Мужчина упёр ладони рук в стену, по обе стороны от моих плеч. Его голова начала медленно, словно нерешительно наклоняться, всё ближе и ближе к моей. Но он всё ещё боролся со своими желаниями. Неожиданно он поднимал голову и заглянул в мои глаза.
Я вдруг почувствовала себя такой маленькой, слабой и женственной перед ним. Мужчина развязал мой пояс, и он, вместе с привязанным к нему кошелём, упал нам под ноги. Потом он потянулся к распахнутому вороту моей одежды.
Из обычных для свободной женщины предметов на мне была только внешняя, уличная одежда. Так решил мой владелец. Видимо, это была предосторожность, на случай, если я решусь на попытку побега. Подозреваю, что у меня, одетой таким образом, бегство оказалось бы очень коротким. Я даже не посмела бы раздеться, среди свободных женщин, до нижней одежды. Под уличной одеждой была только женщина и её клеймо.
Глаза мужчины сверкали от еле сдерживаемого желания взять меня.
Но кстати, мой хозяин, не понадеялся на отсутствие нижних одежд и дежуривших поблизости своих людей, и подстраховал себя дополнительной предосторожностью.
Внезапно, движимый страстью и своими потребностями, возбужденный до состояния потери контроля, мужчина распахнул мою одежду…. И замер с открытым ртом
— У вас на животе рабская цепь! — воскликнул он, когда к нему вернулся дар речь.
Практически в этот самый момент на его затылок опустилась дубинка. Подручные моего владельца подоспели вовремя. Но кузнец оказался необыкновенно крепким мужчиной. Им пришлось ударить его ещё пять раз прежде, чем он свалился с ног. Я испуганно прижималась к стене.
Один из людей моего владельца, опрокинул кожаный бурдюк и полил пагой лежавшую у моих ног фигуру. Тело, закинув на плечо одного из похитителей, вынесли из прохода. Даже если кто-то на улицах и обратил них внимание, то, учитывая очевидное состояние мужчины, а также запах и пятна паги на его одежде, значения этому эпизоду он не придал. Кузнеца занесли в таверну, как обычно через чёрный ход.
— Снимай одежду, — скомандовал мне мужчина, не пошедший с остальными, а оставшийся со мной в тупике.
Он уже снял с меня пояс и кошель и теперь деловито заталкивал их в свой мешок. Снятая мною одежда, вместе с капюшоном и вуалью исчезли там же. Я снова осталась голой, за исключением тяжёлой цепи на животе. Конечно, у мужчин, с их прямыми бёдрами, иногда остаётся шанс выбраться из такой цепи, но для женщин природа такой возможности не предусмотрела. Запертая на талии, между расширением бёдер и выпуклостями грудей, такая цепь находит для себя удобное, прекрасное и надёжное местечко. Звенья цепи были скреплены на мне дужкой тяжёлого замка располагавшегося на спине. Спереди, к цепи был прикреплён свисающий вниз и лежавший на моём лобке тяжёлый металлический диск. На этом диске, так, чтобы это сразу бросалось в глаза был выгравирован большой рукописный «Кеф», первая буква в слове «Кейджера», увеличенная копия того же самого знака, украшавшего моё левое бедро.
Мужчина отложил мешок в сторону и, взяв диск в руку, ощутимо дёрнул за него, давая мне почувствовать натяжение на цепи, а потом отпустил, позволив железке упасть на мой живот. Видимо это позабавило мужчину, поскольку он от души расхохотался.
— На четвереньки, — скомандовал он мне, резко оборвав смех.
Я поспешно упала на руки и колени на камни проулка. Металлический диск, теперь, покачиваясь, свисал под моим животом.
Ошейник моего хозяина, вытащенный из мешка, снова сомкнулся на моей шее. Только после этого мужчина удалил цепь с моего живота и спрятал в мешок. Из мешка же он достал тунику и поднёс к моему рту, намекая, что я должна зажать её в зубах, и держать до его распоряжения.
Когда я покинула тупик, во мне сложно было найти хоть что-то необычное. Всего лишь ещё одна невольница, выставленная на показ, в её откровенной тунике и плотно подогнанным запертым ошейником на шее. Что может быть банальнее на улице гореанского города.
20. Ключ в Поясе
— Пожалуйста, Господин, — торопливо вставая на колени около входа в переулок, сказала я, — мой господин очень занят своими делами и пренебрегает мной.
