— А вот одеяло оставь, как и монеты на нём, — сказал Фульвий.
— Нет! — крикнул хромой торговец.
— И свой кошель брось туда же, — посоветовал бородатый.
— Ни за что! — закричал коротышка.
— Если сделаешь это быстро, — предупредил Фульвий, — то уйдёшь отсюда со своим свёртком и в своей одежде, а не со связанными за спиной руками.
Коротышка зло швырнул свой кошель на одеяло, закинул за спину свои вещи, и поспешил прочь от остатков фермы в направлении противоположном тому, откуда пришёл Каллистэн.
— А что, если тот монстр вернётся? — с опаской спросил мужчина с перевязанной рукой.
— Не думаю, что это произойдёт, — ответил Фульвий. — Но если и так, откуда мне знать, куда направился наш маленький друг, не так ли?
— Точно, — усмехнулся раненый.
— Если зверь и рассердится, то пусть сердится на него. Надеюсь, он решит, что хромой решил от него сбежать. Возможно, даже разыщет его.
— Да, не хотел бы я оказаться на месте того коротышки, — заметил мужчина с перевязанной рукой.
— А если зверь действительно вернётся сюда, — сказал Фульвий, — мы всегда сможем притвориться, что готовы иметь с ним дело, как это делал тот торговец.
— Ты, конечно, можешь вести с ним дела, но лично я не хочу иметь с этим ничего общего, — предупредил его мужчина с перевязанной рукой.
— А кто сказал, что я хочу? — спросил бородач. — Нам надо только выждать и не упустить своего шанса, чтобы убить его. Он ранен. А на трое.
— Возможно, Ты и прав, — согласился мужчиной.
— Но я не думаю, что он вернётся, — отмахнулся Фульвий.
— Надеюсь на это, — проворчал раненый.
— Я даже не знал, что такие животные существуют, — сказал Каллистэн.
— Признаться, я тоже, — поддержал его тот, что с перевязанной рукой.
— Ладно, надо идти к фургону и посмотреть, что там случилось. Вдруг мы сможем найти того, кто там похозяйничал, — объявил Фульвий. — Но сначала я добью этого товарища.
Тупита снова заняла позицию между Фульвием и Мирусом. Последний, кстати уже сидел, придерживая голову руками.
— Убьёшь его позже, — сказал товарищ с перевязанной рукой. — А то уже скоро совсем стемнеет.
— Ну и ладно, никуда он не денется, — не стал спорить бородач, и они все вместе направились туда, откуда пришёл Каллистэн.
Не трудно догадаться, что бородатому хватило бы и секунды на то, чтобы отпихнуть Тупиту и убить Мируса, но я чувствовала, что раненому мужчине, скорее всего, не придётся по вкусу убийство беспомощного противника. Похоже, что Фульвий, хотя и более безжалостный и практичный в подобных вопросах, счёл благоразумным воздержаться от этого, поскольку не хотел разногласий или даже драки со своим подчиненным, особенно в такое время, когда у него на счету был каждый меч. Кроме того, ему, действительно, ничего не стоило убить Мируса позже. Насколько я помню, он сам сказал, что не хочет оставлять врагов за своей спиной.
— Вы можете идти, Господин? — спросила Тупита, присев подле Мируса. — Вы можете бежать? Они ушли, но скоро могут вернуться! Вставайте! Уходите! Бегите отсюда!
Но Мирус не отрываясь смотрел на меня, и в его глазах сквозь боль проступала ненависть.
— Вставайте же, Господин! — упрашивала Тупита. — Обопритесь на меня! Я попытаюсь вам помочь!
И она помогла ему подняться на ноги. Мужчина стоял неустойчиво, покачиваясь как пьяный, и не сводил взгляда с меня.
— Хорошо, Господин! — обрадовалась Тупита. — Держитесь за меня! Я попытаюсь помочь Вам!
Насколько же сильным оказался Мирус, если находясь в таком состоянии, потеряв столько крови, смог стоять.
— Поспешите, Господин, — сказала Тупита. — Скорее!
Но Мирус внезапно двинул рукой, и женщина отлетела в сторону.
— Господин! — вскрикнула она.
Мирус наклонился, чуть не упав при этом, и поднял с земли меч, ранее выбитый Хендоу из руки того мужчины, которому Фульвий приказал убить его самого. Он, покачиваясь, подошёл ко мне. В глазах мужчина плескалась дикая злоба. Перехватив меч двумя руками, он занёс его над головой.
Я испуганно зажмурилась, завизжала и завалилась на бок.
Тупита, вскочив на ноги, бросилась между нами и закрыла меня своим телом.
— Глупая рабыня! — прорычал Мирус. — Прочь! Уйди с дороги!
