— Они делают с нами, всё что захотят! — всхлипнула Тела.

— Точно так же, как, они делают это со своими тарларионами, тарсками, и другими своими животными.

— Да, — прошептала Тела, и я заметила, как она испуганно отпрянула, но уже в следующее мгновение, внезапно, возбуждённо задрожала.

Девушка легла на покрытое опавшей листвой дно колодца и замерла, стараясь не встречаться с нами глазами.

Мы все снова надолго замолчали.

Мы не знали, какая судьба нас ожидает.

Мы должны ждать, чтобы узнать это.

Мы были рабынями.

— Этого мало! Мало! — возбуждённо приседая, выкрикивал невысокий мужчина, с искривленным телом и желтоватым болезненным цветом лица, стоявший спиной к нам, и тыкавший пальцем на одеяло, расстеленное прямо на земле.

Вся правая сторона его лица представляла собой побелевшую массу застарелого шрама. Его правое ухо было наполовину оторвано. Складывалось впечатление, что вся правая сторона его лица была стёрта неким ужасным, жестоким, длительным, и быстрым движением, как будто он пробороздил по шершавой каменной поверхности. Закрадывалось сомнение, что, будучи настолько изуродованным, у него был шанс найти себе друзей среди людей. И в пятерых сидевших на корточках подле противоположенного края одеяла мужчинах сквозила ничем не сдерживаемая брезгливость. Справа от одеяла, на земле, лежал вьюк, заполненный, как могло показаться всяческой мелочёвкой. Обычный вьюк мелкого коммивояжёра. Казалось, этот маленький мужчина был именно таким мелким странствующим торговцем, или, по крайней мере, был заинтересован в том, чтобы произвести такое впечатление.

— Если тебя не устраивает наше предложение, — сказал вожак этих пятерых, бородатый мужчина, — возвращайся в шахты Тарны, и почувствуй разницу.

Маленький торговец сердито откинулся назад на пятки.

— Кроме того, вы должны были принести мясо. Много мяса! — заявил он.

— Не глупи, — бросил один из сидевших напротив него на корточках мужчин. — Мы притащили тебе четверть вяленого тарска. Тебе этого достаточно чтобы продержаться в течение месяца.

— Этого мало! — возмутился торговец. — Нам нужно больше!

— У тебя там что, загон со слинами? — язвительно спросил один из мужчин.

Маленький торговец на некоторое время замолчал. Но потом заговорил снова, уже более сдержанно.

— Нам нужно больше, — заявил он.

— Ты можешь купить больше за серебро, — предложил мужчина, сидевший прямо напротив него, старший среди этих пятерых.

С маленьким мужчиной было двое компаньонов, которые, как и остальные, сидели на корточках, но по левую руку от нас. Эти двое с тревогой посмотрели друг на друга.

— Мы предлагаем тебе пятнадцать монет серебром, пятнадцать звонких, неподрезанных серебряных тарсков, — напомнил вожак. — Этого достаточно.

— Должно было быть двадцать пять! — заявил маленький торговец. — Пять за каждую!

— Мы дадим тебе три за каждую, — сказал бородач, ткнув пальцем в свой перевернутый шлем, лежавший подле него в траве.

— Нет! — сердито воскликнул торговец и, подскочив на ноги, прихрамывая, приблизился к нам. — Посмотри на них! Здесь нет ни одной, что, будучи выставлена раздетой на торги, не привлекла бы более высоких предложений цены! На Горе не найдётся такого мужчины, который не мечтал бы о том, чтобы такая красотка прошлась бы перед ним голой к его дому, чтобы там приковать её к рабскому кольцу! Ты посмотри на эти лица, на эти рабские формы! Здесь нет ни одной, кто не стоила бы пяти тарсков!

— Три тарска за каждую, — повторил вожак. — Хороших тарска.

— Эти две, — указал торговец на нас с Тупитой, — служили в палатке самого Пьетро Ваччи. Я это точно знаю! Я был в его лагере!

Значит это, поняла я, именно он, или, по крайней мере, один из тех, кто был в контакте с тем существом.

— А эта, — ткнул он пальцем в Телу, — была выбрана старшим надсмотрщиком, мужчиной, который мог выбирать почти из ста рабынь!

— Рабочих рабынь, — усмехнулся бородач.

Тела напрягались. Конечно, она была доставлена в лагерь чёрной цепи в качестве рабочей рабыни. Впрочем, как и все мы.

