колдунов и жрецов, зачастую не проявлявших покорности.

— Получается, этот культ был завезен на Гаити.

— А оттуда уже сюда.

— Значит, религия Дагомеи переросла в вуду?

— В основном, хотя рабы привнесли в нее немало новых богов и богинь.

— Все это, конечно, интересно, — пробубнил Эдвард, — только к нам какое имеет отношение?

— Маву не только создавала богов, она сама была богиней луны.

Мы дружно задрали головы и посмотрели на восходящую полную луну.

— Это, пожалуй, объясняет, почему Анри был так одержим моим именем, — сказала Диана. — Его прокляла богиня луны, и тут я с тем же именем, только на другом языке.

— Самое интересное, что Анри никогда не упоминал об этом совпадении.

— Анри все больше болтал о том, как хотел убить меня, изнасиловать или сделать все это вместе; выпить мою кровь, искупаться в ней и бла-бла-бла.

Экий он забавник, этот Анри.

— Он вроде не из тех, кто стал бы переживать из-за имен рабов и их значений, — сказала я. — Скорее всего, дал рабыне новое имя, скажем, Сьюзи, и дело с концом.

— Возможно, — согласилась Диана. — Теперь, когда мы знаем ее имя, пора приниматься за дело.

— Каким образом ты намерена потом вернуть ее на место? — тихо поинтересовался Эдвард.

— А?

— Если ты поднимешь королеву вуду, я не позволю ей выйти с этого кладбища.

— Кто-нибудь может заметить разгуливающий труп, — подхватила Диана. — Даже в Новом Орлеане.

— Э-э, я тут кое-что не сказала о зомби, созданных бокором.

Эдвард приподнял бровь и застыл, ожидая продолжения.

— Они не вот прямо зомби-зомби.

— Кассандра, — проворчала Диана, — не городи чушь.

— Они снова живы, словно никогда и не умирали, и выглядят, как настоящие люди.

Мои спутники уставились на меня, как на чокнутую, и дружно рассмеялись.

— Я не шучу!

— Ладно. — Диана кое-как подавила смех и указала на могилу. — Действуй.

Я посмотрела на небо — совершенно черное с идеально круглой луной — затем взяла нож и полоснула себя по руке.

— Черт! — воскликнула Диана. — Ты что творишь?

— Обряд. — Я дала крови стечь в миску и быстро перебинтовала порез. — Отойдите.

Следуя инструкциям Мезаро, я наполнила вторую миску водой из бутылки и разбрызгала ее вокруг могилы, причем сама я осталась внутри, а Эдвард с Дианой оказались снаружи этого круга. Затем взмахнула асоном и затянула:

— Приди же к нам снова. Приди. Смерть еще не конец. Живи опять, словно не умирала. Забудь, что когда-то была мертва. Следуй за мной в этот мир. Приди же к нам снова. Приди.

Я глотнула рома, бросила чашку через плечо и высоко подняла миску с кровью. В прошлый раз у меня закружилась голова, но сейчас ничего подобного не случилось. Это радовало, поскольку для самостоятельного завершения ритуала требовалось ясное сознание.

Наклонив миску, я проследила, как кровь вылилась на могилу, оставив темный след на земле.

И ничего не произошло.

— Имя, — подсказал Эдвард.

Ах, да!

— Маву, Маву, Маву.

Это сработало.

Почва изверглась наружу, обнажив бурое дно с прожилками какого-то вещества, напоминающего белый песок. Земля задрожала. Я посмотрела на своих спутников.

Испуганная Диана зачарованно глазела на меня, а Эдвард невозмутимо взирал на могилу. Я проследила за его взглядом и разинула рот.

То, что я первоначально приняла за песок, слепилось в кости. На Гаити такого не происходило, однако тамошние покойники были свежими, а не горстью пыли.

Я не могла оторвать взгляд от этого действа. Кости сами собой двинулись навстречу друг другу, потом сомкнулись и срослись. Казалось, что в любую минуту грянет старый гимн «Сухие кости».

«Коленная чашечка соединилась с бедренной костью…»

Я потрясла головой. Теперь эта песня будет преследовать меня до конца жизни.

Скелет как бы выплыл из могилы. Раздались влажные хлюпающие звуки, и плоть соткалась словно из ничего. Постепенно тело приняло форму женщины и восстало.