Я смотрела на него чисто по-женски, и понимала, что я не хотела бы принадлежать никакому другому, более слабому мужчине. Он командовал мной, а я повиновалась. Я была его собственностью.

— Возможно, Господин не будет связывать свою рабыню, — намекнула я, и сникла под его пристальным взглядом.

Я не могу отрицать, что мне нравилось быть связанной, как в физическом, так и в социальном смысле этого слова, поскольку, это было своего рода материальное доказательство моей женственности и моего места в природе. Конечно, он мог бы связать меня на ночь, просто на всякий случай, чтобы обезопасить. С другой стороны, я надеялась, что он свяжет меня не на ночь, а сейчас, на время этого вечера, просто чтобы дать мне ясно понять, что я была рабыней. И мне даже было не важно, была бы это немногим более чем символическая привязь, или он связал бы меня так, чтобы сделать совершенно беспомощной и неспособной сопротивляться его вниманию, независимо от того, каким бы оно могло быть.

— Ты — женщина, созданная для того, чтобы быть связанной, — улыбнулся он, однако даже не пошевелился, чтобы пристегнуть цепь к ошейнику или наложить на меня какие-либо иные узы, как и не приказал мне принести ему цепи или верёвки, которые могли бы быть помещены на моё тело.

— И для того, чтобы любить, Господин, — смело добавила я. — Я создана ещё и для любви!

Тэйбар нахмурился.

— Простите меня, Господин, — поспешно сказала я.

Безусловно, я уже носила самые изумительные и приносящие радость узы из всех, какие только возможны, узы моей женственности, узы моего рабства, естественного и законного, и узы моей любви.

Встретившись с его глазами, я раздвинула колени ещё чуть-чуть шире. Он нисколько не удивился, заметив моё движение.

— Хитрая рабыня, — усмехнулся мужчина.

— Простите меня, Господин, — вздохнула я, и значительно сузила расстояние между коленями.

— Э, нет, — протянул Тэйбар. — Верни колени на место, Хотя нет! Расставь их ещё шире, чем они были до этого.

— Да, Господин, — кивнула я, разводя колени настолько широко, насколько смогла.

Само собой, ведь теперь я была простой рабыней, обязанной повиноваться приказам её владельца. Как же далеко показалась мне в тот момент библиотека на Земле.

— Я могу говорить, Господин? — спросила я.

— Говори, — позволил он.

— Фульвий, один из тех бандитов, говорил, что не желает оставлять врагов за своей спиной, — припомнила я.

Мой владелец понимающе кивнул и сказал:

— В этом я с ним полностью солидарен.

— Но ведь Вы освободили Семпрония и Каллистэна, — заметила я. — Вы даже оказали им гостеприимство, предоставив нас с Телой для их удовольствия.

— Они не враги, — пожал плечами Тэйбар.

— Я понимаю, — кивнула я.

— Врагов нужно остерегаться, — пояснил он, — и чем благороднее они, тем они опаснее.

— Честно говоря, меня удивляет, что Вы до сих пор остаётесь в этом лагере, — сказала я. — Насколько я поняла, это было сделано из уважения к Мирусу, которому требовалось время для восстановления.

— Возможно, — не стал отрицать Тэйбар.

— Но Вы не уехали вместе с ним сегодня, — заметила я.

— Нет, — кивнул он.

— Возможно, в таком случае, Вы намерены покинуть лагерь завтра утром? — полюбопытствовала я.

— Возможно, — не опроверг, но и не подтвердил моего предположения он.

Я посмотрела на своего хозяина. Он так до сих пор и не воспользовался мной, ни на Земле, ни в первом доме моей неволи, чему причиной была моя девственность, которая, как оказалось, защитила меня, поскольку поднимала мою цену торгах, по крайней мере, для определенных покупателей. Возможно, это действительно имело место быть, вспомнить хотя бы какие деньги заработал на моей девственности Хендоу, разыграв её в лотерею. В течение долгого времени я была для него потеряна. Но вот он нашел меня здесь, на лугу около развалин фермы. Я снова в его власти. Он объявил меня своей собственностью по праву меча. Я стала его, его рабыней! Но он всё ещё не использовал меня. Даже наоборот, он сначала отдал меня Семпронию, а потом я должна была служить Мирусу. Но ведь он зачем-то искал меня в течение многих месяцев. Уж не за тем, чтобы использовать меня для удовольствия других. Я бросила на него мимолётный взгляд. Уверена, что он должен был хотеть меня. В конные концов, он сам признался мне в этом! Я задрожала. Признаться, меня немного пугало, и одновременно ужасно возбуждало то, что я стала объектом его желания, гореанского желания. Это его желание было настолько сильным, безжалостным и абсолютно бескомпромиссным. И всё же, мне казалось, что он должен был питать ко мне хоть какие-то нежные чувства. Конечно же, должен! Он должен желать меня очень сильно! Возможно, он даже любит меня, как бы абсурдно, это не могло показаться. Действительно ли это так уж невозможно? Он должен любить меня! Должен!