— Она когда-то была очень богатой женщиной из Лидиуса! — сообщил торговец.

— Ну и что, теперь-то она носит клеймо, — указал вожак.

— А вот эта, — заявил маленький торговец, снова обращая его внимание на меня, — танцовщица!

— Танцовщицы — ничто, — отмахнулся его оппонент. — Они идут по десятку за тарск.

Я возмущённо напряглась. Мужчины в Брундизиуме были готовы заплатить за меня весьма значительную сумму. Предположительно, я даже была одной из самых лучших танцовщиц того города.

— А эти две, — кивнул торговец на Мину и Кару, — просто красотки.

— Рабочие рабыни, — скривился бородач.

Тупита стояла на коленях по правую руку, Тела располагалась сразу слева от меня, потом шли Мина и Кара. Мы удерживались на коленях привязанные к жерди, которой касались затылками. Эти жерди, к одной из которых нас и привязали, очевидно, когда-то были частью ограды длинного низкого здания, возможно хлева для тарсков или стойла для тарларионов. Похоже, раньше здесь было своего рода ранчо, где занимались разведением животных. А предположила, что, скорее всего, всё-таки тарларионов, причём беговых, и не исключено, что их здесь не только разводили, но и объезжали и тренировали. До Венны было совсем недалеко. Сейчас ранчо было заброшено, и здесь царило запустенье. Как только нас вытащили из колодца, нас сразу же поставили к остаткам этой ограды, и плотно привязали к одной из её жердей за шеи. Руки нам связали за спиной.

Подъём из колодца был ужасен! Присев в ведре, раскачивающемся из стороны в сторону, отчаянно цепляясь за веревку, мы одна за другой поднимались наверх. Наверняка мы бы при таком подъёме верещали от ужаса, как резаные, и могли бы переполошить всю округу, но этого не случилось, поскольку следуя инструкциям мужчин сверху, мы заткнули себе рты смотанными в клубок верёвками. Верёвок валявшихся на дне колодца хватило только для Телы, Тупиты и меня самой. Для Мины и Кары их сбросили сверху. Наверное, в отличие от нас троих, спущенных вниз со связанными руками, их пару опускали, продев длинную сдвоенную верёвку через ручные кандалы. Так что, по крайней мере, мы с Телой и Тупитой вернули им свои верёвки, которые могли бы быть использоваться ещё не раз, как для спуска в колодец, так и для того чтобы сохранить тишину при подъёме оттуда. Я была несказанно рада, когда в колодце появился багор и, подцепив ведро и веревку, подтянул туда, где мужчина смог меня подхватить. Едва я оказалась на твёрдой земле, меня сразу поставили на колени. Пеньковую верёвку я должна была быстро выдавить изо рта языком в подставленную ладонь мужчины. Этот же самый шнур, всё ещё влажный от моей слюны, был использован, для того чтобы связать мои руки за спиной. Я даже не подумала, чтобы возразить этому. Я была счастлива уже от того, что снова оказалась на земле. Со связанными руками меня подвели к изгороди, поставили на колени и, прижав к жерди, привязали за шею рядом с уже стоявшей там Тупитой. Мои щиколотки, также, скрестили и связали. После меня привели Телу, и затем и Мину с Карой. В случае Мины и Кары шнуры просто пропустили сквозь ближайшие к их браслетам звенья цепей. Таким образом, разными способами, все мы пятеро, были сделаны абсолютно беспомощными, связанные, хотя и каждая по-своему, но с типичной гореанской эффективностью. С того места, где нас поставили на колени и закрепили, мы могли хорошо рассмотреть остатки строения, находившиеся на расстоянии приблизительно ярдов сорок от нас. Они, казалось, вырастали из небольшого луга, основная часть которого осталась у нас за спиной и слева. Напротив нас виднелись несколько небольших деревьев, возможно когда-то бывших садом, но ныне заброшенным, и вероятно уже в течение многих лет.

Заметив на себе взгляд одного из мужчин, сидевших напротив, я вдруг осознала, что имела неосторожность, позволить моим коленям излишне сблизиться. Я торопливо расставила ноги настолько широко, насколько только мне позволили верёвки на моих щиколотках. Именно так и следовало стоять мне, кейджере, перед свободным мужчиной. Он довольно улыбнулся, а я, смутившись, опустила голову.