— Ты не в себе, Мирус! — не отдавая себе отчёта, закричала он на мужчину. — Ты не тот господин, которого я знала. Она — всего лишь рабыня. Как можно винить её в чём-то? Не убивай её!
— Она предала меня! — прохрипел он, с трудом удерживая меч в руках.
— Хендоу, твой друг, любил её! — выкрикнула Тупита. — Он беспокоился за неё, искал её! Он спас твою жизнь! А теперь Ты хочешь убить её тем самым оружием, от которого он тебя спас?
— Она предала меня! — повторил Мирус.
Признаться, я была поражена тому, что услышала. Тупита уверенно заявила о любви Хендоу ко мне! Он был настолько пугающим, настолько звероподобным. И всё же, по правде сказать, у меня не сложилось впечатления, что он, следуя за мной, собирался наказать меня, определив для меня предельно строгий режим, который соответствовал бы тому, в котором содержат беглую рабыню. Сразу вспомнилось, как нежно он погладил меня по щеке. Я заплакала, смущенная, пораженная и удивленная тем, что Хендоу, оказывается, был способен на такую любовь ко мне. И как я сама могла быть настолько слепой к этому? И всё же у меня не возникло ни малейшего сомнения, что он, даже при всей его в его любви, всегда держал бы меня, как свою беспомощную рабыню. Уж таким он был мужчиной. Впрочем, а смогла бы, я сама, как женщина полюбить какой-либо иной вид мужчины?
Я видела, что Мирус не хотел бить Тупиту. Её красота, такая дикая и трогательная одновременно, обнажённая до пояса, в ошейнике и клочьях юбки, встала между нами.
— Я пыталась предупредить Вас, Господин, — всхлипнула я. — Я попыталась уйти! Но Вы сами мне не позволили. Вы не слышали меня! А мои хозяева смотрели за мной!
— Что, по-вашему, она могла сделать? — попыталась спокойно объяснить Тупита. — Вы, что не понимаете? Мы же рабыни! Рабыни! Как, по-вашему, чего стоила бы её жизнь, если бы она не была успешна в своей работе? Если бы её хотя бы заподозрили в том кем она работает, разве это не было бы опасно для её владельцев?
— Уйди с дороги! — прорычал Мирус.
— Ты сейчас не отвечаешь за себя, — снова закричала она на него. — Не убивай её!
— Убирайся с дороги, — крикнул мужчина, — или Ты умрешь первой!
— Уходи, Тупита! — крикнула я. — Уходи, беги!
— Убирайся! — снова сказал Мирус.
— Ни за что, — твердо заявила Тупита. — Если это — Ваше желание, пусть так и будет. Я умру первой.
Я заметила, что клинок дрогнул.
— Я по-прежнему желаю быть приятной для моего господина, — сказала она.
Мирус опустил свой меч и отступил на шаг.
— Своей любовью я заклинаю вас, даже если Вы не любите меня, — взмолилась женщина, — сохраните ей жизнь.
Мирус, по-прежнему с ненавистью глядя на меня, присел, воткнув острие меча в землю, и опираясь руками на гарду, используя оружие почти как посох.
— Пусть живёт, — безразлично сказал он, и вдруг заплакал.
— О, мой господин, как я люблю вас! — крикнула Тупита, бросаясь к нему и повторяя. — Я люблю Вас! Я люблю Вас!
— Я следовал за тобой, искал тебя ещё с Брундизиума, — признался Мирус. — Я переходил из одного города в другой. Я нанимался на службу то тут, то там. Но всегда я искал тебя. Я не хотел жить без тебя. Я искал тебя даже в Аргентуме.
Я вспомнила, что спросила Мируса, не искал ли он меня в Аргентуме. Оказалось, что нет. Он тогда заявил, что искал службы и своей удачи. Конечно, я была несколько огорчена его ответом. Всё же хотелось бы, чтобы такой мужчина искал меня. Но теперь я узнала, что он искал Тупиту. Многие гореанские мужчина, в своём тщеславии, ни за что не признаются, что питают тёплые чувства к своим рабыням. Может показаться, что их возмущает даже сама мысль об этом. Кто будет испытывать какие-то чувства к бессмысленной шлюхе в ошейнике? Однако слишком часто именно за таких женщин, соблазнительных и беспомощных в своей неволе, мужчины готовы убивать себе подобных. Конечно же, тогда, в Аргентуме, он всё ещё находил меня настолько привлекательной, что возжелал меня немедленно. Но, всё же вначале Мирус спросил про неё. И я была не в состоянии помочь ему. А в результате он попался в руки людей Тиррения, и оказался в чёрной цепи Ионика.
