Однако выглядела эта женщина не ахти.

Волосы у нее отросли клочками, оставив проплешины по всей голове. Эбеновая кожа вернулась, однако не на все тело: там и сям виднелись дыры, через которые проглядывали белые кости. Зубы у восставшей были гнилыми, а веки закрытыми. Есть ли у нее глаза?

— О да! Ну чем не человек? — тихо съязвила Диана.

— Заткнись, — буркнула я дрогнувшим голосом. В чем я ошиблась?

Зомби открыла веки и уставилась на меня черными, неимоверно печальными глазами-блюдцами. Черт, что я натворила?

— Хозяйка, чем могу услужить?

— Хозяйка? — произнес Эдвард. — Что-то не нравится мне такое начало.

Мне тоже.

— Вы Маву, королева вуду?

— Да, хозяйка.

— Почему вы называете меня хозяйкой?

— Вы подняли меня из могилы, чтобы сделать своей рабыней.

— Нет.

Женщина наклонила голову, обронив при этом часть носа. Диану чуть не вырвало. Я тоже едва сдержалась.

— Для чего еще создают зомби? Именно поэтому мы так боимся возвращаться.

— Не понимаю.

— Мой народ был в рабстве. Только смерть могла дать нам свободу. Нет ничего страшнее, чем в загробном мире снова оказаться рабами.

— Спроси ее, — вмешалась Диана. — Неизвестно, сколько она протянет.

— Маву, вы прокляли одного человека. Анри Рюэлля.

Она обхватила себя костлявыми руками и качнулась из стороны в сторону.

— Я призвала луну, чтобы обратить его в чудовище.

— Как нам обратить его обратно?

Маву выплюнула зуб и сжала губы. Чудно.

— Он был чудовищем даже до проклятия. Зачем же его освобождать?

Анри был рабовладельцем, эгоистичным ничтожеством и насильником. Но речь шла не о нем.

— Мы знаем, как он поступил с вами, — мягко сказала я. — Он заслужил кару. Но… правда ли, что после смерти Анри следующий в его роду мужчина станет лу-гару?

— Разумеется. Так и было задумано.

— Этой истории полтора века. Потомки Анри, мужчина и его сын, ни в чем не виноваты.

— Анри все еще мучается?

Элиза пыталась его излечить, но Анри был проклят не будучи укушенным, и лекарство не подействовало на него так, как следует. Теперь Анри по большей части оглашал безумными криками свою клетку.

— Еще как мучается, — подтвердила я.

Маву расплылась в весьма неприятной улыбке.

— Прекрасно.

— Нам сказали, только вы можете снять проклятие.

— Нет.

— Заставь ее, — сказала Диана, потемнев лицом. — Она твоя рабыня.

Я поморщилась.

— Но…

— Кассандра, подумай хотя бы о Люке, если не об Адаме. Подумай обо мне. Прикажи ей освободить Анри. В этом цель всей затеи.

Мне не хотелось принуждать несчастную женщину к чему бы то ни было, она и так достаточно настрадалась при жизни. Но вся эта провальная операция по воскрешению зомби пойдет псу под хвост, если мы не получим то, зачем пришли.

Эдвард ободряюще кивнул, и я против собственной воли произнесла:

— Приказываю тебе снять проклятие ущербной луны с семьи Рюэллей.

— Я говорила не о том, что отказываюсь, хозяйка, а о том, что не могу этого сделать.

Диана издала что-то наподобие стона, и я вскинула руку, призывая ее замолчать.

— Мне сказали, что королева вуду, которая наложила проклятие, может его снять.

— Неправда. Проклятие можно снять только великой жертвой. Только тогда Анри и его потомки будут свободны.

— Какой великой жертвой?

— Это решать только Анри.

— Проклятие! — прошептала Диана.

— Вот именно. — Маву обратила взор на меня: — Что-то еще, хозяйка?

Дождавшись, когда отошедшие в сторону Эдвард и Диана склонились друг к другу и начали перешептываться, я спросила:

— Почему вы вернулись в таком виде?

— Вы подняли меня из могилы.

— Покойники, которых оживлял бокор, научивший меня этому ритуалу, очень похожи на настоящих людей. Теплые и целые, они могут дышать и мыслить.