— Что это с тобой? — поинтересовался Тэйбар.

— Ничего, Господин, — торопливо отозвалась я.

Я снова, украдкой, окинула его взглядом, и во мне появилась уверенность, что он любит меня!

— Ты уверена, что с тобой всё в порядке? — уточнил он.

— Да, Господин, — поспешила заверить его я, и, не выдержав, позвала его: — Господин!

— Что? — отозвался Тэйбар.

— Я принадлежу вам, — сказала я. — Я — Ваша рабыня.

— Да. И что? — спросил он.

— Просто мне было бы любопытно узнать, каков мой статус, Господин, — ответила я, попытавшись схитрить, и определить степень его чувств ко мне.

— Твой статус? — прищурился мужчина.

— Да, — кивнула я. — Какая я рабыня?

— Что Ты имеешь в виду? — уточнил он.

— Ну, я — высокая рабыня? — поинтересовалась я.

— Плетей хочешь? — спросил он в ответ.

— Нет, Господин!

— Повернись, — приказал он. — На колени. Голову в землю, руки на затылок.

— Да, Господин! — всхлипнула я, но торопливо повиновалась.

Мне уже приходилось стоять в этой, обычной для унизительного насилия рабыни, позе.

— Ой! — взвизгнула я в первый момент.

А потом я вздрагивала, задыхалась и кричала снова и снова. Закончив с моим, то ли использованием, то ли наказанием, мужчина встал и ногой отпихнул меня на землю. Лёжа на боку, и всё ещё вздрагивая, а испуганно посмотрела на него.

— Вот это — твой статус и вид рабыни, которой Ты являешься, — сообщил он мне.

— Да, Господин, — всхлипнула я.

— Говори свой статус, рабыня, — приказал Тэйбар.

— Я — низкая рабыня! — проговорила я дрожащим голосом.

— Более того, Ты нижайшая из самых низких рабынь! — добавил он.

— Да, Господин!

В моих глазах стояли слезы. Для меня со всей очевидностью открылась истина, я была полной рабыней этого мужчины, у которого не было ни малейшего намерения, ни в малейшей степени идти на компромисс со мной, или ослаблять режим моей неволи. Он выбрал меня на Земле не для того, чтобы сделать рабыней наполовину. В тот момент я испытывала смешанные чувства. С одной стороны я была дико благодарна ему за то, что была взята им, но, с другой стороны, он дал мне слишком мало времени и удовольствия. Его внимание было и его доминированием и дисциплинарным взятием, но, тем не менее, я плакала от счастья и упивалась им. Это было первое его прикосновение, пусть высокомерное и пренебрежительное, которое мой господин мне предоставил. Но даже притом, что я могла бы быть для него низкой рабыней, и даже, и у меня не было в этом ни малейшего сомнения, теперь я была среди самых низких рабынь, я ничуть не впадала в уныние, и даже не была разочарована. Прежде всего, я знала, что женщины, сохраняемые в качестве самых низких рабынь, а порой и более сурово, зачастую оказываются самыми любимыми. Для меня не было секретом, что многие влюблённые в своих рабынь рабовладельцы держат своих возлюбленных, как самых низких из рабынь. Я даже не сомневалась, что Мирус будет держать Тупиту именно как таковую. Уже покидая лагерь, она была закована в наручники. Знала я и о том, что даже самые высокие из рабынь иногда становятся объектом такого же властного использования, чтобы свою очередь они могли бы, к их позору, расстройству и удовольствию, обнаружить себя одетыми в тряпьё и приставленными к самым неприятным работам. Такое обращение должно напомнить им, что они — рабыни, и должны повиноваться своим владельцам. Такое принуждение, имеет тенденцию подтверждать положение женщины и возбуждать её. Даже если я не была любима, теперь у меня не осталось ни малейшего сомнения, что я была страстно желаема, и что отныне мне нечего бояться, что Тэйбар не будет использовать меня как рабыню для своего удовольствия. Более того, жёсткость моего им использования только удвоила моё рабское желание служить ему и любить его. Было ясно, что он знал что делал, когда выбирал меня на Земле.