Теперь мы едем несравненно лучше. Против ожидания присоединяемся к колонне. У некоторых машин очевидно газогенератор: то-то постоянно тру глаза. Водитель строго придерживается бегущей перед нами тени.

Вдруг позади нас загораются фары. Чадящий впереди дым осветился белым светом. Выгнувшись из окна дверцы, ору что есть мочи едущему позади водителю, что он включил фары. Но тот не реагирует.

Приходится остановиться. Выскакиваю из машины, вытягиваю шофера из кабины и ору на него, не сошел ли он с ума ехать здесь с включенными фарами. «Мы не собираемся получать бомбой по башке из-за такого идиота, как ты!» Хочу уже достать пистолет, но шофер в этот миг выключает свет фар.

Спустя всего несколько секунд над нами проносятся самолеты. Поскольку мы все еще стоим на месте, хорошо слышно, как один из них пролетает в поиске туда и обратно. Надеюсь лишь на то, что летчик не включит свой прожектор — искатель.

«Ну и задница, придурок чертов!» — ругается мой водитель. И добавляет: «Говно! Проклятое дерьмо!»

Впереди косогор. Колонна движется черепашьим темпом. Не можем ни обогнать ее, ни пропустить: то посреди дороги стоит машина, то встречное движение, то одно мешает, то другое.

Вдруг, совсем рядом, залаяла 20-мм зенитная пушка. В темноте ярко виден сверкающий дождь следов трассеров. С неба слепит глаза прожектор — искатель. Люди как семечки высыпают из машин и врассыпную. Спереди, прямо над дорогой несется какая-то тень. Тень быстро увеличивается в размерах, а мой водитель давит на клаксон как одержимый. И вот случилось то, что и должно было случиться: нас в передок мягко бьет прицеп. Очевидно, какой-то водила в панике забыл поставить свой грузовик на ручной тормоз.

«Ах, ты, богом проклятая скотина безрогая!» — орет мой водитель в темноту. Он буквально кипит от злости кляня, на чем свет стоит водителя полуторатонки. «Пока не повесят осветительную ракету, нам не объехать эту задницу!»

Приходится ждать. Надо попытаться убрать этот прицеп въехавший в наш передний бампер. с полдесятка солдат помогают нам. Быстро покрываюсь потом, И лишь усилием воли сдерживаю рвущиеся из груди ругательства. Изображаю из себя благородного офицера.

Наконец-то свободны!

Луна просто издевается. Темно, хоть глаз выколи. И лишь вдали, над самым горизонтом, начинает светлеть: узкий лучик, упершийся в покрывало облаков.

Голова болит так, словно хочет взорваться. Когда водитель начинает жаловаться, что тоже не может больше ехать, решаю дождаться рассвета.

— Нам надо разведать окольную дорогу! — говорю водителю, — Машину обязательно уберите с дороги!

Водитель осторожно ведет машину некоторое время дальше, а я высматриваю съезд с дороги. Впереди различаю большое дерево и справа от него съезд. В этот миг раздается взрыв, и я так стремительно нагибаюсь, что почти влипаю в ветровое стекло. Наступает тишина.

«Дерьмо!» — рычит водитель. Выбираюсь из машины. Земля под ногами ходит ходуном. Что такое? Ищу опору, но продолжаю проваливаться глубже. И тут до меня доходит: воронка от бомбы! Ну и размерчик! Водитель ругается не переставая. На четвереньках выбираюсь, но у самого края обрываюсь и опять скольжу вниз в мягкую грязь и при этом все удивляюсь: Что же за калибр был у этой бомбы?

«Сюда, господин лейтенант!» — кричит водитель и протягивает мне свою лапу. Тяжело дыша, выдавливаю: «Вот повезло!» — «Как утопленнику!» — отвечает водитель, и я недоумеваю, как он быстро сообразил ответить мне в такой форме.

Ползая на коленях, проверяем устойчивость машины. Я почти ложусь на землю, ощупывая руками грязь: кажется, влипли! Убеждаюсь еще раз: правое переднее колесо висит над воронкой, правое заднее засело в мягкой, рыхлой земле. Выясняю, что воронка тянется справа, где мы находимся, до средины дороги, и нам чертовски повезло. Эта гигантская воронка довольно необычна, т. к. выброшенная земля не образовала земляной вал, который мог бы остановить движущееся транспортное средство: ее выбросило так высоко, что земля просто рассеялась на местности. несмотря на волнение, водитель старательно объясняет мне, что случилось бы, если бы он ехал по другой стороне и врубился бы в центр воронки. Словно мне это невдомек! Но в этом месте его рассуждений мне надо похвалить его: ведь опасаясь встречных машин, я требовал, чтобы он держался как можно правее. А он-то держался середины и оказался прав. Хотя положение наше довольно невеселое, в его голосе ясно слышны нотки самодовольства.