Высокий, сильный мужчина остановился, заинтересованно рассматривая меня. Всё же я относилась к тому типу женщин, очевидно небезынтересному для гореанских мужчин.
— Добрый Господин, — простонала я, — пожалейте рабыню, отчаявшуюся в её потребностях.
— А чего это Ты голая на улице? — поинтересовался прохожий.
— Мой господин наказал меня, — всхлипнула я, — он говорит, что его утомило моё постоянное ползанье перед ним на животе и выпрашивание любви.
— Уж я бы не послал такую рабыню, как Ты на улицу голой, — усмехнулся мужчина.
— Господин? — удивилась я.
— С ней бы стал заигрывать каждый встречный прохожий, — пояснил он.
— Да, Господин, — закивала я.
Мужчина рассмеялся, а я опустила голову и уставилась в землю, как будто смущённая и пристыженная.
— И как же давно тебя не трогали? — полюбопытствовал он.
— Две недели, — всхлипнула я.
— Невероятно, — воскликнул он.
— Спасибо, Господин, — прошептала я.
— Похоже, у него слишком много женщин, — предположил этот товарищ.
— Нет, — замотала я головой, — только я.
— Тогда, — задумчиво протянул он, — это действительно невероятно.
— Спасибо, Господин, — застенчиво поблагодарила я.
— Чтобы позволить себе такую рабыню, как Ты, — заметил мужчина, — он должен быть очень богатым.
— Он богатый, — заверила его я.
— В таком случае, почему он не владеет множеством женщин? — спросил мой собеседник.
— Его больше интересует его бизнес, чем женщины, — обиженно проговорила я.
— Ты довольно красива, — заметил он, восхищённо любуясь мной с открытостью и искренностью истинного гореанского мужчины.
— Спасибо, Господин, — поблагодарила я, зардевшись именно так, как и должна была рабыня, краснеющая под таким пристальным взглядом.
— Значит, Ты действительно оказалась в состоянии отчаянной потребности? — уточнил он.
— Да, Господин, — ответила я, обиженно шмыгнув носом.
Кстати, в этом я ничуть не солгала. Мой хозяин, в плане секса постоянно держал меня на голодном пайке. Похоже, он был уверен, что мои потребности, если будут достаточно мучительными для меня, будут весьма полезны в этом виде деятельности. Что ж, возможно, он был прав. Конечно, если мне попадётся достаточно опытный гореанский рабовладелец, а таких здесь большинство, и они весьма квалифицированы в чтении женского тела, то можно было бы не сомневаться, что, по крайней мере, в этой части он бы уже заподозрил обман. Я, со стоном, дёрнулась перед ним.
— Ну, извини, — бросил мужчина, отворачиваясь.
Я разочарованно опустила голову. Честно говоря, мне самой было жаль, что он не сильно заинтересовался мною. Гореанские рабовладельцы, кстати, почти никогда не отказывают женщине в сексе, хотя это, конечно, может быть сделано с ней, в целях наказания, разжигания её потребностей для использования позднее или, для приведения её в состояние полной готовности, скажем, для её продажи с рабского прилавка. Преднамеренное удержание женщины в состоянии сексуального голода почти неслыханно на Горе. Такое, как мне кажется, более вероятно встретить на Земле, чем на Горе. Вот только, и что достаточно интересно на Земле это чаще применяется не к рабыням, а к свободным женщинам. В действительности это является одним из существенных различий между рабыней и её свободной сестрой. Нельзя сказать, что рабыня не может иногда быть заставлена выпрашивать секса, или, что она не может по случаю, сама попросить о нём. В конце концов, это помогает женщине понять, что сексуальные потребности у неё есть, и что состоят эти потребности в том, чтобы быть удовлетворёнными по решению её господина. Формула, иногда используемая при этом, звучит так: «Я недвусмысленно и безоговорочно признаю, что у меня есть сексуальные потребности. Так же я сообщаю Вам, что хочу их удовлетворения. Я прошу Вас, моего Господина, удовлетворить их». Из этой фразы видно, что рабыня может попросить сексуального удовлетворения. Она свободна сделать это, и это для неё приемлемо. Такая свобода, конечно, была бы невероятна в случае свободной женщины. Само собой, рабовладелец обычно снисходительно относится к просьбам своей рабыни. В конце концов, он и сам зачастую жаждет секса. И конечно, он просто берет его или налагает его на рабыню. Её желание — ничто. Но она должна стремиться полностью удовлетворять своего господина. Он — рабовладелец, а она — рабыня.