— Я могу полюбопытствовать, — обратилась я к нему, самым беззаботным и легкомысленным тоном, каким только смогла, — каковы могут быть ваши намерения относительно меня?

— Моё намерение, по крайней мере, какое-то время, держать тебя в качестве своей рабыни, — ответил Тэйбар, — если, конечно, Ты постараешься доказать свою полезность и приятность.

— Как порабощенная женщина, — сухо сказала я, — я, конечно, буду пытаться быть приятной.

Подняв на него глаза, увидев его понимающую улыбку, я, внезапно для самой себя заплакала и прошептала:

— Только никогда не позволяйте мне уйти снова. Держите меня всегда!

Мужчина строго посмотрел на меня, и я поспешно развела колени ещё шире в стороны. Ужасно не хотелось возобновлять знакомство с его плетью.

— Ты пахнешь, как возбужденная рабыня, — прокомментировал Тэйбар.

— Я и есть возбужденная рабыня! — всхлипнула я.

— А разве передо мной не стоит очень умная современная женщина? — осведомился он.

— Я прошу разрешения поцеловать ноги моего господина, — вместо ответа попросила я.

— Ты проделала длинный путь от своей библиотеки, — заметил Тэйбар.

Я подняла на него полные слёз глаза.

— Они разожгли рабский огонь в твоём животе, не правда ли?

— Да, Господин, — признала я.

— Как жестоко с их стороны, — усмехнулся он.

Я беспомощно заёрзала перед ним.

— Возможно, девушка хочет служить своему хозяину? — поинтересовался Тэйбар.

— Да, Господин! — воскликнула я. — Да, Господин! Пожалуйста, Господин!

Мужчина обошёл вокруг меня и, присев, развязал мои ноги. Потом он положил руки на мои бёдра и нежно провёл ими по талии вверх, ощупывая моё тело. Я закрыла глаза, откинулась назад, отчаянно прижимаясь к нему, рыданиями и стонами, умоляя о прикосновении. Затем Тэйбар освободил мои запястья от верёвки и встал передо мной. Не дожидаясь разрешения или команды, я склонила перед ним голову и начала целовать и облизывать его ноги, поливая их слезами.

— Да, теперь для меня совершенно очевидно, что Ты очень умная женщина, — усмехнулся Тэйбар. — У тебя замечательно получается.

Я всхлипнула, но не остановилась.

— Ты хорошо выглядишь, современная женщина, у моих ног, — добавил он.

— Пожалуйста, Господин, — простонала я. — Я не современная женщина. Во мне ничего не осталось от современной женщины, если вообще когда-то что-то было. Уж Вы-то должны это видеть и знать лучше, чем кто бы то ни было из мужчин! Теперь я только гореанская рабыни у ног её господина!

— И как же имя твоего господина? — осведомился он.

— Моего господина зовут Тэйбар, — ответила я.

— И из какого он города? — спросил Тэйбар.

— Я не знаю, Господин, — запнулась я.

— Он из Ара, — сообщил мне мой господин.

— Да, Господин, — кивнула я.

— В таком случае, чья Ты рабыня? — спросил он.

— Я рабыня Тэйбара из Ара, — проговорила я.

Это был первый раз, когда я произнесла эти слова. Меня необычайно возбудила эта простая фраза, несшая в себе имя и город моего владельца. Теперь если стражник, или какой-либо иной свободный человек, или даже раб-мужчина, или рабыня-женщина облечённая некоей властью, спросили бы меня относительно личности моего владельца, мне было что им ответить. Впрочем, такую информацию всегда можно считать с ошейника. Однако я всё ещё носила ошейник Ионика. Правда, период возврата, соответствующий этому ошейнику, должен был истечь уже в эту полночь. Впрочем, право меча, если не было оспорено другим мечом, имело высший приоритет. Я мало что знала про Ар, разве что только то, что это был самый большой и могущественный город на Горе.

— Ты прекрасна, рабыня Тэйбара из Ара, — сообщил он, глядя на меня с высоты своего роста.

— Спасибо, Господин, — поблагодарила я.

— Думаю, — сказал он, внимательно рассматривая меня, — что в тебе действительно, мало что осталось от современной женщины.