Бегаем с ним в темноте туда-сюда, пытаясь собрать ветки и палки: безуспешно.

«Через два часа будет светло» — ворчит водитель.

Мне известно не только это, но и то, что день приведет с собой самолеты, которые разделают нас под орех. Кляну себя последними словами за то, что не взял фонарик перед поездкой. Не остается ничего другого, как лишь включить фары, чтобы точно определить размеры «сюрприза».

«Дерьмо! Дерьмо!» — подводит итог водитель. А я думаю: Дороги нет. Если бы мы могли летать.

Тем временем небо на востоке начинает светлеть. «У нас нет этих двух часов!» — ору водителю, чьи ноги торчат из-под машины.

И тут между округлых теней крон деревьев различаю две остроконечные формы. Фронтон здания! Глазам не верю: дорога, на которую мы хотели свернуть, ведет в какую-то деревню! Надо попросить там помощи.

С автоматом у бедра, бодро отправляюсь в путь. Дорогу настолько развезло, что можно двигаться с немалым усилием. Боюсь, что буду выглядеть так, словно принял грязевую ванну. Перед первым домом кричу: «Эй!», водитель у машины орет в ответ «Эй!». Обернувшись к нему, кричу: «Заткнись!»

Кажется, что водитель следует за мной по пятам: До меня доносятся шлепающие по грязи шаги. Когда он подходит ближе, яростно гоню его обратно: «Вам нельзя уходить от машины!» Не сомневаюсь в том, что он от страха в штаны наложил.

Подойдя к дому, что есть силы, грохочу прикладом автомата в дверь. Внутри этот стук откликается гулкой пустотой. Громкий женский крик заставляет нас вздрогнуть. Доносится мужской голос. Затем в окне загорается свет и из-за двери робко спрашивают: «Qui c’est?» Не подумав, ору: «C’est moi!» И словно бы я произнес волшебное слово, дверь с треском распахивается. У меня хватает присутствия духа, чтобы отступить на два шага назад, опустить автомат и произнести «Bonsoir!» Передо мной стоит средних лет женщина, с растрепанными волосами, в руках горит керосиновая лампа и сквозь ее мерцающий свет она пытается меня рассмотреть. Спрашиваю, есть ли в деревне лошади.

«Non, monsieur — pas de chevaux!» звучит в ответ, и я узнаю о том, что последнюю лошадь убило при бомбежке. И все стекла в окнах повыбивало. Кажется, и крышу наполовину снесло, да и дверь вот раскололо. Прошу женщину привести мужчину.

«Oui, monsieur! Tout de suite! — Доносится из темноты за ее спиной басовитый голос, — Je prends juste mes pantalons.»

Не заставив себя долго ждать, в дверях появляется согнувшийся так, что не могу разглядеть его лицо, человек. Дрожащим голосом он объясняет, что остался один в этой деревне и, к сожалению, очень стар и болен. Бомбы все разрушили.

Но я могу во дворе раздобыть несколько больших жердей. С помогающими мне их нести женщиной и стариком, возвращаюсь к воронке.

Водитель молча смотрит на нас. Две самые большие жерди мы подкладываем под машину, и поискав, добавляем несколько крупных булыжников. Так, теперь попытаемся приподнять машину. Женщина тоже помогает. Нам и в самом деле удается приподнять ее — а что дальше? как толкнуть ее назад?

Старик жалобно причитает: «J’ai la tete qui tourney — tout detruit. Quelle misere! La seule vache, que nous avons eue — quelle misere…»

Опустив жерди, стоим в раздумьях: домкратом тут тоже не поможешь.

И в этот миг, вблизи где-то слышу гудение мотора, визг тормозов и голоса.

«Это солдаты!» — говорит водитель, и я тоже различаю тени. «Идите сюда!» — кричу в темноту. — «Иди сам сюда, умник!» — доносится в ответ. Но, кажется, они подходят. «Где вы остановились?» — обращается водитель к первому из них. — «Там, на луговине.» — следует ответ.