Маву кивнула, и у нее отлетела серьга. Я подошла ближе и пригляделась. Видимо, это было ухо.

— Я слышала об этом. Чтобы изменить облик мертвых — саму их природу — нужен бокор, способный менять свою собственную природу. Логаро.

У меня екнуло сердце. Слово казалось знакомым и вместе с тем немного другим.

— Кто? — спросила я.

— Оборотень.

— Вервольф? — прошептала я.

— Логаро может быть кем угодно.

Само собой.

Неожиданно возле меня возник Эдвард.

— Что она сказала?

Ничего такого, что он должен знать.

— Сказала, что я ошибалась, — выпалила я. — Восставшие мертвецы не могут жить как прежде.

— Да неужели! — проворчала Диана, но Эдвард посмотрел на меня чуть ли не с жалостью. «Как много ему известно?» — в который раз подумала я.

— Больше никогда не поднимайте мертвых, — предостерегла меня Маву.

— Даже тех, кто не должен был умереть? — осведомилась я.

— Кто вы такая, чтобы судить, кто должен, а кто не должен умереть? Только Великий Господин вправе это решать.

В целом я была согласна с Маву. Однако Сара все равно не должна была умереть.

Маву оказалась очень проницательной для ходячего трупа. Она схватила меня за руку костлявыми пальцами. Я постаралась не отпрянуть, боясь прихватить с собой некоторые части ее тела.

— Смерть — это только начало, — прошептала она.

— Чего?

— Следующего приключения на нашем пути.

Далекое рычание какого-то большого мохнатого зверя заставило нас всех повернуть головы.

— Рысь, — пролепетала я, от всей души надеясь, что так оно и есть на самом деле.

Лицо Маву сковал страх.

— Хозяйка, прошу вас, отправьте меня обратно. Скорее.

— Ты знаешь, как вернуть ее в могилу? — спросил Эдвард.

Я подняла руку и дунула солью в лицо Маву. Королева вуду взорвалась миллионом серебряных искр, и яркая вспышка едва меня не ослепила. Когда я снова открыла глаза, ее уже не было. Я принялась складывать свою утварь в сумку.

— По словам Рене, только бокор может воскрешать мертвых, — изрек Эдвард.

— И?

Шеф вступил в круг и прижал к моему лбу серебряное распятие.

Я отпрянула.

— Уберите это немедленно!

— Ты только что оживила покойника. Получается, ты злая колдунья.

— Вы же сами мне приказали!

Эдвард фыркнул.

— Это не делает тебя менее злой.

— Ничего я не злая! По крайней мере, не злее других. И хватит тыкать в меня серебром.

Я пошевелила пальцами, унизанными серебряными кольцами, которые носила с тех пор, как повстречала Анри. Затем подняла нож и указала на свой порез.

Эдвард пожал плечами:

— Кто знает, а вдруг на колдунов серебро не действует.

Через десять минут мы подъехали к особняку.

— Я действительно верила, что у нас все получится, — пробормотала я.

— Ты ведь ее оживила, — сказала Диана. — Ничего подобного я прежде не видела.

— Оживила, да что толку.

— Мы узнали, что Анри должен принести великую жертву, чтобы исцелиться.

— Только не узнали, какую.

Мы вместе вздохнули.

Я оставила Диану и Эдварда в особняке, а сама вернулась в магазин, но, едва переступив порог, снова ощутила тоску по Лазарю и шороху, с которым он скользил по полу. В доме стало очень одиноко, и это начинало меня угнетать.

Возможно, на меня подействовали сегодняшние события. Или их результат. Я была на грани истерики, распрощавшись с заветной мечтой.

Вероятно, поэтому и не заметила мужчину в своей спальне, пока он меня не схватил. Я не очень сильна в рукопашном бою, зато прекрасно владею ножом, жаль только нож этот остался в сумке, а сумка — в машине.

И где были мои мозги?

Наступив негодяю на ногу, я услышала знакомое шипение, резко повернулась и узнала спутанные волосы Мерфи в серебристом свете полной луны, льющемся в открытое окно спальни.

Он перехватил мой занесенный кулак.

— Где ты пропадала?

— Черт, Мерфи! — В ответ на попытку вырваться он только крепче прижал меня к себе. — Я ведь могла тебя зарезать.