— Во мне ничего не осталось от той омерзительной трагедии пустоты и бесчувственности, Господин, — подтвердила я, — если это вообще когда-то во мне было. И я люблю вас. Люблю вас! Люблю!

— Интересно, — задумчиво протянул мужчина.

— Только не надо меня пороть плетью, Господин, — взмолилась я. — Прошу вас. Но я, правда, люблю вас, от всего моего сердца! Я любила вас, мечтала понравиться вам и быть вашей, с того самого первого мгновения, как увидела вас!

Тэйбар с интересом посмотрел на меня.

— Простите меня, Господин, — всхлипнула я и, подняв рабскую плеть с земли, вручила ему. — Пусть ничего нестоящая рабыня будет наказана!

Я сжалась в ожидании обжигающего удара, но его не последовало. Он лишь прижал плеть к моим губам. Мой поцелуй был пылким и полным благодарности. Потом я подняла взгляд на него. Наши глаза встретились, и я заёрзала от вспыхнувших во мне потребностей.

Мужчина коснулся плетью моего плеча, и я, со стоном, повернула голову в сторону и торопливо, пока он не успел убрать её, поцеловала ещё раз.

— Мне кажется, что Ты нуждаешься, — заметил Тэйбар.

— Да, Господин! — не стала скрывать я.

— Ты хочешь служить своему господину? — спросил он.

— Да, Господин! — воскликнула я.

— Ну что ж, возможно, я разрешу тебе сделать это, — улыбнулся мужчина.

— Спасибо, Господин! — с благодарностью сказал я.

Он был самым возбуждающим мужчиной, которого я когда-либо знала. Его прикосновения хватило мне, чтобы захотеть кричать от страсти и отдаться ему полностью.

— Ты сможешь сделать это, — пообещал он.

— Спасибо, Господин! — выдохнула я, глядя на него сквозь заполнившие мои глаза слёзы.

Я более чем рада служить ему тысячей интимных и восхитительных методов. Я была готова стать для него изумительней, чем самая изумительная рабыня, о которой он мог бы только мечтать.

— Приказывайте мне, Господин!

— Но сначала, раз уж ещё довольно светло, мы сходим на короткую прогулку. Ты будешь взята на поводок. Позже мы возвратимся в лагерь.

— Да, Господин, — озадаченно пробормотала я.

В лагерь мы вернулись через некоторое время. Я так и оставалась на поводке. За это время мы побывали около развалин длинного строения, около колодца, на лугу подле того места, где были оставлены трупы животных. Хотя мы остановились однажды, чтобы я могла сходить по нужде, мне не показалось, что это было целью прогулки. В конце концов, это я могла сделать где угодно вне лагеря.

Тэйбар отстегнул поводок, и я опустилась перед ним на колени, ожидая его приказов.

— Да, Господин, — нетерпеливо сказала я.

— А теперь начинай готовить для меня ужин, — отдал он мне первый свой приказ.

Я стояла на коленях у костра. Тэйбар сидел по другую сторону. Мы по-прежнему находились в нашем маленьком лагере среди деревьев, у края луга. Уже почти стемнело. Позади мужчины расстилалось приблизительно пятьдесят футов очищенного пространства. За моей спиной уже начинались деревья и кустарник. Я была полностью обнажена. Он не позволил мне никакой одежды, даже пояс и лоскут ткани, подаренный моей подругой, которые он ранее с меня снял сразу после отъезда Мируса и Тупиты, так и остались лежать среди его вещей,

— Теперь лагерь в порядке? Твоя работа закончена? — поинтересовался Тэйбар.

— Да, Господин, — ответила я.

Я изо всех сил постаралась, чтобы приготовить для него нечто съедобное. Теперь оставалось только надеяться, что он не будет сильно недоволен. Поел он, молча, но обильно. Возможно, я приготовила что-то не слишком ужасное, по крайней мере, немедленно порки не последовало. Плеть вообще очень осязаемый символ отношений между рабовладельцем и рабыней. И рабыня прекрасно знает, что стоит только хозяину почувствовать неудовольствие, это быстро станет чем-то большим, чем просто символ.

После того, как мужчина начал есть, он, скомандовав мне, встать около него на четвереньки, сунул мне в рот кусок хлеба. Потом Тэйбар, время от времени, бросал мне объедки прямо на разбросанные передо мной листья. Мне следовало есть их не используя рук.